И в другом письме, от 22 декабря 1937 года, А. О. Степановой, проездом через Ростов на Кавказ, — о том же виде из окна и о том, как он, А. Фадеев, жил в Ростове в 1924— 1926 годах и как себя чувствовал в те далекие годы своей юности:

«Мы едем местами, где я бывал в 1925 году, когда работал на Северном Кавказе. Я был тогда еще очень молод и необыкновенно жизнерадостен. Работал я в краевой газете, в Ростове я жил в маленькой комнате на четвертом этаже с видом на Дон и на степи. И по роду работы очень много ездил.

Я жил один, но понятия не имел, что такое одиночество. Новые места, люди, города, пейзажи, события,— все я воспринимал с необыкновенной жадностью. В Ростове, придя с работы домой поздно вечером, усталый, я мог часами смотреть на огни Батайска в степи за Доном, на отражение этих огней и звезд в Доне, на небо, на черный мост, похожий на Брук-линский, на трубы пароходов, пришедших из Черного и Азовского морей и напоминавших о том, что мир очень просторен. Эта жадность к жизни осталась во мне и сейчас...»

В этом письме А. Фадеев допустил две небольшие неточности. Его комната была не на четвертом, а на пятом этаже, что подтверждает и жена бывшего редактора «Советского юга» Е. Н. Янчевская. Квартира Янчевских находилась на пятом этаже, почти рядом с комнатой А. Фадеева. Е. Н. Янчевская пишет мне, что «вид на Дон открывался только с пятого этажа» и что А. Фадеев просто забыл, что он жил на пятом этаже, а не на четвертом, и комната его была не такая уж маленькая — около 30 квадратных метров.

Отделы рабочей и партийной жизни находились в одной комнате, наши с Фадеевым столы стояли рядом, и мы с ним разговаривали о самом разном. Помню, он рассказывал мне, что в Ростов приехал из Краснодара, где работал секретарем первого городского райкома партии, а до этого учился в Горной академии в Москве и по партийной мобилизации был направлен на Кубань, в Краснодар, на партийную работу. Потом, после проведения районирования в Северо-Кавказском крае, его направили в Ростов.

Гуляя по вечерам в городе, по центральной улице Ф. Энгельса, я не раз встречал на ней Фадеева. Была уже поздняя осень, а потом и зима, а он ходил все в том же своем, уже довольно потертом, рыжем демисезонном пальто и в такой же, далеко не новой и тоже рыжей кепке. Шел он широким, размашистым шагом, наклонив голову и задумавшись о чем-то, и полы его легкого пальтишка развевались по ветру. Внешне он ничем не отличался от рабфаковца, молодого комсомольского или партийного работника откуда-нибудь из «глубинки» — с Кубани или из Сальской степи.

Вскоре выяснилось, что оба мы пишем не только газетные статьи, но и рассказы. Он подарил мне тоненькую книжечку в простой желтой обложке, на которой ясным типографским щрифтом было напечатано: Ал. Фадеев. Против течения. Издательство ЦК РКСМ «Молодая гвардия», 1924.

Тогда же, немного раньше или позже, он дал мне альманах «Молодогвардейцы», чтобы я прочитал в нем повесть «Разлив», предупредив, что этот экземпляр у него единственный, и попросил его вернуть по прочтении. Было видно, что Фадеев, как молодой, начинающий автор, дорожил этой книжкой альманаха.