Термин «скульптурный» выдуман не нами. Применительно к художественным образам Фадеева и других писателей он встречается в критике довольно часто. Например, у Е. Книпович (О романе Фадеева «Молодая гвардия», «Знамя», 1946, № 5—6), или у В. Озерова (Об одном незавершенном замысле. «Октябрь», 1956, № 9) Но скульптурность в понимании данных критиков совпадает с художественной выразительностью образа вообще: чем ярче, впечатляюще образ — тем скульптурнее.

Это не так. Следует различать разные характеристики художественного образа. Художественная выразительность образа может корениться на самых различных основаниях и иметь самые разнообразные формы (психологическая заостренность у Л. Толстого; пластическая выразительность образов Гончарова; сознательное разложение на чувственные — цветовые, вкусовые, зрительные — ощущения у Г. Бёля и т. д.); сила ее впечатляемости может исходить от самых различных факторов.

Больше того. В образе литературном не совпадают даже пластичность и скульптурность. Это утверждение может показаться пустой игрой слов. Разве пластика не синоним скульптуры? Разве скульптура не вид пластического искусства? Все это так. И в содержательном смысле, как род или вид искусства, эти слова синонимичны; но в качестве формы образа, его характеристики — это вещи разные. Пластичны в высшей степени образы Анны Карениной, Наташи Ростовой, «Королевы Марго», Однако скульптурными их не назовешь. Ибо выразительность этих образов не покоится на слитности и пропорциональ-ности частей внутренних (характера, психологии) и внешних (портрета), на их гармоничности, доходящей до определенной застылости, как это бывает в образе скульп-турном (мы уже обращали внимание на непременную завершающую черту скульптурного портрета-характера героев у Фадеева — «сложив», «выложив» и т. д.). Напротив, выразительность образа пластического идет за счет движения, колебания, переливов, создающихся в силу как бы сознательной количественной диспропорции между внутренним и внешним, когда всего лишь одна или несколько деталей внешних — улыбка, глаза и т. д. (а не весь портрет, вбирающий характер целиком, как в образе скульптурном) — несут на себе нагрузку всего характера героя. Пластичность это и есть рельефное, до «физической ощутимости» выражение внутреннего через внешнюю деталь. По существу это форма образа психологического, форма психологичности (его содержание — сама психологичность). Скульптурный же образ не таит в себе неисчерпаемой глубинности психологизма. Внешнее и внутреннее в нем слиты, адекватны; пропорциональна их нагрузка. Выразительность его не в движении, не в разомкнутое создающейся благодаря неравновесию, а в законченности, завершенности, пропорциональности. О скульптурном образе Гегель (в своих лекциях по эстетике) говорил, что в нем «внутренняя духовная жизнь... вселяется в чувственный лик и его внешний материал и обе внедряются друг в друга так, что ни одна из них не преобладает над другой»; что этот тип образа характеризовал искусство классического периода, т. е. эпохи античности, и что искусство нового времени утратило его. В самой форме художественности — скульптурности, как она сложилась в одном из видов искусства, ставшем определяющим для данной эпохи,— в античной скульптуре,— запечатляется «время детства человечества», когда человек уже вышел из животного состояния, но с природой и другими людьми, т. е. с обществом, составлял единое целое.