— Кто здесь? — спросил он шепотом.
— Свои, Петр Михайлович, свои,— ответили ему. Кто-то не удержался, приник к нему и заплакал.
— Не нужно плакать,— прошептал профессор.— Воды... дайте...
Ему поднесли ко рту бутылку. Он долго и жадно пил. Потом заложники накормили его. Кормили, как ребенка, вкладывая в рот небольшие кусочки хлеба из своих запасов. Сам профессор не мог не только, поднести пищу ко рту, но даже пошевелить руками.
Один крестьянин снял с себя нижнюю рубашку, потихоньку разорвал ее и осторожно перевязал профессору раны.
На дворе взошла луна. Сноп тусклого света пробился сквозь небольшое оконце в сарай. Темнота немного рассеялась. Шаги за стеной прекратились. Видно, часовые решили, что заложники спят, и сами задремали...
Только где-то в углу что-то шуршало, шелестело, словно скреблись крысы.
Профессор лежал неподвижно, чтобы хоть немного успокоить боль. Но как только увидел около себя знакомую фигуру Степана Гриценко, вдруг словно забыл о ранах.
— Не слыхал, Степан, вышли наши из окружения?
Заложники поняли, что именно это сейчас больше всего беспокоило его. Но, к сожалению, никто из них не знал, где теперь партизаны, удалось ли им прорвать окружение.
— А каратели?.. Куда они отправились?..
— Говорят, Вовчанский лес окружают,— произнес кто-то в темноте.
— Вовчанский?..
И все заметили, как впервые радостно вздохнул профессор. Он сразу же оживился, будто его известили, что всех их вот-вот должны освободить.
— Скоро... прогонят фашистов... с нашей земли...— тихо заговорил он.— Слышите? Уже под Киевом наши...
Заложники, затаив дыхание, ловили горячие слова профессора Буйко. Многие из них еще не знали, что Красная Армия уже форсирует Днепр. Именно в эти дни гитлеровцы особенно яростно шумели в газетах и по радио о непобедимости своей армии. Даже распространяли слухи, будто их войска снова двинулись на Москву. И вдруг в этом темном сарае-тюрьме они услышали такую желанную и такую радостную весть: «Наши уже под Киевом!»
В сарае зашептались, передавая эту весть тем, кто сидел поодаль и не мог слышать профессора.
А из угла, где все время что-то скреблось, неожиданно приползли вспотевшие Семен и Кирилл Гордиенко.
— Ну, Петр Михайлович, пора в дорогу! Мы поможем вам выбраться отсюда. Поспешайте...
Оказывается, заложники расковыряли давно замурованную отдушину и проделали в стене сарая лаз.
— Дыра выходит в яр,— объяснял Семен.— Яром до камышей. А там — пусть вам будет удача!
Профессора охватило волнение: он не знал, что ему готовят побег.
— Спасибо, спасибо, друзья мои,— горячо прошептал он.— Не знаю... чем вас и отблагодарить...
И вдруг, подумав, заколебался:
— Нет... видимо, мне нельзя.
Заложники недоумевающе притихли: почему нельзя? Ведь завтра, если он не убежит, его непременно казнят.
— Я знаю,— сказал профессор.— Завтра меня казнят... Но если я убегу — убьют всех вас. И не только вас... женщин и детей... раненых уничтожат. И село сожгут...
