XII

Во Владивостоке меня встретили два местных поэта. С трогательным рвением показывали они приехавшему издалека венгру город, залив Золотой Рог, Восточный Босфор и дальше за ним Японское море. Если не ошибаюсь, фамилии их были Афанасьев и Гай. (Живы они, нет ли? Не знаю.)

В Центральном доме Тихоокеанского красного флота мне пришлось сделать доклад о Первом съезде писателей. После доклада ко мне подошел русый молодой краснофлотец. Вытянулся в струнку и сказал:

— Я Ференц Янчик-младший, — и прибавил не без гордости:— Сын Ференца Янчика.

— Фери! — воскликнул я. — Неужто это ты?

Я вспомнил, как восемь-десять лет тому назад учил его венгерским революционным песням в пионерском отряде московского клуба политэмигрантов. А теперь вот...

— Что ты делаешь тут, Фери?

— Служу помощником командира на энской подводной лодке Дальневосточного флота.

— Да что ты говоришь!

Мы сели рядышком и говорили уже без умолку, не закрывая рта. Кругом расселись краснофлотцы, тактично слушая нас, вот так случайно встретившихся здесь, во Владивостоке, и лопотавших о чем-то на незнакомом им языке.

Я, правда, объяснил им, что отец этого молодого красного командира — мой близкий друг, выдающийся деятель венгерского рабочего движения. Что в мировую войну он был в плену здесь, в Раздольном. Потом, в 1916 году, его как отличного токаря переправили в Иваново-Вознесенск.

В 1917 году он вместе с группой пленных венгерцев сбежал в Москву, участвовал во взятии Кремля. Был ранен. В 1918 году стал одним из организаторов движения военнопленных интернационалистов, ближайшим соратником Бела Куна. Летом 1918 года, в дни эсеровского мятежа, он вместе с группой венгерских интернационалистов во главе с Бела Куном и Тибором Самуэли штурмовал почтамт на Мясницкой... Потом вернулся в Венгрию... 1919 год. Он командир венгерской красной милиции. Падение пролетарской революции. Янчика бросают в тюрьму. И Советский Союз спасает его от верной гибели. А теперь он заместитель красного директора на одном из московских заводов.

Нас усадили поужинать. Все спрашивали: где Фадеев, почему он не приехал? Видно было, что в первую голову ждали его. Чуточку выпили, а потом уже, как водится, когда компания развеселится, запели песню:

Эй, штурвал держи покрепче,
Ой ты, парень молодой!
Путь, который нам намечен,
Есть Октябрь мировой.
Дуй, дуй, ветер свежий,
С владивостокских побережий!..

Видно, по краснофлотскому счету времени было уже поздно, потому что Ференц Ямчик-младший взял под козырек и сказал, что должен идти, в девять часов он обязан явиться. Остальные тоже начали прощаться.

Афанасьев и Гай пошли провожать меня в гостиницу «Золотой Рог». Весь долгий путь говорил я один, но заметил это, только когда уже подошли к дверям гостиницы.

Да послужит мне оправданием, что говорил я не о себе, а о других, и казалось мне, что так ничего и не успел я рассказать. До самого утра мог бы я говорить о них, о венгерских интернационалистах.