В «Брусках», указывает Фадеев, масса деталей, бытовых подробностей, второстепенных черт; многое из этого стоило бы изъять и главное внимание уделить образу Никиты Гурьянова. «А между тем можно было бы всего остального не писать, а написать роман именно об этом мужике, последнем мелком собственнике, разъезжающем по стране социализма в поисках угла, где нет коллективного социалистического труда, и вынужденного возвратиться в свой колхоз — работать вместе со всеми. Если внести сюда элементы условности (как в приключениях Дон-Кихота), заставить мужика проехать на клячонке от Черного моря до Ледовитого океана и от Балтийского моря до Тихого океана, из главы в главу сводить его с различными народностями и национальностями, с инженерами и учеными, с аэронавигаторами и полярными исследователями,— то при хорошем выполнении получился бы роман такой силы обобщения, который затмил бы «Дон-Кихота», ибо превращение ста миллионов мелких собственников в социалистов более серьезное дело, чем замена феодалов буржуазией...

Но укажите мне такого силача, который уже справился бы с этой темой?

Мне кажется, что у нас сейчас целый ряд советских писателей подошел к тому, чтобы шагнуть на очень большую высоту обобщения, типизации, но сил пока не хватает. Многие заносят ногу, чтобы шагнуть, и ставят ее обратно, потому что чувствуют — не выходит пока, сил маловато.

В «Последнем из удэге» мне хотелось взять большую идею, сделать нечто синтетическое, но работа идет туго, медленно: забивают детали, образы героев не перера-стают в типические, расползаются... Это же испытывают многие...

В нашей литературе сейчас много прекрасных дета-леи, но мало синтеза...» .

Сложный, порою мучительный путь поисков «синтетического стиля» для осуществления большого замысла «Последнего из удэге» встает перед нами со страниц рукописей романа Фадеева. На этом мы сейчас и остановимся, ибо именно в стилевых исканиях писателя наиболее отчетливо запечатляется сложное движение художественного замысла романа.

Начальные главы «Последнего из удэге», писавшиеся в 1927—1928 годах, во многом еще сохраняют форму, присущую первому роману Фадеева «Разгром»: то же психологическое проникновение, сохраняемая местами толстовская «диалектика души»; конкретность деталей, раскрытие образа через характерную деталь; развертывание действия по логике развития характеров основных героев и появления новых. Другими словами, сюжет и композиция романа складываются из логики развития не столько событий, интриги, сколько характеров.

В первых двух частях реальные события как бы статичны. Они сосредоточены в основном на двух героях (Сереже и Лене Костенецких). Постепенно и многосторонне раскрываются перед нами характеры героев, их настоящее и прошлое. Сюжет первых двух частей — это по существу «история характеров» данных героев. Писатель, говоря словами А. Бушмина о «Разгроме», «подолгу и со вниманием испытывает и выпытывает отдельную личность, преследует ее в разных моментах коллективного и частного движения, раскрывает и развивает заложенные в ней возможности» 31- И в этом плане по своему анализаторскому характеру, по своему методу первая и вторая части «Удэге» продолжают «Разгром» и даже превосходят его.