За время болезни Петра Михайловича они уже не раз тайком собирались у него. Медицинская комиссия, через которую непрерывно с утра до ночи пропускали обреченных людей, по-прежнему оставалась для подпольщиков ареной напряженной борьбы. Профессор ни на минуту не выключался из нее. Именно здесь, у его постели, совершенствовались старые и разрабатывались новые методы спасения тех, кто подлежал отправке в Германию. Особое значение придавалось имитации мнимых инфекционных заболеваний.
До сих пор из всех «заболеваний», которые давали врачам основание браковать мобилизованных, наиболее эффективным считалась малярия. Имитировать эту болезнь помогали работники сельских больниц и медпунктов, с которыми у подпольщиков была налажена постоянная связь. Такие смельчаки среди местных врачей, как Надежда Цибанюк, Александра Кротенко, Анна Толок, старательно готовили своих односельчан к осмотру комиссией. Не очень сложно было и подтверждать наличие малярии лабораторными средствами: эпидемстанцию по-прежнему возглавлял свой человек — доктор Дербунов.
Но профессора осенила мысль взять на вооружение в этой борьбе другую болезнь, которой оккупанты особенно боялись,— тиф. Это предложение он внес еще на предыдущей встрече. Однако оно не вызвало энтузиазма. Показалось трудноосуществимым. А сегодня, когда подпольщики увидели, каким опустошительным бураном пронеслась облава, все прямо с порога в один голос заявили:
— Вы правы, Петр Михайлович. Надо немедля взяться за организацию на Фастовщине «эпидемии тифа». Только она может спасти положение.
Каждому нужно было успеть в течение этой ночи незаметно выбраться, минуя заставы, из города, проникнуть в закрепленное за ним село, осторожно собрать актив и подготовить его к новой форме борьбы.
И вот, когда гебитскомиссар фон Эндер, вдохновленный результатами первой облавы, готовил механизированные отряды для окружения крупнейшего села Фастовщины Паляничинцы, ему сообщили, что в этом селе вспыхнул сыпняк.
