Во все время разговора Петра с американцем старик ни разу не пошевелился, не изменил выражения лица,— он смотрел перед собой своими ясными синими глазами, и такое величавое спокойствие было разлито в его бесстрастном изрезанном темными морщинами лице, в его мощном теле, что Алеша невольно залюбовался им».

«Старый Казанок, тоже уже сильно выпивший, но, как всегда, опьяневший больше телом, чем разумом, сидел под божницей. Несмотря на свои пятьдесят восемь лет, он был еще ладен; лицо его хранило следы былой красоты. Шапка черных, смоляных, всегда спутанных волос и жесткая проволочная борода, обкладывавшая его загорелое кремневое лицо, почти не тронуты были сединой. Такие же черные волосы курчавились в прорези ру-башки на его кирпичной груди. Он был мощен и диковат».

И таких портретов рассыпано по «Последнему из удэге» не мало. Любопытна одна деталь, сопровождающая почти все образы-портреты Фадеева — от «Последнего из удэге» и до «Черной металлургии» включительно. «Первая любовь его сидела у окна, выложив на подоконник большие, сцепленные в пальцах кисти рук»; «...проволочная борода, обкладывавшая его загорелое кремневое лицо...»; «покрытый до пояса одеялом, он полусидел на кровати, откинув свой могучий, белый, с прямыми боками торс на руки...»; «за длинным столом... сидел в синей косоворотке предревкома Петр Сурков, выложив одна на другую тяжелые кисти рук...»; «На скамье прямо против нее, выложив на колени большие красные руки, сидела девушка в клетчатой юбке, босая» («Последний из удэге»); «...на панели Лигов-ской улицы, зажав в горсти сетку с учебниками, полулежала девочка в белом беретике, сложив тонкие ножки на мостовую, склонив набок головку, как раненая голубка» («Ленинград в дни блокады»),

«Навстречу им встал высокий, широкоплечий, сухой, сильный старик, чисто выбритый, с седой головой, с резко обозначенными продольными морщинами на загорелом, темного блеска лице, с резко очерченными скулами и носом с горбинкой и угловатым подбородком,— старик был весь точно вырезан на меди» («Молодая гвардия»),

«Крупная голова его обросла густым курчавым темным волосом, под старость он облысел, волосы его стали белыми и курчавым венцом обкладывали мощный череп» («Черная металлургия») и т. д.

В такой форме деепричастия (реже причастия) глагол-действие как бы застывает, и портрет завершается характерной для данного образа позой, четкой обрисовкой ее. Настойчивое внимание к такой именно акцентировке поз говорит о стремлении писателя к скульптурной законченности портрета.

Но что крайне знаменательно: в «Последнем из удэге» таким способом раскрыты герои не главные. И Сережа, и Лена, и Алеша Маленький, и Петр Сурков, и Сеня Кудрявый обрисованы методом как бы толстовского портрета: рассредоточенность черт, подчеркивание характерной детали (тонкие руки, зверушечьи движения, удивленные брови Лены Костенецкой; черные глаза Сережи; ежовая головка Алеши Маленького; серые, как шерсть у волка, волосы Лангового; квадратная фигура, серые с холодным блеском глаза Суркова и т. д.).