Я лежал на деревянном полу, прислушивался к потрескиванию дров в печке-буржуйке, хотел спать, но пережитое, увиденное, услышанное вновь вставало передо мной и не давало уснуть.
Конечно, многого я тогда и не знал, и не понимал. Не понимал даже того, что я - обыкновенный мальчишка, лишенный детства. Что у меня будет хоть какая-то юность, потом зрелые годы, наступит старость, а вот детства у меня не было и не будет. Оно уничтожено в немецкой тюрьме, в лагере. Вот в этом городе с красивым названием Рославль. Рославль... Ро-славль... Ро-слав-ль... почему-то повторял я это название, незаметно засыпая и чувствуя на лице приятное тепло от разогревшейся железной печурки.
В 1970 году я приехал снова в эти края, где осталось мое детство. Ходил по знакомым и уже неузнаваемым местам, вспоминал.
Вон то самое место рославльской тюрьмы, где томились мы, и которую потом немцы сожгли вместе с людьми. Вон те огромные деревья напротив ее окон. Как хотелось мне ког-да-то дотянуться до их веток из зарешеченного окна, перебраться на крепкий ствол и спуститься по нему на зеленую травку, и чтоб не окликали меня, не загоняли обратно в ка-меру.
- Что с тобой, Ванечка? Что с тобой? - теребила меня за рукав Тина Федоровна Виноградова, с которой мы обходили эти места. Она тоже была узницей лагеря в Рославле в 1943 году.
- Успокойся, - говорила она. - Побереги сердце. Ваня. Пойдем лучше на Вознесенское кладбище. А потом в музей пойдем. А по дороге я тебе о своих лагерных днях расскажу. Хочешь? Только не волнуйся так, ладно?
До войны у Тины Федоровны было двое детей. Муж служил в армии политруком. В первые дни войны часть попала в окружение, с боями прорывалась к своим. В одном из боев муж погиб, оставаться на оккупированной территории семьям военных было опасно. Ушли в лес, присоединились к партизанам. Вскоре Тина Федоровна стала командиром одного из отрядов народных мстителей. Делали нелегкую боевую работу. И эшелоны, идущие к фронту, подрывали, и людей, угоняемых в Германию, отбивали у немцев.
В один из дней апреля сорок второго года отряд получил сведения, что ближе к полночи из Рославля будут отправлены в Германию два эшелона с людьми. И главное, хитро и жестоко поступали гитлеровцы. Матерей загнали в один эшелон, их детей - в другой. Детский эшелон отправлялся через час после материнского. Охрану первого поезда партизаны разоружили успешно. Женщин удалось выпустить на свободу. Но уходить они не хотели, ведь скоро повезут их детей, а партизаны, конечно же, готовились напасть и на второй эшелон. Знали, что женщины станут в операции немалой помехой, но уговорить их уйти в лес и там подождать, было невозможно.
Охрана второго эшелона издалека увидела тела убитых гитлеровцев с первого поезда. Несколько гитлеровцев, соскочив на землю, побежали обратно на станцию вызвать подкрепление. Оставшихся партизаны в короткой перестрелке уничтожили.
И тут началось невообразимое. Женщины бросились к вагонам, бегали от одного к другом: в поисках своих детей. Найдя, начинали со слезами обнимать их и причитать. Время затягивалось. Партизаны никак не могли уговорить женщин быстрее бежать в лес. Когда же все-таки начали уходить, время было потеряно. Со стороны станции подоспела большая спецкоманда эсэсовцев. Завязался неравный бой. Надо было во что бы то ни стало задержать эсэсовцев, чтобы дать женщинам с детьми возможность уйти в лес как можно дальше.
| << Назад | Вперёд >> |