| 38 |
Савелий подумал, что ему бы тоже стоило чуток вздремнуть, но тут что-то огромное и темное стало издалека надвигаться на них.
"Лес..." - отметил про себя Савелий.
Теперь уже легче было прикинуть и расстояние, которое они одолели от райцентра: третья часть пути с гаком была позади... Ко всему прочему, ехать в лесу было приятнее: теплее, тише, и никуда не свернешь, даже если бы лошади вздумалось, - и справа, и слева, почти вплотную к дороге, теснились деревья.
И только Савелий начал вновь обретать спокойствие, как Расхват вдруг опять вскочил в розвальнях - теперь уже на все четыре лапы и, взгорбив шею, негромко, тревожно взвизгнул.
А лошадь пошла ходчее без понукания, даже перешла на рысь.
"Что такое?.." - всполошился Савелий и, отбросив на плечи, на спину воротник, стал, напрягая зрение, оглядываться по сторонам, через плечо, вперед... И вдруг показалась ему, что где-то там, впереди, между деревьями, коротко блеснули - как промерцали на одно мгновение - огоньки.
"Опять волки!.." - похолодело в груди у Савелия. О них он почему-то даже не подумал, отправляясь в райцентр, может, потому, что ехал в людные места из глубинки, а не наоборот, как теперь, - ехал за удачей... А тут сразу вспомнил следы погрома на кошаре: черные трупы овец, оскаленные волчьи пасти, их желтые клыки и темные лужи крови окрест...
Он принялся лихорадочно осматривать и ощупывать розвальни в поисках увесистого или острого, что могло бы пригодиться для обороны в, казалось, теперь уже неминуемой для него схватке...
Но ни топора, ни вил, ни даже подходящей палки или дрючка у него с собой не было -только легкое кнутовище да коротенький ременной кнут...
Савелий обругал себя за неосмотрительность: ведь знал наверняка, что возвращаться будет ночью...
В сумятице не сразу обратил внимание, что лошадь и корова между тем все ускоряли бег. Значит, еще большая опасность была сзади... И, уже будто спиной чувствуя какое-то движение вослед, окончательно решил: "Волки!" - и торопливо, ловко отстегнул поводок от ошейника Расхвата и сжал в руках кнут, выправляя вожжи.
Теперь появилась дополнительная опасность, что лошадь от испуга метнется с дороги и врежется в деревья - тогда гибель станет неизбежной...
Повернуть было некуда, а смутные тени впереди, казалось, приближаются к розвальням гораздо быстрее, чем шла его одноглазая кобыла.
И от безысходности казалось, что все ярче и ярче поблескивают то там, то здесь волчьи глаза, пощелкивают клыкастые волчьи пасти - уже не только впереди, сзади, но даже из лесу - со всех сторон... Сколько же их?!
Где-то внутренне Савелий сознавал, что страх преувеличивает все это в его воображении, однако мысленно оп уже готовился к смерти. И оставалась лишь крохотная, как искорка, надежда на Расхвата...
А тот уже весь напрягся, и вздыбившаяся холка сделала его горбатым, но еще огромнее и страшнее, когда он весь подался вперед, готовый броситься на противника.
- Подожди... - попридержал его за ошейник Савелий.
Ему вдруг показалось, что впереди не волки, а люди (потому-то не пугались ни корова, ни лошадь!). И на мгновение полыхнувшую радость сменил цепенящий ужас...
Он понял, что впереди не четвероногие волки, а вооруженные двуногие, когда уже, разорвав тишину и темь, хлестанула автоматная очередь.
Дальнейшее произошло одновременно. Вздыбилась, чтобы тут же рухнуть замертво, лошадь. Рванула розвальни, освобождаясь от привязи, корова. - Фас! - проорал Савелий, по-солдатски выбрасываясь обочь розвальней в снег.
И метнулось вперед, в темноту, как спущенная пружина, гибкое тело Расхвата...
Потом, ненадолго, - только все заглушившие звуки: стрельба, крики ужаса, боли и сквозь них - заставивший Савелия вздрогнуть - поразительно знакомый голос и яростный, жуткий, почему-то клокочущий рык...
Пастуха отары подлесинского колхоза поутру случайно увидели женщины.
Метели и снегопада к тому времени как и вовсе никогда не случалось: было бело и светло окрест.
С коровой на поводу через плечо, полузамерзший Савелий, утопая в снегу и ничего не видя перед собой, брел по полю, мимо деревни и тащил на себе окоченевшее тело Расхвата...
7
В задранном Расхватом на лесной дороге бандите Петькины односельчане без труда узнали Сережкиного отчима. А приехавшие издалека на специальной машине люди опознали в нем бывшего полицая, потом бургомистра Аверкия...
Женщина-ветеринар, специально прибывшая, чтобы попрощаться с Расхватом, сокрушенно призналась:
- Какая же я недогадливая! Ведь такую глубокую рану, что была у него на груди, практически невозможно было нанести волчьим клыком! Это было сделано вилами...
Отсюда нетрудно было догадаться, что и трех овец от кошары утащили не волки, а, пользуясь моментом, бандиты - дружки Аверкия-Елизара, которые всегда находились где-то поблизости от него... Вот чей предсмертный вопль узнал Савелий.
Отлично выдрессированный Петькой Расхват страшил Аверкия. Он опасался, что однажды собаку пустят по следам его банды. Потому-то Аверкий-Елизар так настойчиво и добивался от председателя, чтобы Расхвата забрали сторожить отару. И уже сам Петька Самопряхин теперь догадался, почему еще маленького Расхвата невзлюбил Сережкин отчим. Впрочем, и Расхват отвечал ему тем же - улавливал своим собачьим чутьем звериную натуру бывшего фашистского прихвостня. И в схватке на лесной дороге почуял того, кто пырнул его вилами.
Еще двух израненных Расхватом бандитов бойцы из особого отряда поймали на следующий день, остальных - неделей позже.
Верные друзья, Петька с Сережкой, хоть и знали теперь, что настоящая собака не должна быть игрушкой, что ее главное назначение - преданно служить человеку, все-таки никак не могли смириться с тем, что Расхвата уже нет и никогда с ними не будет.
Мальчишки стояли под ивой близ кошары и украдкой вытирали слезы, глядя на свежий, еще не припорошенный снегом, холмик земли
"Лес..." - отметил про себя Савелий.
Теперь уже легче было прикинуть и расстояние, которое они одолели от райцентра: третья часть пути с гаком была позади... Ко всему прочему, ехать в лесу было приятнее: теплее, тише, и никуда не свернешь, даже если бы лошади вздумалось, - и справа, и слева, почти вплотную к дороге, теснились деревья.
И только Савелий начал вновь обретать спокойствие, как Расхват вдруг опять вскочил в розвальнях - теперь уже на все четыре лапы и, взгорбив шею, негромко, тревожно взвизгнул.
А лошадь пошла ходчее без понукания, даже перешла на рысь.
"Что такое?.." - всполошился Савелий и, отбросив на плечи, на спину воротник, стал, напрягая зрение, оглядываться по сторонам, через плечо, вперед... И вдруг показалась ему, что где-то там, впереди, между деревьями, коротко блеснули - как промерцали на одно мгновение - огоньки.
"Опять волки!.." - похолодело в груди у Савелия. О них он почему-то даже не подумал, отправляясь в райцентр, может, потому, что ехал в людные места из глубинки, а не наоборот, как теперь, - ехал за удачей... А тут сразу вспомнил следы погрома на кошаре: черные трупы овец, оскаленные волчьи пасти, их желтые клыки и темные лужи крови окрест...
Он принялся лихорадочно осматривать и ощупывать розвальни в поисках увесистого или острого, что могло бы пригодиться для обороны в, казалось, теперь уже неминуемой для него схватке...
Но ни топора, ни вил, ни даже подходящей палки или дрючка у него с собой не было -только легкое кнутовище да коротенький ременной кнут...
Савелий обругал себя за неосмотрительность: ведь знал наверняка, что возвращаться будет ночью...
В сумятице не сразу обратил внимание, что лошадь и корова между тем все ускоряли бег. Значит, еще большая опасность была сзади... И, уже будто спиной чувствуя какое-то движение вослед, окончательно решил: "Волки!" - и торопливо, ловко отстегнул поводок от ошейника Расхвата и сжал в руках кнут, выправляя вожжи.
Теперь появилась дополнительная опасность, что лошадь от испуга метнется с дороги и врежется в деревья - тогда гибель станет неизбежной...
Повернуть было некуда, а смутные тени впереди, казалось, приближаются к розвальням гораздо быстрее, чем шла его одноглазая кобыла.
И от безысходности казалось, что все ярче и ярче поблескивают то там, то здесь волчьи глаза, пощелкивают клыкастые волчьи пасти - уже не только впереди, сзади, но даже из лесу - со всех сторон... Сколько же их?!
Где-то внутренне Савелий сознавал, что страх преувеличивает все это в его воображении, однако мысленно оп уже готовился к смерти. И оставалась лишь крохотная, как искорка, надежда на Расхвата...
А тот уже весь напрягся, и вздыбившаяся холка сделала его горбатым, но еще огромнее и страшнее, когда он весь подался вперед, готовый броситься на противника.
- Подожди... - попридержал его за ошейник Савелий.
Ему вдруг показалось, что впереди не волки, а люди (потому-то не пугались ни корова, ни лошадь!). И на мгновение полыхнувшую радость сменил цепенящий ужас...
Он понял, что впереди не четвероногие волки, а вооруженные двуногие, когда уже, разорвав тишину и темь, хлестанула автоматная очередь.
Дальнейшее произошло одновременно. Вздыбилась, чтобы тут же рухнуть замертво, лошадь. Рванула розвальни, освобождаясь от привязи, корова. - Фас! - проорал Савелий, по-солдатски выбрасываясь обочь розвальней в снег.
И метнулось вперед, в темноту, как спущенная пружина, гибкое тело Расхвата...
Потом, ненадолго, - только все заглушившие звуки: стрельба, крики ужаса, боли и сквозь них - заставивший Савелия вздрогнуть - поразительно знакомый голос и яростный, жуткий, почему-то клокочущий рык...
Пастуха отары подлесинского колхоза поутру случайно увидели женщины.
Метели и снегопада к тому времени как и вовсе никогда не случалось: было бело и светло окрест.
С коровой на поводу через плечо, полузамерзший Савелий, утопая в снегу и ничего не видя перед собой, брел по полю, мимо деревни и тащил на себе окоченевшее тело Расхвата...
7
В задранном Расхватом на лесной дороге бандите Петькины односельчане без труда узнали Сережкиного отчима. А приехавшие издалека на специальной машине люди опознали в нем бывшего полицая, потом бургомистра Аверкия...
Женщина-ветеринар, специально прибывшая, чтобы попрощаться с Расхватом, сокрушенно призналась:
- Какая же я недогадливая! Ведь такую глубокую рану, что была у него на груди, практически невозможно было нанести волчьим клыком! Это было сделано вилами...
Отсюда нетрудно было догадаться, что и трех овец от кошары утащили не волки, а, пользуясь моментом, бандиты - дружки Аверкия-Елизара, которые всегда находились где-то поблизости от него... Вот чей предсмертный вопль узнал Савелий.
Отлично выдрессированный Петькой Расхват страшил Аверкия. Он опасался, что однажды собаку пустят по следам его банды. Потому-то Аверкий-Елизар так настойчиво и добивался от председателя, чтобы Расхвата забрали сторожить отару. И уже сам Петька Самопряхин теперь догадался, почему еще маленького Расхвата невзлюбил Сережкин отчим. Впрочем, и Расхват отвечал ему тем же - улавливал своим собачьим чутьем звериную натуру бывшего фашистского прихвостня. И в схватке на лесной дороге почуял того, кто пырнул его вилами.
Еще двух израненных Расхватом бандитов бойцы из особого отряда поймали на следующий день, остальных - неделей позже.
Верные друзья, Петька с Сережкой, хоть и знали теперь, что настоящая собака не должна быть игрушкой, что ее главное назначение - преданно служить человеку, все-таки никак не могли смириться с тем, что Расхвата уже нет и никогда с ними не будет.
Мальчишки стояли под ивой близ кошары и украдкой вытирали слезы, глядя на свежий, еще не припорошенный снегом, холмик земли
| << Назад | Вперёд >> |