Профессор Буйко по-прежнему вел себя, как самый строгий врач. Для него, казалось, не имело никакого значения, кого он осматривает, важно лишь правильно определить состояние здоровья пациента. Однако сегодня ему было гораздо легче находить основания для освобождения людей от отправки на фашистскую каторгу: почти каждый, кого он осмат-ривал, либо имел справку от врача, либо имел ярко выраженные признаки какого-нибудь заболевания. И профессор быстро ставил диагноз:
— Ревматизм!
— Туберкулез!
— Малярия!
— Чесотка!
— Рожа!
Фон Эндеру, внимательно следившему за работой врачей, было не по себе от этого потока страшных болезней. Иногда он с опаской поглядывал на свои руки: уж не пристала ли к нему какая-нибудь короста?
А профессор, делая вид, что очень встревожен обилием инфекционных заболеваний, стал нарочно демонстрировать перед ним больного с густыми, огнистыми пятнами на теле.
— Вас ист дас? — настороженно спросил фон Эндер. Людей с такими пятнами он видел уже не впервые.
Красно-синие пятна пугали гебитскомиссара, вызывали у него отвращение. А между тем симулировать эту страшную «болезнь» было не так уж сложно: достаточно намазать тело свежеразведенной горчицей, обмотаться полотенцем, и часа через два поверхность совершенно здоровой кожи покрывалась язвами, напоминавшими проказу. Петр Михайлович осматривал таких «больных» особенно внимательно, будто и впрямь обнаружил какую-то эпидемию, занесенную сюда из Азии. Фон Эндер торопил обслу-живающий персонал, чтобы как можно скорее оформляли освобождение обладателям этой «азиатской болезни».
Однако в последующие дни гебитскомиссар стал все более настороженно и с заметно возраставшим недоверием относиться к выводам врачей. Такое обилие больных было явно подозрительным. Иногда он сам вмешивался в работу врачей и отменял их заключения.
