| 22 |
Сердца их екнули, едва завиднелась впереди будто приникшая к земле Петькина избенка. Еще издали они увидели напротив нее повозку, Расхвата, бабушку и показавшегося незнакомым мужчину, который будто ждал, чтобы его заметили наконец: дернул за вожжи, лошадь тронулась, и в том же едином движении дернулся Расхват, потому что был привязан к повозке за ошейник предусмотрительно недлинной и, уж конечно, прочной веревкой.
Когда они добежали до избы, против которой стояла теперь одна бабушка Самопряха, повозка была уже далеко, хотя и Петька, и Сережка, не переставая, кричали на бегу:
- Стой!.. Расхват!.. Стойте!..
- Бабушка!.. - задыхаясь и обессилев от бега, хотел прокричать, но вместо того забормотал Петька. - Расхвата же уволакивают...
Но бабушка ответила, словно бы мальчишки действительно кричали, хотя Серега - тот и вовсе молчал:
- Не орите... Я не глухая... Расхвата увозят с моего согласия.
- Да как же ты... Как же ты могла! Ведь это наш Расхват! - наконец-то вправду заорал Петька. - На-аш!.. - И завопил: - Рас-хва-ат!
Собака чутким ухом уловила горестный зов хозяина.
Расхват рванулся на веревке в одну сторону, в другую...
Но повозка неумолимо тащила его за собой.
Тогда Расхват вцепился зубами в толстый пеньковый жгут и уперся лапами в землю...
Но как ни был он крепок-пересилить лошадь не мог и поволокся за ней, оставляя черные борозды от лап на белой изморозной земле.
- Расхват! - еще раз, уже безнадежно, позвал Петька, хотя не мог понять, откуда явилась к нему эта безнадежность, на каком таком основании собака вдруг стала принадлежать теперь кому-то.
Расхват резко повернул голову, и телега, рванув за ошейник, повалила его.
И - непривычно беспомощного, такого большого, красивого - Расхвата уволокла за поворот хромая, одноглазая лошадь...
Петька этого почти не видел уже, потому что все мутилось перед его глазами, а горло сдавил, как обручем, душный, горестный спазм, так что кричать или даже говорить он в эти мгновения просто не мог...
Бабушка тронула его за плечо.
- Пойдем в избу... - сказала строго. - А ты, обернулась к ничего не понимающему Сереге, который узнал на повозке своего отчима, - беги домой. Небось мать заждалась. Неча ей-то нервишки дергать...
И Сережка послушно, молча повернул назад по дороге, которой они только что бежали с Петькой...
А Петька, ничего не понимая, сознавая только свое бессилие и беспомощность, - и чутьем догадываясь, что все как есть бесполезно и безнадежно, - приволакивая ногами, поволокся, как привязанный на веревке, наподобие Расхвата, за бабушкой...
Она вошла в избу и, прикрыв за ним дверь, остановилась у самого порога.
- Вот, гляди... - ткнула пальцем в два мешка у стены, перевязанных мочалом и наполненных почти доверху мукой, так что бабушка могла бы и не уточнять этого: - Вишь, сколько мучицы дали нам за твоего Расхвата?.. Я и с долгами расплатилась кой с кем, расплачусь вовсе, и мы, почитай, всю зиму теперь - с хлебом... А что кобелю голодать вместе с нами? Ему там, при новом-та месте, не хуже, а лучше, чем у нас, будет, так что убиваться незачем... Расхват нашу отару стеречь будет...
Когда они добежали до избы, против которой стояла теперь одна бабушка Самопряха, повозка была уже далеко, хотя и Петька, и Сережка, не переставая, кричали на бегу:
- Стой!.. Расхват!.. Стойте!..
- Бабушка!.. - задыхаясь и обессилев от бега, хотел прокричать, но вместо того забормотал Петька. - Расхвата же уволакивают...
Но бабушка ответила, словно бы мальчишки действительно кричали, хотя Серега - тот и вовсе молчал:
- Не орите... Я не глухая... Расхвата увозят с моего согласия.
- Да как же ты... Как же ты могла! Ведь это наш Расхват! - наконец-то вправду заорал Петька. - На-аш!.. - И завопил: - Рас-хва-ат!
Собака чутким ухом уловила горестный зов хозяина.
Расхват рванулся на веревке в одну сторону, в другую...
Но повозка неумолимо тащила его за собой.
Тогда Расхват вцепился зубами в толстый пеньковый жгут и уперся лапами в землю...
Но как ни был он крепок-пересилить лошадь не мог и поволокся за ней, оставляя черные борозды от лап на белой изморозной земле.
- Расхват! - еще раз, уже безнадежно, позвал Петька, хотя не мог понять, откуда явилась к нему эта безнадежность, на каком таком основании собака вдруг стала принадлежать теперь кому-то.
Расхват резко повернул голову, и телега, рванув за ошейник, повалила его.
И - непривычно беспомощного, такого большого, красивого - Расхвата уволокла за поворот хромая, одноглазая лошадь...
Петька этого почти не видел уже, потому что все мутилось перед его глазами, а горло сдавил, как обручем, душный, горестный спазм, так что кричать или даже говорить он в эти мгновения просто не мог...
Бабушка тронула его за плечо.
- Пойдем в избу... - сказала строго. - А ты, обернулась к ничего не понимающему Сереге, который узнал на повозке своего отчима, - беги домой. Небось мать заждалась. Неча ей-то нервишки дергать...
И Сережка послушно, молча повернул назад по дороге, которой они только что бежали с Петькой...
А Петька, ничего не понимая, сознавая только свое бессилие и беспомощность, - и чутьем догадываясь, что все как есть бесполезно и безнадежно, - приволакивая ногами, поволокся, как привязанный на веревке, наподобие Расхвата, за бабушкой...
Она вошла в избу и, прикрыв за ним дверь, остановилась у самого порога.
- Вот, гляди... - ткнула пальцем в два мешка у стены, перевязанных мочалом и наполненных почти доверху мукой, так что бабушка могла бы и не уточнять этого: - Вишь, сколько мучицы дали нам за твоего Расхвата?.. Я и с долгами расплатилась кой с кем, расплачусь вовсе, и мы, почитай, всю зиму теперь - с хлебом... А что кобелю голодать вместе с нами? Ему там, при новом-та месте, не хуже, а лучше, чем у нас, будет, так что убиваться незачем... Расхват нашу отару стеречь будет...
| << Назад | Вперёд >> |