Пять матерей из Брянской области с одиннадцатью детьми пошли вместе. Мы знали, что не все доберутся до дома. Сотни километров предстояло пройти женщинам и детям по болотам и лесам, без еды, без теплой одежды. Да к тому же была это зона начинающихся боев. И по этим болотам и лесам били снаряды и фашистов, и нашей армии. Нашим-то откуда было знать, что разбрелись по болотным тропинкам, шагают устало по кочкам сотни советских женщин с детьми? И грохотали снаряды по лесу, выли над ним занудно мины, метя во врага, но, возможно, попадая и в бывших узниц нашего лагеря. Мы не знали, не знаю я и сейчас их дальнейшей судьбы. Возможно, удалось им добраться, остаться в живых. Возможно, живут в своих русских, украинских, белорусских городах и селах, вспоминая те ужасы не каждый уже день. Уже, конечно, постарели бывшие, молоденькие мамы. А кого-то, как и моей родной мамочки, уже нет и в живых. Да и мальчишки и девчонки, пережившие со мной то лагерное время, тоже уже не юнцы. Не только отцами и матерями, но и дедами, бабушками успели стать.
Десятилетия прошли. Все время мечтал узнать судьбы юных друзей, с которыми так долго был за колючей проволокой. Писал, искал. Да как найдешь? Ни адресов не знал, ни фамилий многих. Да и не очень откликались власти на мои письма. Ведь не герой войны пишет, а бывший мальчишка, попавший в лагерь вместе с матерью. Уже и Сталина давно в живых не было, а отношение к тем, кто побывал в гитлеровских тюрьмах и лагерях, еще долго оставалось таким же, как и при нем. Сталинские слова "У нас пленных нет, а есть предатели" оказались живучими, въелись в сознание многих из тех, кто решал судьбы людей. Таким было отношение не только к нам, узникам затерянного в болотах Смоленщины трудового, а, по сути, лагеря смерти. Не лучше была участь даже тех, кто побывал в знаменитых, известных теперь лагерях Освенцим, Майданек, Равенсбрюк, Заксенгаузен, других. То, что претерпели эти люди, никем не бралось в расчет. Главное: побывал в плену у врага. Разве что одному генералу Карбышеву, погибшему в застенках, была воздана посмертная заслуженная слава. Даже в подвиге поэта-героя Мусы Джалиля долго сомневались, не зная, куда его причислять: к героям или предателям. Даже летчик Девятаев, чудом вырвавшийся на вражеском самолете из плена, сперва был арестован и осужден и только через много лет удостоен Звезды Героя.
А что говорить о нас, каких было тысячи и тысячи? Хорошо еще, что не раздавила нас в своей чудовищной мясорубке безжалостная бериевская свора. Так что не очень-то об-ращали внимание на наши просьбы о помощи в поисках солагерников. Да что там говорить, если даже многие из тех, кто с боями прошел всю войну, до сих пор не могут найти своих однополчан. Лишь в семидесятые - восьмидесятые годы стали встречаться еще оставшиеся в живых фронтовики, создавать советы ветеранов своих воинских соединений. Через 45 лет после тех событий встретился я с Сашей Рябовым, теперь Александром Даниловичем. Приехал он из Владимира, я - из Донбасса, вместе побывали в Ершичах, Рославле, Остре, ходили по горькой памяти местам, узнавая и не узнавая их, вздыхали, припоминали полузабытые имена лагерных мальчишек. Побывали и у страшного рва, где захоронены тысячи замученных узников и где чудом не оказались тогда и мы. Стоит там очень скром-ненький, поржавевший под дождями и ветрами памятничек.
- Мы перезахороним прах погибших в центр Ершичей, - сказал нам тогда заведующий идеологическим отделом Рославльского горкома партии В.В. Евтихов. - Построим мемориал.
| << Назад | Вперёд >> |