Кое-кто в то время пренебрежительно посмеивался над Фадеевым, который-де никак не может справиться с сюжетом «Последнего из удэге». Самонадеянные фармацевты от лите-ратуры, уверенные в том, что владеют всей рецептурой сюжетостроения, предлагали Фадееву поучиться у них. И на поверхностный взгляд получалось действительно странно. «Разгром» в отношении сюжета построен был превосходно, фигуры там расставлены мастерски, ни одна не заслоняет другую, с первой главы и до последней сюжет увлекает читателя. С поразительным умением трагические сцены перемежаются с комическими и лирическими. Эту повесть можно изучать как шедевр. Куда же делось все это умение при ра-боте над «Последним из удэге»? Похоже было, что Фадеев стал с азов учиться искусству сюжетостроения.

Но ему действительно пришлось учиться сначала, так как он вышел за узкие рамки изображения судьбы одного партизанского отряда, рамки, в которые он заключил себя при написании «Разгрома».

В «Последнем из удэге» он сломал рамки «Разгрома», ставшие для него слишком узкими. В новом романе он охватил все стороны жизни Дальнего Востока революционных лет, все его социальные классы и группы.

Русское общество на Дальнем Востоке показано им в этом романе как типическое для всей нашей эпохи, эпохи войн и революций. Китайцы, корейцы, удэгейцы, действующие в романе, как бы напоминают о том, что через коллизии, показанные в романе, суждено пройти всему человечеству.

С поразительным мастерством написана сцена во Владивостоке, где белогвардейцы и японцы только что утвердили свое господство и где рабочие хоронят героев, погибших в борьбе за советскую власть. А выборы во Владивостокскую городскую думу, когда в условиях белогвардейского террора и буржуазного господства весь трудящийся Владивосток, десятки тысяч людей единодушно голосуют за списки профессиональных союзов, в которых кандидатами выставлены заключенные в тюрьму большевистские вожаки!

Находились остроумцы, которые говорили: пока Фадеев соберется изобразить все «пять укладов России» (так в одном из предисловий к «Последнему из удэге» определял свою задачу Фадеев), четыре уклада будут ликвидированы и останется только один — социализм.

Звучало это, конечно, хлестко. Но когда я недавно вновь перечитывал нарисованную Фадеевым поистине величайшую по яркости картину революционной борьбы на Дальнем Востоке, она поразила меня своей современностью и даже злободневностью.

Так ломались рамки старого сюжета, так перестраивались они в соответствии с новым, гораздо более широким тематическим объемом и большей глубиной содержания. И при этом опять-таки многие превосходные главы отбрасывались, что свидетельствовало о неуемном трудолюбии и художественной взыскательности писателя.

Ведя глубокую творческую работу над «Последним из удэге», Фадеев все время стремился осмыслить и свой художественный опыт и опыт всех своих товарищей. Он ни на минуту не забывал, что является руководителем писательской организации, объединяющей растущие кадры молодых литераторов. И стоило ему заметить, что кто-либо из нас испы-тывает затруднения в работе, он с величайшей охотой приходил на помощь.