Мария Макаровна стояла в нерешительности. Снова, уже в который раз ей приходилось рисковать своей дочерью. Но деваться было некуда. И она молча, не сказав ни слова, легким прикосновением к плечу отпустила Фросю. И вздох облегчения вырвался из груди других женщин.
- Спасибо тебе, Макаровна, - сказала моя мама, - бог даст, ничего не случится.
Фрося забежала во двор крайнего дома. На ее стук никто не отозвался. Пришлось войти без спроса. Она увидела двух перепуганных стариков в окружении внучат. Еще больше испугались они, увидев на Фросе полосатую арестантскую одежду.
- Дедушка, бабушка, - поспешила Фрося успокоить их, -не бойтесь. Мы из лагеря бежали. Помогите нам. В болотах прятаться уже сил нет. И холодно, и голодные мы.
- Тебя в деревне никто не видел? - спросил старик.
- Нет-нет, на улице ни души.
- Ну заходи тогда, заходи. А где остальные-то? Не одна ведь ты. Зови их сюда.
Выскочив за калитку, Фрося подала нам знак, и мы быстро проскочили в дом.
Хозяева молча и испуганно рассматривали нас. Мы в самом деле представляли ужасное зрелище. Полосатые наши одежды изорваны о кусты, перепачканы болотной грязью. На лицах тоже множество царапин, оставленных колючими ветвями, сквозь которые нам довелось так долго пробираться. В довершение всего - всклокоченные, давно не чесаные волосы женщин, хранящие следы и пыли, и грязи, и осенней лесной трухи, трудно было бы узнать и маму мою Марию Пантелеевну и Самклиду, и Екатерину, и Пелагею, если бы они сейчас оказались даже в родном селе, среди земляков.
- Будьте милосердны, люди добрые, - обратилась к старикам мама, - помогите нам спастись от смерти и голода. Найдите хоть что-то детей накормить.
Дед торопливо махнул рукой старушке и та засуетилась у печи, открывая заслонку. Ухватом вытащила чугунок с борщом, поставила на выдвинутый дедом на середину комнаты стол. Женщины тоже засуетились, помогая. Пододвинули стулья, расставили ложки. Стали помогать разливать борщ, раскладывать тушеный картофель. Старушка достала из укромного уголка булку ржаного хлеба и очень теплым, воркующим голосом пригласила:
- Садитесь, милые. Чем богаты, тем дароваты. Кушайте на здоровье.
И уже наблюдая, как жадно и поспешно мы едим, сокрушенно покачала головой:
- Ай-ай! Боже милосердный! Какие же вы все худющие. Какое мученичество досталось вам, таким малолеткам, как много горя выпало вам. Мыслимо ли это?
И вдруг уже сердито, сурово перешла на проклятия:
- Чтоб ему, тому Гитлеру проклятому, куском подавиться! Ну ничего-ничего, отольются ему ваши слезы. Уже гонют проклятых с нашей земли, слава Богу. Гонют уже. Уже скоро, детки, скоро. Только уберечься вам в последние денечки-то. Лютуют немцы больно. Нас, стариков, и то угнать в эвакуацию грозятся.
| << Назад | Вперёд >> |