Он пишет: «С другой стороны, надо сказать, что путаница в вопросах содержания и формы усилилась в связи с тем, что борьба против так называемого «приподымания», «идеализации» была понята некоторыми как отказ от заострения, гиперболизации образа, отказ от типичности, связанной со сгущением, обобщением. И уж, конечно, эти вульгаризаторы посчитали, что социалистический реализм будто бы отрицает символизм, условность и сказочность.

Революционная романтика, как существенная сторона социалистического реализма, и романтическая форма как одна из разновидностей в многообразии форм социалистического реализма — это вещи разные. Не надо приукрашивать действительность, надо видеть ее завтрашний день. Это — одна из самых существенных сторон социалистического реализма. Изображать же это можно и в форме, близкой к классическим реалистическим романам (т. е. на бытовой основе), и в форме, родственной „Фаусту" или „Демону", романтической, или просто сказочной, или условной, в общем, в любой форме, позволяющей выразить правду».

В борьбе с критиками, меряющими социалистический реализм на один аршин «жизнеподобия» и объявляющими все иные формы «схематичными», абстрактными, словом «отступлением от социалистического реализма», Фадеев горячо отстаивает право писателей на условность, на поиски и оригинальность в форме и стиле: «Многие писатели, по мере своего творческого развития, используют самые различные формы, поворачиваясь все новыми сторонами... Мы не должны оставлять без внимания ни одно оригинальное явление литературы, ни одно явление, мало-мальски выходящее за пределы заурядного. Нельзя уклоняться от решения «неясных», сложных творческих вопросов, следует разъяснять, что мы берем в свое хозяйство, а что не берем и почему. Только тогда мы откроем простор для развития многообразия всей нашей литературы».

Поддерживая Л. Леонова в те годы, когда его пьеса «Золотая карета» не была одобрена критикой в силу своей необычной формы, Фадеев в письме к ее автору пишет: «Зритель, читатель, к сожалению, в известной своей и даже большей части привык только к «обычному» реализму, на бытовой основе, ибо мы фактически свели к этому нашу драматургию. Поэтому своеобразная форма «Золотой кареты» не всеми будет принята, будут недоумения «идеологического» порядка, вызванные, по-существу, непониманием».

Борясь за многообразие форм социалистического реализма, Фадеев очень четко и точно формулирует: «Все должно быть по существу жизненно, но не обязательно все должно быть жизнеподобно... Сущность вопроса в том, что правду жизни можно выразить с помощью самых различных форм».



Но период романтического стиля не был последним в творчестве Фадеева...

Те творческие противоречия, которые обозначались во время работы Фадеева над «Последним из удэге», получив свою частичную развязку в работе над «Молодой гвардией», с новой силой встали перед писателем в годы создания «Черной металлургии». Сомкнутость в художественном образе «Молодой гвардии» — идеала и реальности, содержания и формы, процесса и результата, наконец, замысла и воплощения — в дальнейшем творчестве Фадеева расходится. И в «Черной металлургии» мы снова встречаемся с напряженными исканиями художника, хорошо знакомыми нам по «Последнему из удэге».