«Разгром» Фадеева, возрождавший традиции литературы прошлого, ставивший в центр внимания человека с его чувствами и переживаниями, глубоко освещавший психологию этого нового человека, был неприемлем для некоторых теоретиков Лефа. В факте возвращения к традициям литературы прошлого О. Брик видел основную слабость этого произведения и причину окончательной «гибели» Фадеева-писателя для искусства настоящего и будущего, понимаемого весьма оригинально (утрата каких бы то ни было эстетических моментов, слияние с производством, самоликвидация). Статья О. Брика так и называлась: «Разгром Фадеева» (разгром без кавычек). Выступлению О. Брика был дан отпор со стороны критики (статьи И. Гроссмана-Рощина, Вяч. Полонского и других).

Однако подобные пассажи Лефа во второй половине 20-х годов уже не воспринимались всерьез: по замечанию А. Лежнева, Леф в те годы был уже «мертвецом», и серьезно реагировать на подобные выступления значило возбуждать «дело о трупе».

Главная полоса огня в теоретической борьбе 20-х годов была сосредоточена на рубеже двух группировок: теоретиков «Перевала» и критиков РАПП. Каждая из этих группировок брала себе на вооружение те черты «Разгрома», которые соответствовали ее теориям и ус-тановкам.

Критики из «Перевала» высоко оценили «Разгром» за его художественность, за продолжение им, точнее, воспроизведение традиций русской литературы XIX века, главным образом Л. Толстого. «Тут не только толстовское построение фразы, но и толстовское мироощущение, толстовский метод изображения психологических состояний человека (имеются в виду предсмертные думы Метелицы.— Л. К,). Толстой с необычайной интуитив-но прозорливостью понимал,— развивали свою мысль перевальцы,— что психология человека своими корнями глубоко уходит в бессознательное. Это бессознательное до поры до времени как бы дремлет в темных недрах, хотя и ведет своеобразную жизнь, врываясь в сферу сознания, наружу, при благоприятных условиях, в виде готовых, уже сложившихся переживаний. Отсюда и другой обычный его прием: подстановка под внешние поступки и высказывания скрытых, тайных, бессознательных намерений, о которых человек чаще всего даже и не подозревает, Эти художественные открытия Толстого использованы и учтены Фадеевым... в этом первый, несомненный отход писателя от обычных способов изображения человека, способов, весьма ходких в кругу пролетарских художников, у которых герои обыкновенно исключительно и узко рационалистичны». Д. Горбов писал о принадлежности «Разгрома» к «единому принципиальному корню» всех истинных произведений искусства. Д. Горбовым была отмечена и проанализирована лучшая сцена этого романа (Левинсон обходит караулы). Ее прелесть критик находит в цельности, эстетической завершенности, глубокой гармонии содержания и формы. Этот отрывок романа Д. Горбов объявляет «цельной, законченной системой, все части которой объединены и согласованы эстетическим замыслом художника... Такой эстетической системой в значительной мере является и весь «Разгром». Открыть и исследовать в произведении его художественное качество, то самое, что сделало роман произведением искусства, дело не столь уж легкое? и ценность статей А. Воронского, Д. Горбова и А. Лежнева именно в этом.