Но вовсе не увлечением толстовской манерой, а автоматическим перенесением метода Толстого на современность объясняются «промахи» Фадеева в «Разгроме», как об этом писали некоторые критики.

Фадеев, не разделявший взглядов Толстого и в дальнейшем еще более отошедший от них,— почему бы он вдруг увлекся ими? Тем более, что Фадеев не только приписывает переживания Мечика — Морозке, Левинсо-ну и другим, но и наоборот: порою Морозка думает и рассуждает как Левинсон. С точки зрения же упомянутых критиков, этот факт был бы вовсе необъяснимым (они просто не касаются его).

У Фадеева авторское начало иногда более чем активно проявляет себя в характерах. Мысли автора иногда перехлестывают через характер; или размышления одного героя оказываются размышлениями другого, во всем ему противоположного. Отсюда некоторая произвольность, свобода переноса и с точки зрения строгих канонов логики характера героя XIX века — нарушение.

Мы сознательно позволили себе тенденциозный подход к роману Фадеева «Разгром», ибо нам хотелось подчеркнуть те ростки, которые дали бы возможность понять дальнейшее развитие писателя. В целом же «Разгром» написан в форме, которую сам писатель называл «близкой к классическим реалистическим романам», на «бытовой основе», т. е. в одной из главных форм искусства реализма XIX века. И в этом сказался общий пафос, общее направление литературы второй половины 20-х — начала 30-х годов, литературы периода от «Цемента» и «Чапаева» до «Тихого Дона» и «Хождения по мукам». Этот период в советской литературе проходил под знаком традиций литературы XIX века, традиций основной ее формы, «жизнеподобной», как главной и един-ственной, когда произведения в другой манере воспринимались как нечто не присущее, более того, противоречащее социалистическому искусству вообще. С дальнейшим развитием искусства, и в нем самом, и в теории его все более осознается многообразие в традициях и в новаторстве.

«Разгром» Фадеева сыграл огромную роль в литературе: он выразил собою новый этап, став одним из классических образцов искусства социалистического реализма, произведением, по которому можно изучать эпоху, на котором можно ставить большие проблемы теории.

Запечатлев в себе особенности таланта Фадеева, «Разгром» вместе с тем не выразил и не мог выразить всей многосторонности его дарования, развернувшегося в дальнейшие годы. Не случайно сам писатель назвал позднее свой роман «камерным» произведением.

Ранний период — время поисков, недаром Фадеев в ответ на восторженный тон критики 20-х годов писал: «В оценке «Разгрома» наши критики явно переусердствовали. О «Разгроме» пишут, что он чуть ли не «овладевает новыми реалистическими методами творчества», что он («Разгром») чуть ли не открыл «новую эпоху» в пролетарской литературе, и массу таких «хороших», и, конечно, очень приятных для писателя вещей. Но, товарищи, если бы это было так, то ... мне осталось бы только умереть, Но я умирать не хочу».

«Разгром» и «Молодая гвардия» являются большими вехами на пути общего развития Фадеева. Но в центре его творческого движения стоит роман «Последний из удэге», над которым писатель работал в течение почти всей своей жизни. Печать исторических перемен действи-тельности, печать художественной эволюции писателя лежит на этом романе, и вместе с тем нечто глубоко единое, характеризующее дарование Фадеева, находится в основе его. «Последний из удэге» — роман, еще явно недооцененный нашей критикой.