И задачу эту партизаны выполнили. Ни одна женщина, ни один ребенок не погибли. Но из 58 партизан в живых осталось лишь 14. Командира отряда Тину Виноградову гитле-ровцам удалось схватить, хотя они и не догадались, что это она самая и есть. Пытали ее сильно. Добивались, чтобы она назвала себя.
- Может, ты и есть та самая Виноградова? - допытывались.
Три месяца продолжались пытки. Доведут до бесчувствия и отправляют в лазарет. Подлечат несколько дней - и снова пытать.
Наконец, она оказалась в Рославльском лагере. Военнопленные, которых гоняли на работы, вечером, вернувшись в лагерь, приносили немецкие листки, в которых говорилось: "Тот кто опознает, задержит и сдаст в СС Виноградову, получит вознаграждение - 2500 марок, 5 коров, право жить в лучшем городе Германии". Вскоре эти афишки были расклеены и на стенах лагерных бараков, на дверях лазарета. На них была и ее фотография. Правда, довоенная, даже до замужества. До сих пор не может понять Тина Федоровна, как она попала к немцам. По этому снимку узнать ее было невозможно, так изуродовали ее тело, ее лицо своими пытками гитлеровские садисты. Виноградова, проходя мимо афиши со своей фото-графией, старалась не останавливаться и молила Бога, чтобы не оказался среди узников человек повнимательней, который в этой изможденной женщине мог бы признать юную красавицу с афиши.
Эсэсовцы искали ту, которая была у них в руках. Искали молодую, красивую, не ту, что еле доходит до лагерного лазарета, чтобы получить хоть какую-то помощь.
И все-таки она назвала свое имя. Но не немцам. Ее лечили прекрасные врачи из числа пленных Виктор Борисович Бражников и Виталий Григорьевич Попов. Долго пригляды-валась она к ним и наконец решилась. Призналась Виктору Борисовичу, что она и есть та самая Виноградова.
Это и спасло ее. Подпольщики лагеря устроили ей побег. Бражников написал заключение о ее смерти, потом ее, живую, погрузили на "колесницу" вместе с несколькими другими трупами и вывезли на Вознесенское кладбище. Трупы сбросили в траншею, а Виноградову, пока охрана курила в сторонке (близко к трупам немцы подходить не хотели), спрятали в кустах. «Колесница» возвратилась в лагерь, и Тина вскоре оказалась в партизанском отряде. Там ее долго, до самого прихода наших, лечили. После освобождения Рославля она осталась жить в нем, надеясь, что хоть что-то когда-нибудь узнает о своих пропавших детях.
В те дни, когда в 1970 году мы встретились с ней, она все еще надеялась на чудо. А чудеса, как известно, бывают только в кино. Исчезли ее дети бесследно...
Познакомились мы с ней как раз, когда я приехал в эти края, чтобы почтить память тех, кого знал живым, но кого нет сейчас среди нас: узников, павших от рук палачей, мате-рей-мучениц, умерших уже через годы после тех событий. Хотелось что-нибудь узнать и о своих юных друзьях по лагерю. Вот тогда и встретились мы с Тиной Федоровной. Как к родному сыну привязалась она ко мне. Видно, видела во мне своих, так и не нашедшихся, детей. Возрастом-то я был им почти ровесником. Глядя на меня, грустно вздыхала Тина Федоровна.
- Наверное, и мои сейчас такие же взрослые. Да я уже был далеко не тем мальчиком, который был с матерью в фашистском лагере. Уже и в армии отслужил, уже офицер запаса, уже закончил институт. И все-таки в те дни чувствовал я себя прежним Ванюшей Чухановым. И при посещении печально знакомых мест из глаз моих лились те же мальчишечьи слезы, что и когда-то. Да и Тина Федоровна, сопровождая меня по этим местам, никак не хотела увидеть во мне взрослого мужчину.
| << Назад | Вперёд >> |