На том месте, где был наш лагерь, в 4-6 километрах от Остра, в непроходимых болотах увидели мы его остатки. И ржавую узкоколейку, по которой немцы увозили добытый рабами торф, и остатки колючей проволоки от лагерной изгороди.
В те дни встретился я и с некоторыми людьми, пережившими пытки в Рославльской тюрьме или в лагере смерти, а ныне живущими в районе. В далеких сороковых в гитлеров-ской неволе мне, восьмилетнему мальчишке не под силу было осмыслить, понять, оценить происходящее. Теперь взрослому, уже седеющему мужчине объясняли эти люди все, что было когда-то мне непонятно. И Шутова Галина Степановна, у которой в тюрьме погибли три брата, и Пыптев Алексей Иванович, чудом оставшийся в живых после того, как боль-шую группу узников расстреляли и подожгли. Он выполз из-под груды трупов ночью и уполз. Вскоре после нашей встречи умер и этот мужественный человек. Говорили мы долго с Анатолием Ивановичем Петровым, который тоже, как и я, был в Рославльской тюрьме вместе с матерью. Словно экскурсию в мое детство проводили, рассказывая о том времени, Захаренков Степан Леонтьевич, Клыкова Татьяна Васильевна, Филатов Илья Ильич, Горячкин Григорий Сергеевич... Спасибо этим людям. Спасибо, что мужеством своим победили смерть, выжили, не сломались в последующие годы, достойно прожили то, что им было отпущено судьбой. И моей судьбе спасибо за то, что свела через много лет меня с этими людьми, позволила пожать им руки, поговорить с ними.
И все же... Где вы, мальчишки и девчонки, с которыми в тот далекий сентябрьский день мы бежали из проклятого лагеря, ухватившись за руки или подолы своих матерей? Прошло так много лет. А сердце все тоскует и тоскует, не ведая, что случилось с вами после того, как, разбившись на небольшие группы, разошлись мы в разные стороны. Знать бы лишь одно: живы ли? Спаслись ли? Другого у судьбы уже и просить не смею...
...Впрочем, вернусь в тот холодный сентябрьский день 1943 года. Ночь застала нас в болотах. Матери из веток кустарника изготовили примитивный шалаш, куда дети влезли всей гурьбой и сразу уснули. Не оттого уснули, что наступила темнота, а от адской усталости и еще от того, что многие из нас были сильно простужены. Еще в лагере кое-кто из ребят заболел желтухой. Теперь, до нитки промокнув на болоте, многие почувствовали сильный озноб, у кого-то появился жар, и женщины боялись, не тиф ли это. Эта болезнь в лагере унесла не одну жизнь, и было бы очень горько, если бы она догнала нас и на свободе. Матери прижимали нас к себе, телом пытаясь согреть, Отчаяние охватывало их при мысли, что, вырвав детей из лап смерти, они могут потерять их от простой нелепой простуды.
Я уснуть не мог. Прислушивался к реву летящих в ночном небе самолетов, к далекой канонаде и вздрагивал при каждом взрыве. Мне казалось, что снаряды могут найти и наш затерянный в болотах шалашик.
- Не бойся, сынок! - шептала мама, - закрой ладошками уши и спи.
Но как я ни закрывал ладошками уши, не слышать взрывов было нельзя. К тому же слышал, как и женщины тревожно перешептывались между собой.
- Не хватало еще, чтобы свои снаряды достали нас. А еще одолевал голод. Ах, как хотелось есть. Хоть что-нибудь. Хоть ягодку бы какую. Их много на болоте. Но как найти, нащупать ее в темноте?
На рассвете Мария Макаровна сказала Фросе:
- Ты осмотрись вокруг. Может, найдешь стежку, по которой вы в Рябинки ходили.
| << Назад | Вперёд >> |