Критик справедливо замечает: «Фадеев был одним из руководителей РАПП и участвовал в разработке ее теоретических принципов, о чем иногда стыдливо умалчивают исследователи, боясь, должно быть, «скомпрометировать» большого художника. Но, во-первых, давно осуждены любые попытки улучшить или ухудшить историю, а во-вторых, Фадеев нередко вкладывал в некоторые лозунги несколько иное содержание, чем то, которое закрепила за ними история». К сожалению, критик не углубляется в это «иное» содержание; а главное, в процессе дальнейшего анализа возвращается к противопоставлению Фадеева-художника Фадееву-критику-рапповцу, указывая, что все значительное в Фадееве шло от жизни, от творчества, все ошибочное и отрицательное— от принадлежности к РАПП. Ошибки в теоретических воззрениях Фадеева 20-х годов квалифицируются как «рапповское отношение к некоторым яв-лениям мирового искусства», как «путаные, тоже близкие рапповским теориям формулировки насчет «живого человека», «срывания всех и всяческих масок» и т. д. И само творчество писателя рассматривается под определенным углом зрения: оказала ли на него влияние РАПП или нет (подразумевается, конечно, отрицательное). Так, о работе Фадеева над «Последним из удэге» констатируется: «схоластика рапповских теорий не оказала на нее заметного воздействия».

Также и Е. Книпович, справедливо выделяя и подчеркивая решающее значение «живого опыта советской литературы», в том числе и практического опыта Фадеева в его влиянии на теоретические воззрения 20-х годов, тем не менее разрывает Фадеева-критика на две части: одна связана с «живым опытом» жизни и литературы» («живая мысль Фадеева»), другая «скована схоластически мертвыми схемами «диалектико-материалистического метода» в литературе или пресловутого «живого человека».

Как видим, по-разному отделяют Фадеева от РАПП; доказывают, что РАПП не оказала на него серьезного воздействия, а если и оказала, то не в существенных чертах и только сугубо отрицательное.

Но с этим трудно согласиться. Имя Фадеева с 1927 года появляется на заглавных листах журнала «На литературном посту». Его статьи нередко печатаются с пометкой: «данная статья выражает мнение редакции»; «речь тов. Фадеева имеет существенное значение для понима-ния линии РАПП и той позиции, которую занимает наш журнал». Да и сам писатель, критикуя позднее ошибки молодости, никогда не отрекается от РАПП, напротив, как положительные, так и отрицательные моменты своей деятельности он рассматривает в связи с той исторической ролью, которая выпала на долю этой ассоциации.

Вообще теоретическая мысль второй половины 20-х годов — периода поисков, периода становления — представляла собою как бы ядро в состоянии химической реакции, т. е. расщепления его на элементы. И каждый из этих элементов претендовал на то, что именно он — а не другой какой — есть суть ядра, суть нового искусства. Каждая группировка считала, что именно в ее лозунгах и декларациях, только в них выражается существо нового искусства, его основной пафос и смысл.

Так, Леф подчеркивал деятельную сторону нового искусства, отличающую его — как он считал — от созерцательности прошлых эпох. «Леф — не знает ни ласкания уха, ни глаза,— и искусство отображения жизни заменяет работой жизнестроения».