Такого рода работа Фадеева над образом в сфере психологического анализа встречается в черновиках «Последнего из удэге» на каждом шагу. Писатель намечает, развивает, добивается совершенства и — вдруг безжалостно все вычеркивает. Будто ничего и не было. Не было мучительных поисков автора, обширных размышлений героя. Но это так кажется только на первый взгляд. На деле же — эти разработки не пропадают даром. Они исчезают в тексте, но остаются в образе, давая знать о себе порою двумя-тремя сжатыми, но выразительными и богатыми по заключенному в них содержанию словами. В приведенном выше случае развернутое изображение противоречивости чувств, мыслей, переживаний Се-режи как бы свертывается в одну фразу, в один образ человека, машинально отсчитывающего столбы 36. Внешняя пространственная и временная развернутость уходит как бы вовнутрь, и весь процесс «диалектики души» выглядит вовне результатом «диалектики души», результатом, по которому, при желании и понимании, читатель может восстановить весь процесс.

Нельзя не видеть, что в своих поисках и работе над образом Фадеев сознательно отталкивается от Льва Толстого, от его «диалектики души».

Еще в 20-е годы, в полемическом задоре, Фадеев заявлял: «Ведь учеба в области искусства не есть такая же учеба, как в области технической культуры, это не усвоение машины, из которой можно взять и приспособить отдельные части, которую можно перенести и пустить в ход и она будет сегодня работать на пролетария так же, как вчера работала на капиталиста. В области искусства такой вещи сделать нельзя.

«Брать» ничего нельзя, нужно изучать, понять старое, для того чтобы его переварить и открыть свое, новое».

«Нужно усвоить и понять основные методы, при помощи которых наши предшественники в искусстве познавали действительность, чтобы на основе этого понимания и на основе изучения самой действительности найти свое понимание, свой метод. Только это и есть настоящее усвоение и переработка наследства».

Фадеев любил и глубоко понимал творчество Л. Толстого. Дневники его пестрят выписками из Толстого, замечаниями по поводу того или иного образа, мысли. Художественные приемы Толстого, пленяющие Фадеева своей выразительностью, «физической ощутимостью», анализируются и разбираются им, что называется, «по косточкам». Ю. Либединский в книге «Современники» говорил о себе и Фадееве: «Читать и перечитывать Толстого, рассматривать художественную ткань его романа, художественные приемы Толстого до скрупулезно-детального изучения их было постоянным и любимым на-шим времяпрепровождением».

И все же знание, понимание, применение методов Л. Толстого в своем творчестве еще более убеждает Фадеева в том, что ему, писателю нового времени, призванному художественно осмыслить и запечатлеть становление нового человека, данные приемы не помогают. Герой тонет в размышлениях и ощущениях; нет никакой возможности органически слить их с поступками, действиями. А главное, изображение духовного мира героя, построенное, казалось, на тех же принципах, что и у Льва Толстого, с соблюдением всех закономерностей «диалектики души», под пером Фадеева приобретает порою искусственный, даже вымученный характер. Причина этого, видимо, в том, что сам характер, характер человека иной эпохи, иного времени, следовательно, иной характер уже не охватывается целиком и не выражается весь формой «диалектики души».