Обстановка, сложившаяся вокруг А. А. Фадеева ко времени Первого съезда писателей, была настолько для него тягостна, что он все время твердил: «В пустыню, в пустыню!» Он мечтал о долгой поездке на Дальний Восток и осуществил ее вскоре после съезда писателей. Весной 1933 года А. Фадеев начинает работать с А. Довженко над сценарием о Дальнем Востоке. Одновременно Николай Шенгелая должен был экранизировать «Поднятую целину» М. Шолохова. Я писал сценарий о Кубани для М. Калатозова и С. Бартенева. Получилось так, что все мы в связи с этим собрались в Москве.

По вечерам мы часто встречались. Помню, что к нам порой присоединялись Эсфирь Шуб, Эйзенштейн, Борис Левин. Разговор то касался тем литературной жизни, то уходил к воспоминаниям о гражданской войне, то обращался к вопросам современного, переживаемого страной момента — победе индустриализации и острому перелому в жизни деревни. Тогда-то на моих глазах у Саши сложились дружеские связи с творческими работниками кино.

Но как бы далеко ни отвлекался Фадеев от творческой работы, он снова и снова возвращался к ней — и прежде всего к работе над «Последним из удэге».

Год за годом эта настойчивая и взыскательная работа возобновлялась вновь. Великая Отечественная война застала Фадеева за этой работой и прервала ее. Новая могучая волна впечатлений хлынула в его душу. Он пишет статьи и очерки в «Правде», книгу о блокаде Ленинграда и, наконец, целиком отдает себя грандиозному замыслу «Молодой гвардии».

Но, отодвинув «Последнего из удэге», Саша не забывал о нем, и, так как я при каждой встрече заводил речь об этом романе и напоминал о том, что нельзя, чтобы такая книга осталась незаконченной, он — это было в августе 1955 года — даже рассердился на меня и сказал:

— Да что ты думаешь, что я скоро умру, что ли?! Я обязательно кончу «Последний из удэге», после того как напишу «Черную металлургию»!

Нет, я не думал, что он скоро умрет! Передо мной стоял высокий, красивый и мужественный человек, седина как-то особенно красила его, на лице было обычное выражение живого и деятельного ума и внимательной доброты. Ничто не говорило о близости смерти, и особенно такой смерти.

Под непосредственным и благотворным действием постановления ЦК о ликвидации РАПП окончательно оформились взгляды А. А. Фадеева на художественную литературу. Мне нет необходимости излагать эти взгляды Фадеева, а также весь ход его теоретической борьбы за принципы партийности в литературе, его неустанную борьбу с теорией и практикой всяких формалистических псевдомарксистских литературных школок. Он сам, подготовив к печати книгу своих работ в области теории — «За тридцать лет», облегчил нам это трудное дело.

Теперь видно, что при всем своем принципиальном значении доклад на Первом Всесоюзном съезде РАПП в 1928 году, которым Фадеев открыл свою книгу «За тридцать лет», понятно, не исчерпывал тогда всех богатейших возможностей развития советской литературы. А. А. Фадеев добросовестно стремился в нем наметить «столбовую дорогу пролетарской литературы», но при всех самых благих намерениях доклад этот несет на себе некоторый отпечаток литературных воззрений и вкусов налитпостовцев-рапповцев.

Но одну поразительную особенность этой работы следует отметить. В ней с великолепной ясностью тогда еще совсем молодой, хотя и прославленный писатель наметил путь дальнейшего творческого развития для себя и своих единомышленников в советской литературе. Он лучше и яснее всех пас видел эту перспективу развития.