Вдали застрочил автомат. И вдруг со всех сторон вокруг города поднялась стрельба. Слева и справа от Буйко тоже прозвучали беспорядочные выстрелы.
Гитлеровцы всегда боялись темноты. И чем больше боялись, тем ожесточеннее стреляли, стараясь напугать невидимого противника. Так случилось и на этот раз. Кто-то из постовых пустил автоматную очередь, а вслед за ним начали стрелять и все остальные посты.
Эта пальба помогла профессору определить, что он лежит как раз между двумя постами. Он поднял голову и увидел в жидковатом тумане две фигуры. Перед ним чернел небольшой овражек, убегавший к городской окраине. Напрягая последние силы, Петр Михайлович медленно пополз вдоль оврага и таким образом добрался до забора, которым был огорожен крайний одноэтажный домик. Он не помнил, как перелез через забор и оказался возле колодца. Выпив несколько глотков холодной воды из стоявшего тут же ведра, профессор почувствовал себя лучше. Стряхнул грязь с пиджака и брюк, умылся и тихо побрел по улице, уже не в состоянии прятаться от часовых.
Навстречу ему шли два жандарма. Но, как видно, старый, больной человек не привлек их внимания.
Наконец он добрался до своего дома. У двери стоял Чубатый. Увидев измученного Петра Михайловича, он даже испугался, помог ему поскорее войти в комнату, раздел и уложил на диван.
— Ну... что нового?..— настороженно спросил профессор, зная, что Чубатый приходит к нему только тогда, когда должен сообщить что-нибудь неприятное.
— Эшелон отправлен...
На этот раз фон Эндер чувствовал себя в своем кабинете скорее подсудимым, чем гебитскомиссаром города Фастова. Он пытался вытянуться перед большим начальником по стойке «смирно», но сутулая спина, большой живот делали его неуклюжим, смешным.
В кресле фон Эндера сидел заместитель начальника киевского гестапо. В противоположность фон Эндеру он был до крайности худым. У него все было острое: нос, подбородок, уши, и даже голова имела вытянутую форму. Кустик усов под острым носом, длинная прядь рыжих волос, спадавшая на сухой лоб, военный мундир без знаков различия, черная свастика на рукаве, черный крест на груди — он старался всем походить на своего фюрера.
