«Психологический анализ в «Разгроме»,— пишет критик другого направления,— очень мало оригинален. Что бы ни говорили иные критики, перед нами вовсе не преодоление Толстого, а простое (правда, не только старательное, но и вдумчивое) повторение его. «Севастопольские рассказы», «Казаки» и батальная часть «Войны и мира»— совершенно очевидные источники фадеевского психологизма». Но это и хорошо, ибо «ожидать же от молодого начинающего писателя откровений в этой об-ласти попросту нелепо».

«Его психологизм явно идет от Толстого, до того явно, что роман отдает бесхитростным ученичеством»,— пишет А. Лежнев.

У Фадеева «не только толстовское построение фразы, но и толстовское мироощущение, толстовский метод изображения психологических состояний человека... Художественные открытия Толстого использованы и учтены Фадеевым…»—хвалит Воронский «Разгром», сожалея, что в показе Левинсона Фадеев, по его мнению, все же недостаточно учел метод Толстого и герой вышел схематичным.

Уже в 20-е годы некоторые критики выступили против суждений А. Воронского и теоретиков «Перевала» о Фадееве. Зависимость Фадеева от Л. Толстого имеется в «Разгроме», но Фадеев не только следует ему, но и борется с ним, писал Вяч. Полонский. От философии же Толстого Фадеев совершенно свободен.

В ряде более поздних работ подчеркивалось, что на раннего Фадеева влиял не только Л. Толстой, но и М. Горький, что, хотя стилистически «Разгром» близок к Л. Толстому, идейно он близок к творчеству М. Горького. Назывались имена и других писателей-классиков, традиции которых наследует Фадеев,— Пушкина, Тургенева, Гоголя.

Более исторично, с учетом литературной обстановки 20-х годов, проблему «Л. Толстой — А. Фадеев» рассматривает А. Бушмин. Он ставит вопрос об «общеэстетическом воздействии Толстого на Фадеева», т. е. не в узком плане — только стиля — и не в плане философском, а в связи с традициями классиков вообще (глубина изображения, народность, психологический анализ и т. д.).

Действительно, в 20-е годы Фадеев неоднократно обращается к Л. Толстому — его творчеству, взглядам, мыслям, дневникам. Записные книжки Фадеева тех лет сохранили следы глубокого и особого интереса писателя ко Льву Толстому. В них мы находим просто выписки из Л. Толстого: «людям, которые смотрят на вещи с целью записывать, вещи представляются в превратном виде» 108; сравнения с толстовскими образами: «...вся она внешне производит впечатление той приятной круглости, которая покорила толстовского Пьера в Платоне Каратаеве» ; обращение к его манере: « «Проблема»: сочетать толстовское «строение чувств» с умением Дюма «заинтересовать запутанностью событий»?» и т. д.