Оглянулся Митя у выхода из камеры, хотел что-то сказать, да под остерегающим взглядом деда Анисима сдержался, пошел на выход, не оглядываясь. И вздохнула камера облегченно:
- Храни тебя, Господь! - шепнула ему вслед моя мама.
Не знаю, каким путем отпустили вскоре на свободу и Елену Трофимовну с ее детьми. Возможно, сыграло роль то, что один из ее близких родственников был в ту пору полицаем в Мглине. А может, была тому и другая причина. Тайна эта за семью печатями. Помню только, что после войны много лет не хотели общаться с ней, не разговаривали, сторонились ее. Никого из тех женщин, да и самой Елены Трофимовны ныне нет в живых, поэтому и не называю ее фамилии, хотя имя и отчество здесь сообщаю подлинные. Не хочу судить ее после смерти, не принято это в нашем народе. Не оправдываю ее, не выгораживаю, но, как ни странно, через много лет вдруг понимаю: говорил в ней неосознанный, животный материнский инстинкт, требующий от нее спасти детей любой ценой. Бог ей судья, говорю я сегодня, там, на том свете пусть держит она ответ за свои греховные помыслы. Да и не предала она тогда, все же сдержала себя. То ли совесть заговорила, то ли страх от угрозы Фроси подействовал. Но Митя тогда спасся, добрался до родного поселка, дожил до освобождения и возвращения мамы. Сейчас, немолодой уже, поседевший живет в Кемерово. И седина его не от возраста. Те чудовищно страшные дни в рославльской тюрьме еще в малолетстве заставили его обнаружить в своих кудрях первые седые волосы.
И в тюрьме, и в лагере была с нами Самклида Абрамовна Снытко. Прошла с нами все круги ада. И вместе мы добрались до родного поселка. Нет теперь в живых и ее, тети Самклиды, доброй и так много пережившей. И совсем не девочки сегодня ее дочери - бухгалтер Соня и медработник Клава.
И Лобановой Макриды Петровны нет. Покоится ее прах на кладбище родного поселка, дочь ее Маша, что была с нами, живет в Москве. Я рассказывал в начале этой книги о том, как полицаи били и сделали инвалидом другую дочь Макриды Петровны Таню. Живут на Брянщине, уже пенсионеры Соня и Таня. Но слез на их долю досталось на десятерых. Обе сейчас живут в Ленинском, работают на ферме.
Словно топором вырубило время и нашу семью. В 1979 году в Новосибирске перестало биться сердце моей мамы - Марии Пантелеевны, потерявшей за войну сразу нескольких самых близких людей: расстреляли Мишу полицаи. Погасла в пути из лагеря домой Зиночка. Отец мой Афанасий Лукич прошел с боями всю войну. Но в самые по-следние ее дни был смертельно ранен и умер в госпитале.
Остались у Чухановых лишь мы с братом. Афанасий был в партизанах, потом воевал на фронте, дошел до Берлина. Много лет был юристом, теперь инвалид войны на пенсии. Живет в Новосибирске.
Нелегко сложилась моя судьба. Жил в одном, сожженном войной поселке, так и не поев досыта за многие послевоенные годы. Сразу после возвращения мать запряглась в колхозную работу. Зарабатывал свой тощий кусок хлеба на колхозной ниве и я. И пахал, и сеял, как и многие мои сверстники, не знавшие, что такое детство. Потом судьба забросила нашу семью в Новосибирск. И там свой кусок хлеба зарабатывал тяжким потом. Удалось закончить институт. Был инженером, преподавателем. Судьба забросила в Донбасс, шахтерскую Макеевку, где и обосновался я, видимо, уже навсегда.
| << Назад | Вперёд >> |