Появление Петра Михайловича обрадовало больных. Все смотрели на него с надеждой. Многих посетителей врач уже знал, а некоторых видел впервые. Среди них были два молодых человека: один, с подвязанной рукой,— в углу, другой, с забинтованной головой и черной повязкой на глазу,— у столика.
Почти одновременно с профессором в кабинет вошла сухонькая, тихая старушка Ефросинья Семеновна Новохатняя. Она уже не впервые у него на приеме — все на печень жалуется. Профессор сел рядом с ней и заговорил, как со старой приятельницей:
— Ну как ваша печень, Ефросинья Семеновна?
— Слава богу,— улыбнулась посетительница,— полегче.
— Потому и не стонете? — словно бы ненароком намекнул профессор.
Старушка, вспомнив уговор, тихонько вздохнула:
— Ох...
В паузах между стонами пациентка потихоньку рассказывала, что происходит в ее родной Томашовке неподалеку от Фастова.
— Божья кара низверглась на нас,— с неподдельной болью говорила она.— Божья кара, Петр Михайлович. Антихристы житья не дают людям... Панаса Горобца повесили. Одарку, что за плотиной жила, убили... Раненого нашли у нее... И все гребут, гребут — и телят, и утят, и поросят. И что за прорва эта Германия, что никак накормить ее не могут?! А теперь за людей взялись. Не хотят люди ехать в ту окаянную страну и картинкам не верят. Так они начали заносить всех в списки. Сказывают, скоро силком погонят...
Вдруг старушка оглянулась на дверь и оживилась:
Где
скачать кс на выкосой скорости? нажми и узнаешь!
— А вчера, слышите?.. На плакатах их кто-то пропечатал: «Не верьте, врут антихристы!» Так вот прямо и пропечатано,— улыбнулась она.— Люди даже головы подняли. «Ага,— говорят,— наши и тут не спят!»
— Конечно, не спят!—невольно вырвалось у Буйко. Но он тут же спохватился: старушке лучше не знать, что полоски текста, наклеенные на фашистские плакаты, и его рук дело. И чтобы поскорее отвлечь ее внимание от этих наклеек, он нарочно повел разговор о другом. Однако старушка, словно невзначай, опять вернулась к той же теме:
— Вот спасибочко!..
— Это кому же и за что?
— За то, что так ловко пропечатано.
— А разве вам известно, кто это сделал?
— Петр Михайлович,— улыбнулась старушка,— да неужто у меня и вовсе сообразительности нет?
И она взглянула на него так доверчиво и с такой теплотой, что профессор не выдержал, отвернулся. Догадывается! По всему видно, что догадывается. Вишь ты какая бойкая! Ему было и приятно, и тревожно. Он и сам уже не раз присматривался к этой сметливой старушке: нельзя ли ей дать поручение? Но решиться не мог. И мало знает ее, и уж больно наболена она. Не подведет ли?
Это сомнение не покидало его и сейчас. И он напряженно думал, как же быть? Как убедить ее, что она ошиблась? Но старушка, уловив на лице врача смущение, сама поспешила ему на помощь:
— Да об этом все знают, Петр Михайлович. Это же Антон такое сотворяет!
— Ах, вот оно что! — облегченно выдохнул профессор. И даже малость пожурил себя за то, что так неосмотрительно попался на крючок старой крестьянки.
