Как видим, затруднения Фадеева в процессе работы над «Последним из удэге» не являлись «плодом увлечения рапповской схоластической теорией диамата в литературе», а находились в глубочайшей и тесной связи с теми новыми тенденциями в методе и стиле литературы 30-х годов, которые давали себя знать в то время. После литературы периода второй половины 20-х и начала 30-х годов, литературы уже окрепшего нового художе-ственного метода, ярко выраженной формы «жизнеподо-бия», как главной, и почти исключительной ориентации на реализм второй половины XIX века, после этапа весьма плодотворного в развитии нового искусства, но несколько одностороннего социалистический реализм делает новый шаг в своем развитии. Многосторонность, многообразие, богатство его форм при усилении тенденции к единству метода становится основной и решающей чертой зрелой литературы 30-х годов. И одновременно с этим, а также на основе богатства, расцвета стилей возникает тенденция к более обобщенной, более укрупненной форме образа — синтетической.

Творчество и литературно-критическая деятельность Фадеева, весьма чутко реагировавшего на эти новые тенденции в методе, в период работы над «Последним из удэге» (30-е годы) вступают в новый для него фазис. После периода обращения к толстовской манере, приверженности к углубленной детализации, жизнеподобной форме у Фадеева появляется интерес к искусству эпохи Возрождения, затем к творчеству Маяковского и Пушкина, наконец, напряженные поиски синтетической формы в собственном творчестве. В замысле «Последнего из удэге» слились воедино философские мысли Фадеева и его эстетические воззрения, уводящие в перспективы будущего искусства.

Мы сознательно при рассмотрении «Последнего из удэге» обратили больше внимания на процесс работы, чем на окончательный, известный читателям текст. Работа над «Последним из удэге» для Фадеева — уже зрелая, осознанная стадия творчества, и самые трудности, возникшие в этой работе,— не результат неопытности, незрелости, литературной неумелости, или же недостаточной выявленности индивидуальности автора, как можно было бы объяснить подобные трудности, если бы Речь велась о молодом неопытном писателе и его раннем произведении. Трудности, возникшие при создании «Последнего из удэге», именно глубоко выявляли индивидуальность писателя, его основную художественную мысль, к осуществлению которой он себя чувствовал призванным. В трудностях рождения «Последнего из удэге» мы прозреваем трудности не только и даже не столько субъективного порядка, сколько трудности объективные, знаменовавшие собой определенные и весьма глубокие процессы развития искусства социалистического реализма в индивидуальном их преломлении. Работа Фадеева над монументальным замыслом «Последнего из удэге» с выразительностью показывает, сколь мучителен процесс становления нового образного мышления, сколь он сложен, противоречив и даже — трагичен. Именно, трагичен...

Художественное видение мира Фадеевым во всей его совокупности — от мельчайших долей (образности) до образного осмысления действительности в целом, художественное видение писателя, как оно вскрылось в период работы над «Последним из удэге», — несет в себе трагизм разрыва между осознанием писателем исторической тенденции и возможностью реального осуществления этой тенденции в современности, «между исторически необходимым требованием и практической невозможностью его осуществления». Единые в своих общих устремлениях к новым формам жизни, к новому типу человека — всестороннего, гармоничного, неограниченного в своем развитии,— художественное сознание писателя и действительность вступают между собой в борьбу, в противоречие при осуществлении своих идеалов. Действительность как бы тормозит фантазию писателя, развертываясь перед ним во всей своей сложности, противоречивости, запутанности. Писатель же стремится ее подтолкнуть, обогнать. Отсюда этот разрыв — между тем, как мыслился писателю роман (синтетический стиль, гармонические образы), и реальными формами, в которые он отливался в процессе работы (разные стили, односто-ронние образы).