При этом он посмотрел на часы, как бы подчеркивая, что именно с этой минуты они мобилизованы. Не глядя на присутствующих и не интересуясь, как они реагируют на его приказ, он медленно сбил в пепельницу пепел с сигары и спокойно продолжал:
— Великая Германия нуждается только в здоровых работниках. Больных и калек направлять туда не следует.
Фон Эндер говорил так, будто до сих пор люди ехали в Германию исключительно по своей собственной воле и многие из них были совсем не нужны рейху.
Профессор слушал и чувствовал, как каждое слово фон Эндера точно молотком бьет его по вискам. Он уже догадался, зачем их привели сюда: их мобилизовали в комиссию, которая должна будет отбирать невольников для Германии, их хотят превратить в палачей своего же народа...
А фон Эндер все тем же равнодушным тоном и так же неторопливо продолжал:
— Ваша обязанность — не пропустить в Германию эпидемии. Но здоровые, все без исключения, должны быть непременно направлены в рейх. Все!
Вскоре врачей проводили на биржу труда, разместившуюся в помещении бывшей школы-десятилетки. Туда же прибыл и фон Эндер.
Огромный школьный двор, огороженный колючей проволокой, был заполнен людьми — с узелками, котомками, ватниками. Какой-то жуткий приглушенный гомон стоял во дворе. Ворота непрерывно открывались, и за колючую проволоку, как скотину, загоняли все новые и новые толпы людей. Растерянность, беспомощность, ужас и отчаяние были написаны на лицах.
Служебный персонал комиссии состоял в основном из гестаповцев. Комиссию возглавлял сам фон Эндер, что показывало, какое значение придавалось этому делу.
Одного за другим жандармы вталкивали в комнату юношей, девушек, женщин. Они шли сюда, как на суд, и с затаенным страхом смотрели на членов комиссии, ожидая приговора.
