Село это оказалось тем самим Стодолищем, о котором говорил маме таинственный белый старичок. А люди, собравшиеся в этом доме, как раз советовались, как спастись во время больших боев, что вроде бы будут вскоре в этих краях. Из всего села людей набралось всего лишь на одну вот эту комнату. Остальные или уничтожены гитлеровцами, или покинули свои хаты и разбрелись по земле, спасая себя и детей. Мужчина объяснил:
- Немцы говорят, что все село минировать будут, здесь и шагу нельзя будет сделать. Уходить решили мы. А куда? Есть такие Стодолищные рвы. Это недалеко. Вот там и решили укрыться. Так что, придется и вам с нами. Лопаты надо только взять и пищи, сколько найдем. Может, выживем, дождемся наших.
Так мы вместе с жителями этого села оказались в знаменитых Стодолищных рвах. Глубокие были рвы. Местами до 40-50 метров глубины. Спустились туда, и аж страшно стало. Ничего не видно вокруг. Ни леса, ни дороги, ни самого села. Лишь холодное осеннее небо над головой, окутанное мрачными сентябрьскими облаками.
Захваченные лопаты очень, оказывается, были нужны. На склонах рва мы стали рыть что-то наподобие нор или ниш, чтобы упрятаться в них от ночного холода и чужого глаза. Внутренность нор утеплили ветками. Ими же замаскировали входы в это своеобразное жилище.
Через несколько часов уже все мы - и жители Стодолища, и семьи с Брянщины, словно суслики, запрятались в землю и затаились, прислушиваясь, что делается там, наверху, на белом свете.
А на белом свете шла война. Гремели где-то рядом взрывы то ли бомб, то ли снарядов, и от этого сотрясались наши норы и сыпалась земля нам на головы, заставляя вздрагивать и ежиться.
Несколько нор рухнули, присыпав своих жильцов. Матери выкарабкивались, вытягивая своих ревущих детей. Их крика женщины уже не опасались. В реве самолетов над головой и грохоте взрывов слабый детский голос гитлеровцы услышать не могли никак. Куда страшней были бомбы и снаряды, то и дело озарявшие ночное небо зловещим заревом. Чьи это бомбы, чьи снаряды? Наши? Немецкие? И те, и другие могли принести беду. Несколько снарядов с жутким скрежетом, сверкнув белым пламенем, врезались в склон на-шего рва, заполнив его сначала свистом осколков, а затем едким, противным запахом гари. Матери в ужасе падали на своих детей, телом стараясь спасти их от летящей смерти. И снова обращались к Богу:
- Господи! Спаси, отведи от детей неповинных страшную смерть.
И еще:
- Накажи, Господи, того палача Гитлера за все, что натворил он!
За всю свой жизнь, и до и после того времени, не видел я, чтобы люди так часто и так искренне обращались к Богу. И мама моя, и все брянские ее подруги то и дело осеняли себя крестом в самые трудные, самые страшные минуты. Так было в лагере, так было и здесь, в глубоком Стодолищном рву, где мы искали спасения. Наверное, не только оттого, что эти женщины искренне верили в Бога, но и потому, что кроме него, в ту пору им надеяться больше было не на кого. Мне кажется, что их мольба все же была услышана. Иначе, откуда появился тот дедушка, указавший нам дорогу на Стодолище? Иначе навряд ли мы остались бы невредимыми в том аду, что творился вокруг приютившего нас рва.
| << Назад | Вперёд >> |