Как только профессор вошел к себе в комнату, в открытое окно влетел вдруг бумажный шарик. Буйко высунулся из окна, чтобы увидеть, кто бросил шарик. За угол дома поспешно свернул Чубатый. Петр Михайлович развернул записку, прочел: «Батальон моторизованной пехоты, рота жандармерии, рота полиции с двумя танками, тремя бронемашинами завтра на рассвете направляются в Мохначковский лес...»
У Буйко перехватило дыхание: именно в этом лесу находились в засаде партизаны отряда Грисюка. Петр Михайлович хотел позвать Ясика. Но тот еще днем ушел домой,— очевидно, чтобы успокоить мать, и не возвращался. Профессор мысленно прикинул: до леса километров двадцать, не меньше... Это около двух часов ходьбы.
С наступлением темноты профессор, как и вчера, прополз между вражескими постами и украдкой выбрался из города. Оказавшись в поле, он свернул с грейдерной дороги и напрямик по размокшей от дождя пашне пошел к лесу. Буйко старался идти быстрее, хотя для него, уже не молодого, утомленного, больного человека, это было нелегко. Но ночи стояли короткие, и нужно было использовать каждую минуту темноты, чтобы до рассвета успеть вернуться в город.
В лес он пришел вовремя. Грисюк подвез его назад почти до самого города. Обо всем они договорились в пути. Грисюк рассказал профессору о трагическом случае со студентом. Группа, которая вчера провожала профессора из леса, возвращаясь назад по другой дороге, наскочила на засаду: студент был ранен и схвачен фашистами.
Расставаясь с Грисюком у городской околицы, Петр Михайлович чувствовал себя еще сравнительно сносно. Но когда начал пробираться между немецкими постами при входе в город, у него вдруг сильно защемило сердце, трудно стало дышать, и он упал. — Хальт!—рявкнул где-то поблизости часовой. Буйко затаил дыхание. Какое-то время он лежал, жадно захватывая ртом воздух, не в силах отдышаться.
На востоке занималась заря. Небо светлело. Впереди начали вырисовываться очертания домов и деревьев.
