Нужно сказать, что вопрос о честолюбии неоднократно был предметом наших разговоров. «Но ведь психологическое отличие большевика от меньшевика состоит в том, что меньшевик, когда заходит речь о стремлении к власти, объявляет, что власть —это зло, и ханжески умывает руки, блюдя их «чистоту». Отсиживаться подальше от схватки, да еще при этом с моральных позиций порицать тех, кто участвует в борьбе, недостойно члена партии,— не раз говорил Саша.— Мы, большевики, строители государства, нашего государства, пролетарской диктатуры. И мы стремимся к власти с единственной целью — служить народу, чтобы осуществлять коммунизм. ..»

И мы вспоминали Андрея Болконского. Накануне своего подвига на поле Аустерлица, когда, схватив знамя, Андрей кинулся вперед и повел за собой в наступление солдат, он, оставшись наедине с самим собой, говорил: «Но что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую...» Любовь людская, благодарность народа за содеянное добро, за самоотверженный труд — разве можно что-либо возразить против такого честолюбия?

Проездом из Ленинграда на Кавказ я останавливаюсь в Москве. Оказывается, что Саша отдыхает в санатории под Москвой. Приезжаю туда и застаю Сашу на положении по-стельного больного. Что такое?

Оказывается, ходил на ходулях и не то вывихнул ногу, не то растянул сухожилие.

— Чего ж тебя угораздило лезть на ходули? Посмеивается, не отвечает, переводит разговор на серьезные темы.

— С чего влез на ходули? — насмешливо говорит наш общий друг, присутствующий при этом разговоре. — Да потому, что хотел покрасоваться перед девушками: вот какие мы ловкие!

Другой раз, тоже проездом, неожиданно узнаю, что Саша в военных лагерях проходит переподготовку как командир. Лагеря расположены в Серебряном бору. Еду туда. Вместе с Сашей проходит подготовку Эми Сяо — китайский писатель-коммунист. Оба они с упоением живут солдатской жизнью. Но Эми Сяо с интересом и хорошим писательским любопытством оглядывается вокруг. Саша же словно вернулся на родину, где давно не бывал, — чувствуется, что здесь, где, говоря словами солдатской песни, «лагерь —город полотняный, морем улицы шумят», живется ему вольготно-счастливо.

II

Тридцать лет Фадеев был в центре литературной жизни, и писать о нем — значит писать о том, что происходило за это время в литературе, даже при условии ограничения этой задачи рамками личных отношений. Ведь если бы в те моменты, когда в развитии литературы наступал тот или иной глубокий перелом, мы с Фадеевым оказались на разных позициях, вряд ли могла тогда сохраниться наша дружба.

Так могло произойти после постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года о ликвидации РАПП и других литературных организаций и группировок и о создании единого Союза советских писателей. Вряд ли есть необходимость сейчас, по прошествии четверти века, подробно мотивировать целесообразность и необходимость этой радикальной перестройки наших литературных организаций. Достаточно будет напомнить, что РАПП возникла в условиях существования антагонистических классов и классовой борьбы, возникла как организация, ставившая задачу сплочения писателей, стоящих на позициях пролетариата. Буржуазная идеология была в то время довольно сильно распространена в литературной среде, и РАПП организовалась под лозунгами борьбы на идеологическом фронте.