Задумался, потом спросил:
- Одно мне непонятно. Почему вас содержали в лагере вместе с военнопленными?
- Видно, потому, что мы партизанские семьи, - пожала плечами Рябова. - Правда, и красноармейские семьи среди нас есть. И коммунистов. Очень тяжко было нам в том лагере, и все же, вижу теперь, что могло быть еще хуже, если бы оставили в этой тюрьме. Сейчас и наши косточки вытаскивали б из-под пепла.
- Да уж, повезло... - горько улыбнулся Сергей Петрович. -Хрен редьки не слаще, как говорят.
Сергей Петрович Поливанов оказался председателем городской комиссии по расследованию злодеяний оккупантов. Он воевал, был тяжело ранен, теперь к фронту непригоден. Полк, которым он командовал, ушел дальше, на запад, а он оказался в отставке. Пока возглавляет эту комиссию, а дальше видно будет.
- Расскажите мне все о себе, - попросил он. - И назовите себя, запишу вас в списки оставшихся в живых узников лагеря. И в акт комиссии придется ваши показания внести. Ведь вы - живые свидетели фашистских злодеяний.
И как когда-то, еще в начале нашей жизни за колючей проволокой, зазвучали короткие, словно рапорт, ответы наших матерей. Только тогда голоса эти были обреченными, испуганными, а ныне женщины говорили громче, отчетливей, смелей. Ведь перед ними был уже свой человек, который не принесет им никаких бед. И я снова слышал:
- Екатерина Лимпеевна Снытко. Со мной дочь Клава.
- Рябова Мария Макаровна. И дети - Фрося, Ваня, Саша, Надя.
- Чуханова Мария Пантелеевна. Сын Ваня и дочь Зина.
- Снытко Самклида Абрамовна. Двое детей - Клава и Соня.
- Лобанова Макрида Петровна. Дети — Соня, Маша и Таня.
Поливанов, записав всех, спросил:
- Неужто всех ребятишек сохранили?
- Всех, - ответила Рябова. - Только не знаю, сохраним ли дальше. Вот у Чухановой и Снытко совсем слабые дети. Уже сами не ходят. На руках нести приходится. Их нужно сроч-но медикам показать. Или хотя бы лекарства какие достать.
- Да где их достанешь? - ударил себя кулаком по колену Сергей Петрович. - Рад бы, все отдал бы. Да нечего дать. Ни врачей, ни лекарств на сегодня в городе нет.
Потом предложил:
- Добираться вам до Брянщины ой как далеко. И не с вашим здоровьем. Так что, утро вечера мудренее, располагайтесь вон в той комнатке, разжигайте печку-буржуйку и ночуйте. А утром подумаем, как вам добираться до своей Брянщины. И подумайте: может, в Рославле останетесь до того, как транспорт начнет в вашу сторону ездить? Пешком топать не так-то и легко будет. И холода пришли, и в дороге опасностей еще много. Мин много, а людей плохих встретить можно. Вон, говорят, в лесах какие-то недобитые банды шастают.
Нам легко было отдыхать, зная, что в соседней комнате сидит человек, который так заботливо отнесся к нам, не кричал, не грозился, как совсем недавно лагерное начальство, а озабочен тем, как помочь нам. Нашу беду он воспринимает всем сердцем. А главное - в нас он видит людей. Как отвыкли мы за это время от такого обращения. Как хорошо, что судьба пощадила нас и снова вернула людское внимание к нам, их понимание. Теперь мы не стадо бесправных, бессловесных рабов, а люди. Каждый из нас - человек.
| << Назад | Вперёд >> |