Первая половина сентября была наполнена и тревогой, и смутной, пока еще хрупкой и неокрепшей надеждой. Немецкая охрана уже не скрывала от узников своих поражений на фронтах. Да и невозможно было это скрыть, ибо опытному глазу лагерников все рассказывали сами растерянные физиономии гитлеровцев, к тому же, некоторые из солдат, видимо, разуверившись в своем вожде, так прямо и заявляли:
- Гитлер капут! Руссишен зольдатен гут, карош.
Слова эти окрыляли обитателей лагеря сильней самой радостной песни. Приободрились военнопленные, засветились надеждой, казалось бы, навсегда потускневшие от горя глаза женщин. Мать, прижимая, меня к себе, напряженно прислушивалась ночами к отдаленным звукам, надеясь услышать приближающуюся стрельбу.
- Успели бы...- шептала.
Женщины боялись, что с приближением Красной Армии немцы могут перестрелять узников. Особенно тревожились за детей. Мать так и говорила:
- Хоть бы ребятишек в живых оставили.
Однажды на рассвете гитлеровцы с криками и руганью стали выгонять людей из бараков. В блоках не оставляли никого, даже больных пинками и прикладами автоматов поднимали с нар и заставляли выйти на территорию.
- Шнелле, шнелле! - торопили они, - шнелле!
И даже стреляли из автоматов. Прямо в потолки бараков.
Люди, ошарашенные, перепуганные, вскакивали, матери хватали своих детей, быстренько выводили.
- Что это? Что будет? - испуганно вскрикивали они.
Немцы ничего не объясняли. Злющие, как волки, бегали они от барака к бараку, стрельбой и криком наводя страх на узников. Некоторые пытались спрятаться под нары, но их находили и ударами прикладов выгоняли на улицу. Затевалось что-то страшное, непри-вычное, невиданное для этого дня. Военнопленных строили справа от лагерных ворот, женщин и детей - слева. Комендант лагеря Фон-Мюллер ходил вдоль строя с какими-то списками в руках. По обеим сторонам от узников выстроилась усиленная охрана с автоматами, прибывшая из Рославля по узкоколейке на дрезине с платформой. Рукава засучены, морды злые. Многие на поводках держат рычащих овчарок.
Другие немцы, взяв на помощь группу военнопленных, выносили из своего общежития, из комендатуры какие-то узлы, мебель. Все это тащили к дрезине с платформой, прибывшей с полустанка Остера.
Женщины становились в строй поближе к своим землякам или знакомым. Если будут разделять, то есть надежда попасть вместе.
Волновались ужасно. Особенно Мария Макаровна - самая многодетная. У нее четверо. Увидев, что немцы стали отделять и выводить из строя более рослых детей, всполошилась:
- Фросенька, доченька! Быстро становись на колени. А вы, дети, заслоните ее.
Ваня, Саша, Надя стали перед присевшей Фросей, и она оказалась вровень с ними по росту.
Немцы ходили вдоль строя и по списку сверяли людей. Проверяли наличие детей у каждой матери. Одиноких женщин тут же отбирали и загоняли в отдельный строй.
Люди в строю терялись в догадках:
- Смертонька наша пришла, - говорил кто-то.
| << Назад | Вперёд >> |