Видимо вспомнив что-то смешное, Фадеев улыбнулся:

— Был у нас в одном штабе писарь, заядлый канцелярист. Писал он разные бумаги — рапорты, донесения... и в каждой бумаге, внизу, после подписей, у него обязательно была такая строка...

Тут лицо Фадеева сделалось деревянным, и он произнёс тоже деревянным голосом:

— «Приложение: — упомянутое».

Или:

«Приложение: — без приложений». Тоже стиль!

И засмеялся своим тоненьким «девчачьим» смехом. Там же, во время нашей прогулки по набережной Дона, он по какому-то поводу вспомнил об одной встрече во время агитационных поездок, в бытность в партизанском отряде.

После долгих дней пути он оказался в глубине глухой тайги, в избушке молчаливого лесника, заросшего бородою до ушей и до самых глаз. К вечеру подошел еще один партизан. Сели ужинать, хозяин молчал, гости тоже молчали. Молча поужинали, молча легли спать. Утром, чуть свет, гость, второй партизан, сказал на прощанье два-три слова и, поблагодарив хозяина за приют, пошел дальше.

— Кто такой? — спросил о нем Фадеев у лесника. — Так... болтун!—нехотя ответил хозяин и махнул рукой. Фадеев рассказал об этом удивительном леснике-молчуне, весело смеясь, очень картинно, и этот его рассказ был подлинным искусством краткого, но яркого художественного портрета.

Как-то я спросил его, давно ли он начал писать, где и когда впервые напечатался. Оказалось, что пробовал писать давно, еще в коммерческом училище, а будучи в партизан-ском отряде, активно сотрудничал сначала в рукописной, потом в гектографированной газете «Партизанский вестник», которую выпускал штаб партизан в селе Фроловке, подписывал свои статьи псевдонимом «Ал. Булыга». В 1921 году, после кронштадтского мятежа, в подавлении которого А. Фадеев участвовал и при этом был тяжело ранен, он, лежа в госпитале в Петрограде, начал писать большой роман о гражданской войне на Дальнем Востоке.

— Как впервые напечатался? А произошло это очень просто,— рассказывал Фадеев. — В то время я был студентом Горной академии в Москве. Написал свою первую повесть «Разлив», переписал ее начисто на бумаге из конторской книги и по дороге в академию занес рукопись в редакцию журнала «Молодая гвардия», отдал ее секретарю редакции и пошел дальше, в академию, на лекции. Там, в редакции, моя рукопись лежала или где-то странствовала довольно долго, пока не попала в руки Либединского и Сейфуллиной. Они дали о моей повести хорошие отзывы, и она была напечатана в альманахе «Молодогвардейцы», который ты видел. Только и всего. Как видишь, никаких особых мытарств я со своей первой рукописью не переживал. (Об этом же он рассказал позже в своих «Заметках о литературе», напечатанных в «Литературной газете» 20 сентября 1955 года, тепло, с благодарностью вспоминая о помощи, которую ему тогда оказали Ю. Либединский, Л. Сейфуллина и другие советские писатели старшего поколения.