Полемика писателя от имени РАПП по вопросу о художественном методе нового искусства с крайними точками зрения других групп, несомненно, помогала уяснить истину. Однако, как это часто бывает вообще, а в те годы было в особенности, в пылу полемики противники видели лишь свои разногласия- Между тем теории «интуиции» и «непосредственных впечатлений», как и «точной фиксации фактов», на которые так буйно нападал Фадеев, оказались лишь крайностями, рожденными в пылу полемики. В самом же ядре этих теорий был некий глубокий смысл; они оказались не чем иным, как решением вопроса о художественном методе как определенном отношении художника к действительности,— решением, параллельным фадеевскому, только с другой стороны, с другого бока (со стороны образа у «Перевала», а не мировоззрения, как у РАПП, с точки зрения искусства как жизнестроения у Лефа). Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться, например, к некоторым идеям весьма уязвимой в целом статьи Воронского «Искусство видеть мир»: «...настоящий художник никогда не ограничивается видимой скорлупой явлений, но разбивает эту скорлупу, очищает от нее ядро, дабы мы могли «вкусить и видеть...». «Искусство открывает нам мир по-новому... Красота не есть лишь наше субъективное состояние, она существует в природе. Но погруженные в «житейские волнения», мы не замечаем ее; художник раскрывает ее перед нами...»

Художественный образ, открывающий каждый раз мир как бы заново (в его «непосредственной данности», по терминологии Воронского, в его «самости») и каждый раз по-своему, «наново» «очищая» представления людей от искажений, наносности, однобокости,— таков содержательный смысл теории этих положений статьи Воронского. Они родились в результате понимания искусства как особого вида познания — художественного, через образ; были конкретной разработкой этой формы познания, ее исследованием, теорией образа как специфической формы видения и познания действительности, раскрытием этой формы познания.

Из всего сказанного об искусстве как специфической форме познания через образ Воронский делает интересные выводы для современного искусства — выводы не-посредственно о том, каково должно быть искусство новой эпохи. «Искусство всегда стремилось и стремится возвратить, восстановить, открыть мир прекрасный сам по себе в его наиболее очищенных и непосредственных ощущениях» - Однако, говорит Воронский, не всегда искусство старалось решить эту главную задачу. Иногда условия не благоприятствовали этому. Так, в предреволюционную эпоху (до 1917 года) господствовал крайний индивидуализм, эгоцентризм: школы импрессионистическая, декадентская, символистская, футуристская, которые «действительность, природу, вещи, людей... подме-няли своими впечатлениями о них». Были в литературе и успехи, даже значительные (Блок, Белый), но они, говорит Воронский, достигались «ценой утери окружающего мира» - «Заостренная манера импрессионистов, их чрезмерное внимание к деталям, их слепота к целому держится на психологической подмене мира своими впечатлениями» - У всех них «мир, прекрасный сам по себе, такой, каким он глядит на нас из творений Гомера, Пушкина, Толстого,— утрачен. Художник остался наедине с собой»- На смену им пришло новое искусство, со свежим ощущением действительности, но его художники пока еще «не разрешили вопроса об отношениях нового искусства к миру». «...Послеоктябрьское искусство далеко шагнуло в сторону от былого индивидуализма и слишком личного отношения к действительности, оно приблизилось к ней, желает ее видеть, иногда и видит, и все же оно еще не нашло эту действительность как следует...» Пока еще сохраняется бытописательство, или узкая тенденциозность, или подражение индивидуализму предоктябрьского периода.