Дополнительные фотографии

Здание бани сожженой С. Тюлениным	Здание биржи сожжёной молодогвардейцами С. Тюлениным, Л. Шевцовой и В. Лукьянченко
Дом Сергея Тюленина	Сергей Тюленин (первый слева в первом ряду) среди учеников художественно й самодеятельности клуба имени А.М. Горького
Сергей Тюленин (фото из книги "Герои Краснодона")	Урок в классе в котором учился Сергей Тюленин
Сергей Тюленин 1-й слева в последнем ряду	Дом, где жил Сергей Тюленин

Агитбригада Краснодонской школы N4, в кубанке - Сергей Тюленин, вторая справа - Любовь Шевцова

   
   

Герой Советского Союза Сергей Гавриилович ТЮЛЕНИН

   Член штаба комсомольской антифашистской подпольной организации "Молодая гвардия". Родился 12 августа 1925 г. в деревне Киселево Новосильковского района Орловской области в семье рабочего совхоза. В 1926 г. семья Тюлениных переехала в г. Краснодон, где отец Сергея Гавриил Петрович работал забойщиком на разных шахтах. В годы учебы в школе имени К. Е. Ворошилова участвовал в кружках художественной самодеятельности. В начале Великой Отечественной войны поступил на работу на шахту №1 -бис. Осенью 1941 г. был мобилизован на строительство оборонительных сооружений. В комсомол Тюленина принимала подпольная комсомольская организация "Молодая гвардия" в дни оккупации. Его сразу же ввели в штаб, по поручению которого он возглавил отдельную боевую группу. Участвовал в выполнении рискованных и опасных заданий. Прослыл в организации бесстрашным боевиком. Он первым начал добывать оружие для подпольщиков в схватках с гитлеровцами. Был одним из главных исполнителей уничтожения биржы труда, в результате которой удалось спасти от угона в Германию более 2 тысяч юношей и девушек. Когда начались аресты, ушел на восток, перешел линию фронта, с частями ворвался в г. Каменск. В результате неудачного боя вновь оказался на оккупированной территории. 27 января 1943 г. был арестован. В гестаповских застенках Сергея подвергали страшным пыткам, но волю и стойкость храброго молодогвардейца сломить не смогли. 31 января 1943 года он вместе с товарищами был сброшен в 53-метровый шурф шахты №5.1 марта 1943 г. останки героя были похоронены в братской могиле на центральной площади г. Краснодона. 13 сентября 1943 года посмертно удостоен звания Героя Советского Союза.
   
   
   
   
   
   

О бюсте Сергея Тюленина на родине.

   Все началось со встречи с Жорой Арутюнянцем. Он приезжал к нам в Московский художественный институт, много рассказывал интересного о героях Краснодона. И тогда-то Валентин Чухаркин вспомнил, что Сергей Тюленин, образ которого был близок и дорог ему ещё с детства, родился в селе Киселёво на Орловщине, недалеко от той станции, откуда родом он сам. Вместе с однокурсником Аликом Брюховцом, Валентин решил создать скульптурный портрет своего земляка.
    ...В этот день в госплемзовадо было празднично. Со всех отделений ковхоза, из близлежащих колхозов стекались люди. Прибывали делегации из колхозов. У памятника выстраивались пионерские отряды, комсомольцы школ, училищ, носящих имя Сергея Тюленина. Появилась мать Сергея. И люди расступались, давая ей дорогу. Белое покрывало нехотя упало к подножию памятника. И мать узнала его. Её Сергей стоял такой же гордый, непокорённый, как и тогда, на допросах. Руки связаны сзади, но он напрягся всем телом, слегка подался вперёд, чтобы разорвать эти жалкие цепи.
    - Наш Серёжа Тюленин, - звенит уже голос школьницы, комсомолки из Новосиля, Тани Анисимовой, - был с орлиным сердцем. Его жизнь оборвалась, но он не умер. Нет, он живёт. Комсомольцы видят Серёжу вечно живым, он останется для нас вечно юным.
    Слово - матери героя. Ей больно, что нет её Серёжи, но радостно, что его помнят.
    - Материнский привет вам, дорогие мои... Вот вы, пионеры, идете в белых рубашках и красных галстуках, несёте Красное знамя. И я вспоминаю погибших комсомольцев-краснодонцев. Они были такие же весёлые, живые, красивые. Им пришлось отдать свои жизни за то, чтобы весёлыми, красивыми, живыми были сегодня вы, дети. Матери и отцы, берегите счастье детей. А счастье - в мире.
    Мать берёт ком земли, той земли, на которой родился её сын-герой, чтобы взять с собой её в Краснодон, положить на памятник молодогвардейцам, чтобы вечно помнилось людям, что герои не умирают.

Л. Кривоногова
"Если у тебя орлиное сердце"

   К 60-летию со дня рождения Сергея Тюленина.

    Говорят, цена жизни, её насыщенность измеряются не годами, а делами. Сергей Тюленин не дожил и до восемнадцати, но как много вместили в себя эти годы.
    Сын горянка, он вырос на шахтёрской земле и унаследовал мужество и душевную щедрость своих земляков. С гордостью называл себя Серёжка донбассовцем.
    Сам того не ведая, Сергей с детства готовил себя к подвигу. Большую помощь в этом оказали книги. Героические дела страстных и преданных борцов Клима Ворошилова, Михаила Фрунзе, Сергея Кирова и Валерия Чкалова закалили в нем мужество, стойкость. В нем, казалось, клокотали вулкан энергии, ищущей выхода, жажда деятельности, поиск нового, увлекательного. "Я бы пошла за ним без оглядки на любое дело - такая сила была заложена в этом худеньком, даже тщедушном на вид пареньке", - вспоминает Валерия Борц.
    Поражает круг интересов парнишки. Трудно, кажется, найти в жизни занятие, которое не интересовало бы его: футбол, рисование, художественная самодеятельность... Любимые предметы в школе - литература, физика.
    Кто из мальчишек не мечтал стать лётчиком? Через всю жизнь пронёс эту сокровенную мечту и Сергей Тюленин.
    "Любили мы лётчиков и самолёты и страстно хотели стать пилотами", - вспоминал о друге Николай Иванович Камбулов - конструируя лёгкую модель, видели в ней настоящий самолёт, на котором взлетим к поднебесью. Хорошо знали типы самолётов и их технические данные. Часто убегали на Верхнее-Дуванную на аэродром, где часами наблюдали за полётами курсантов".
    Твёрдо решив стать пилотом, Сергей пытается поступить в лётную школу, но получает отказ - не проходит по возрасту.
    Кто знает, может и стала бы эта мечта былью, но война круто изменила планы. Из всех призваний время выделило ему одно - защищать Родину.
    "Нет, с этим мириться нельзя! Разве вы не видите, что делают эти варвары на улице? Заходят в квартиры, забирают всё, что понравится, заставляют носить женщин воду для их лошадей и уже успели вывесить гнусные приказы. Только, я думаю, что приказы никто не будет выполнять. Нужно срывать их, а этих гадов уничтожать беспощадно", - с болью и гневом говорил родным Сергей, наблюдавший за продвижением вражеских войск. Всего лишь несколько дней назад он возвратился со строительства оборонительных сооружений и принёс с собой автомат, патроны, несколько гранат и бутылок с зажигательной смесью. Всей душой ненавидя оккупантов, он настойчиво ищет пути борьбы с ними.
    Лучшими его друзьями были Володя Куликов и Лёня Дадышев, Степа Сафонов и Валерия Борц... С приходом фашистов эта дружба окрепла. Теперь нередко Сергей возвращался домой поздно, иногда утром.
    "Я был самым старшим из восьми ребят, которые под руководством Тюленина начали собирать оружие и патроны. Мы ещё не совсем ясно представляли себе, когда и как будем применять оружие, но твёрдо знали одно: нельзя в такое время бездействовать", - вспоминает Радий Юркин.
    В городе появились листовки, разоблачавшие лживую фашистскую информацию. Это было дело рук Тюленина.
    А вскоре, вступая в ряды "Молодой гвардии", Сергей и его друзья горячо клялись мстить за муки и страдания советских людей, мстить жестоко, до последней капли крови. Началась опасная, полная риска борьба в подполье. Сергей Тюленин был избран членом штаба организации. Он стал членом ВЛКСМ, неустанной борьбой оправдывая высокое звание. Самые смелые и дерзкие операции штаб поручал его группе. Учитывались личные качества руководителя: смелость, выдержка, острая бдительность, умение мгновенно сориентироваться и принять нужное решение. Товарищи знали: такой не подведёт.
    Приближалась 25-я годовщина Великого Октября. К этой дате усиленно готовилась "Молодая гвардия". В ненастную ночь ушли боевые пятёрки на выполнение задания. Непроглядная тьма помогла отважным.
    В здание школы имени Ворошилова ребята проникли через чёрный ход. Тюленин первым поднялся по скрипучей лестнице на чердак. Гранаты были наготове. Осмотревшись, мальчишки принялись за работу. По скреплениям и проволоке влезли под самую крышу. "Моросит осенний дождь, дует свирепый ветер. Наше знамя гордо реет в воздухе, а внизу на чердаке лежат противотанковые мины, прикреплённые к древку знамени. Мне хочется крикнуть: "Вперёд, к борьбе", - вспоминает участник операции Радий Юркин. Ещё семь таких красных флагов развевались в то утро над Краснодоном, напоминая о празднике, о непобедимости Страны Советов. "Черная биржа" - так называли краснодонцы фашистское предприятие по мобилизации населения на работы в Германию. К началу декабря здесь были подготовлены списки для угона в рабство двух тысяч краснодонцев.
    Штаб "Молодой гвардии" принимает решение сжечь биржу. Выполнить эту задачу поручено Сергею Тюленину, Любе Шевцовой и Виктору Лукьянченко. Ещё засветло молодогвардейцы засели в густом кустарнике, примыкающем к западной стороне здания. Здесь нужно было дождаться темноты, бесшумно пробраться к бирже и, выдавив стекло в одном из окон, пробраться внутрь. Как вспоминал Иван Туркенич, командир организации, биржу подожжённую в трёх местах, быстро охватило пламя. Над домами шахтёрского города оно поднялось в вихре искр, как знамя вечно боевой, свободной молодости, идущей на смертный бой за счастливую жизнь...
    ...Его пытали на глазах у матери - Александры Васильевны. Избивали плетьми из электрических проводов, загоняли в рану раскалённый шомпол, ломали пальцы, подвешивали вниз головой. Юный подпольщик не просил пощады у врагов и молча переносил все пытки. Мужеству Сергея удивлялись даже палачи, считая, что презрение к смерти породило в нём твердость духа. Но не презрение к смерти, а любовь к жизни, горячая ненависть к врагу сделали молодогвардейца непокорённым. Он не мог выбрать себе другой путь в жизни, чем тот, который привёл его в бессмертие.
    12 августа члену штаба "Молодой гвардии", Герою Советского Союза Тюленину Сергею исполнилось бы 60. Но в памяти герои навсегда остаются молодыми. И потому сегодня с нами по жизни шагает, не выбирая лёгкого пути, этот отчаянный парнишка с орлиным сердцем в груди.
   
   
    Л. КРИВОНОГОВА
    заведующая отделом истории
    Великой Отечественной войны
    музея "Молодая гвардия"
   

Сергей Тюленин

Документ из архива музея Московской школы N312

   
    "...Клянусь мстить беспощадно за разорённые города и сёла, за кровь наших людей. Если для этой мести потребуется моя жизнь, я отдам её без минуты колебания."
    Из клятвы молодогвардейцев.
   
   
    Этой мужественной клятве С. Тюленин остался верным до конца своей жизни. Его имя - имя бессмертного орлёнка "Молодой гвардии" - известно каждому советскому человеку.
    Сергей Тюленин родился в 1925 г. в селе Киселево Новосильского района Орловской области. Через год семья переехала в Краснодон, где отец Сергея стал работать на шахтах. Семья состояла из 12 человек. Сергей был младшим. Он любил родителей, внимательно относился к сестрам. Рос живым и любознательным. Серёжа рано приучился к самостоятельности. "Дошкольником он мастерил себе рогатки, луки со стрелами, но, пожалуй, охотнее всего - воздушных змеев. У него был неиссякаемый запас энергии и вопросов. Больше всех от этого "запаса" страдал тот, кого он любил. За сводным старшим братом, Василием, он бегал, как верная собачонка за своим хозяином. Слушать Василия, делать ему что-либо приятное, да просто нести по дороге в школу сумку брата с книжками было для Серёжи счастьем. Он скакал и вертелся вокруг брата, словно юла на неровном полу, и сыпал свои бесчисленные "зачем?" и, "почему?". В школе Сергей активно участвовал в кружках художественной самодеятельности, часто выступал на сцене: декламировал, пел частушки, танцевал. Первым другом Серёжи в классе был мальчик с парализованными ногами, на которых он едва держался, бледнолицый и слабый. Толя Кузьмичев. Серёжа все время вертелся около него. То помогал ему одеться, то, уложив книжки в сумку, скажет:
    - Айда вместе. Я донесу.
    Крепко досталось одному ученику из параллельного класса, когда он вздумал дразнить Толю. Постепенно определился своеобразный характер Серёжи. Необыкновенно живой, часто неуравновешенный, порой даже резкий, заводила ребячьих шалостей, изобретатель всевозможных проделок, он вместе со всем тем был правдив, смел, никогда не старался уйти от ответа за свои проказы и в любую минуту готов был прийти на помощь слабому, обиженному. Больше всего не выносил притеснения, насилия над собой. Добиться его уважения можно только уважительным отношением к нему самому, разговаривать с ним надо было как со взрослым, без сюсюкания. Он привлекал ребят неиссякаемой энергией, изобретательностью, ловкостью. Затеять ли игры, рассказать ли вечером страшную сказку про леших и колдунов - лучше Сергея никто в классе не мог. Когда он воодушевлялся, то темпераментом своим увлекал всех. Серёжа не мог стоять ни минуты. Он успевал и играть и мешать другим. Сердить девочек было его страстью. Пробежав после мяча за пределы игральной площадки, он без передышки заскакивал к тем, кто играл в "классы". Девчонки начинали за ним гоняться, а неугомонному мальчишке это - удовольствие. Он носился по школьному двору как расшалившаяся белка по клетке.
    Случалось ему допускать и серьёзные проступки. Однажды на уроке арифметики он долго почему-то рылся в парте. Учительница сделала замечание. Как бы в ответ на её слова из парты вылетел воробей, а затем и ещё несколько птичек. Урок был сорван... Кое-как с помощью ребят учительница выпустила птиц на волю. Когда шум прекратился, она спросила:
    - Кто это сделал?
    Серёжа Тюленин тотчас встал. Щёки его пылали:
    - Я, Анна Сергеевна. Первый нечаянно вырвался. Ну а потом и крышку от коробки вовсе сорвало.
    На вопрос, зачем он принёс их в школу Сергей искренне ответил:
    - Для филина, что в живом уголке. Надо бы мышей, да не нашли.
    На следующих уроках Серёжа сидел тихо, внимательно слушал. Когда проводился опрос, он усиленно тянул руку.
    В класс пришла новая вожатая. Она оказалась очень деятельной молодой девушкой. С её помощью ребята избрали совет отряда, наметили интересный план работы. Серёжа Тюленин был избран председателем совета отряда. Он сразу проявил свой максимализм.
    - Кто домашнее задание не выполнит - тот вон из отряда! - предложил он, когда обсуждался вопрос об успеваемости.
    По классу прошёл смех.
    - Что ж, после этого лучше учиться будут?
    - Тогда давайте по-другому, - задумался неутомимый председатель. - Как "неуд" - так по шее!
    Но и сам он говорил это полушутя. В душе явно был не согласен с применением таких мер. Как председатель совета отряда Сергей очень старательно выполнял свои обязанности. Вместе с членами совета он часто посещал квартиры ребят, пропускавших занятия. А после отчёта Серёжи на совете дружины о проведённой работе ему выносили благодарность за хорошую работу.
    Сергей любил трудиться. Если его класс отправлялся в колхоз на прополку, тут уж он был первым. И присматривать за ним в работе не надо было: делал всё на совесть. Лентяев изводил насмешками.
    Но больше всего своего времени он отдавал занятию в кружке авиамоделистов и рисования. С детства он мечтал стать лётчиком, дважды подавал документы в летную школу но не был зачислен по возрасту. В занятиях в кружках в характере Сергея стали проявляться черты прямо противоположные его озорному, порывистому характеру - аккуратность в работе, настойчивость, внимание к мелочам. И ещё он очень любил ходить с ребятами в походы. Не просто бродить, а чтобы непременно с какой-то целью.
    Когда Сергея принимали в комсомол, то собралось очень много народа. Вроде бы никто против Сергея выступать не собирался. Но перед тем Юра Виценовский, юноша чрезвычайно правдивый и принципиальный, дал отвод своему родному брату. У Сергея в прошлом были "грехи" куда тяжелее. Он это понимал и заметно волновался. Лицо мальчугана то хмурилось, каменело, то вдруг на него находило лихорадочное оживление. Когда Тюленину предоставили слово, он весь как-то подобрался и сразу заговорил о своем небезупречном прошлом. А на вопрос, почему он хочет вступить в комсомол ответил: "Хочу быть членом организации, которая борется за счастье человечества, за нашу красивую, полную радости жизнь, за то, чтобы в нашей стране быстрее построить коммунизм..."
    На секунду он замялся, как бы смутившись, что говорит с непривычным для себя пафосом. Затем, чуть усмехнувшись, добавил:
    - Это, конечно, не сам я... Это брат мне так написал. Но теперь я тоже, как в письме, думаю.
    Сергея Тюленина приняли в комсомол единогласно.
    Сергей Тюленин много читал. Любовь к книге росла у него год от года. Читал он больше о героях гражданской войны: Фрунзе, Чапаеве, Орджоникидзе, Щорсе. И, конечно, об авиации. Выбор литературы определялся мальчишеской жаждой подвига. Прочтёт, бывало, Тюленин о Щорсе, Чапаеве и уже воображает себя на лихом коне, в щегольски надвинутой набекрень папахе и развевающейся на ветру черной косматой бурке. Однако вскоре его увлекает новая книга. На этот раз о Чкалове. Сергей закрывает глаза, и детская фантазия переносит его в кабину краснозвездного истребителя. Воображение настолько сильное, что Тюленин почти ощущает, как руки держат штурвал. Но вот открыты глаза. Вздох разочарования и все та же, не дающая покоя мысль: "Когда же, наконец, я стану взрослым?"
    Любил Сергей и стихи. Особенно ему нравилась колючая поэзия Маяковского. С восхищением он декламировал в кругу сверстников такие стихотворения, как "Товарищу Нетте - пароходу и человеку", "Подлиза", "Хорошее отношение к лошадям", "Даешь изящную жизнь". Многое из Маяковского он знал наизусть. Как-то одна девочка, из класса Серёжи, в разговоре с подругой презрительно бросила в адрес Сергея: "У него всегда ботинки зашнурованы какими-то верёвками". Сергей незамедлительно ответил ей словами любимого поэта:
    - В моде
    каждой
    так положено,
    Что нельзя без пуговицы,
    а без головы можно.
   
   Заполучив интересную книгу, Сергей откладывал даже самые срочные дела, забывал обо всём на свете. Учитель русского языка и литературы и особенно библиотекарь Елена Ивановна немало потрудились, чтобы научить Сергея, как впрочем и многих других ребят, что и как читать. "Расскажи, о чём говорится в прочитанной книге?" - неизменно спрашивала Елена Ивановна, перелистывая страницы. Ох, и доставалось тем, кто обращался с книгой небрежно, оставлял на ней пятна, загибал листы.
   А как-то Сергей пришёл в библиотеку, а Елена Ивановна, будто между прочим, говорит:
   - Есть, Тюленин, книга о Котовском, которую ты в прошлом году спрашивал. Да вот только не знаю, давать её тебе или нет...
   Сергей, не понимая ещё куда клонит, удивлённо таращит глаза. А та все так же невозмутимо продолжает:
   - Говорят, читаешь ты на уроках. Да и дома, вместо того, чтобы заниматься, сидишь за библиотечной книгой. Всё хорошо в меру...
   Тюленин краснеет и, виновато потупив взор, бормочет извинения. И уже если он дал честное слово, что не будет читать на уроках - можете не сомневаться - это так и будет.
   Многие ребята тогда мечтали об авиации. Что же касается Тюленина, то он авиацией буквально бредил. А в последний предвоенный год даже китель носил на котором красовались настоящие "летчицкие" пуговицы. В седьмом классе Серёжа уже не удовлетворялся только чтением книг и журналов, - это было для него недостаточно. Он записался в технический кружок, в котором ребята мастерили авиамодели.
   К десятому июня 1941 г. Тюленин сдал все экзамены и получил свидетельство об окончании семи классов. Сергей очень не хотел оставлять школу. Однако идти работать было необходимо - болезнь отца сказывалась на заработках.
   - Работа работой, а учиться всё равно надо. Пойду в вечернюю школу, - говорил Сергей.
   И вот грянула война, первым же своим выстрелом перечеркнув все мальчишеские мечты. Первое, о чём подумал Сергей, услышав о войне - побыстрее попасть на фронт. Как и все мальчишки, он был уверен, что война продлиться совсем недолго. Уже 23 июня он был в военкомате. Райвонком не стал с ним долго разговаривать. Буркнув: "Не мешайте работать", - он скрылся за дверью.
   В 1942 г. Сергей был мобилизован на строительство оборонительных сооружений. За несколько дней до оккупации Краснодона вернулся домой. 20 июля 1942 года, когда немцы входили в Краснодон, он стоял на улице и наблюдал за продвижением немецких войск. Через некоторое время вбежал в квартиру и стал возмущаться: "Нет, с этим мириться нельзя! Разве вы не видите, что делают эти варвары на улице? Заходят в квартиры, забирают всё, что им понравится, заставляют женщин носить воду для их лошадей и уже успели развесить гнусные приказы. Только, я думаю, что приказы никто не будет выполнять. Нужно срывать их, а этих гадов уничтожать беспощадно".
   С первых же дней оккупации Сергей сплотил вокруг себя смелых, надёжных ребят и начал борьбу против захватчиков. Вскоре, после расправы над 32 шахтёрами, ученённой гитлеровцами, юные патриоты объединяют свои силы и под руководством коммунистической партии создают комсомольскую организацию. По предложению Тюленина она была названа гордым и крылатым "именем" - "Молодая гвардия". Вместе со своей группой Сергей входит в комсомольское подполье. На первом заседании его избирают членом штаба "Молодой гвардии". Находчивый, храбрый, умный и решительный, он выполнял самые рискованные поручения, участвовал почти во всех боевых операциях. В арсенал подпольщиков поступило немало оружия и боеприпасов, добытых группой Сергея. Иван Туркенич, командир "Молодой гвардии", в своём отчёте писал: "В один ноябрьский день я видел, что оккупанты гонят большое количество рогатого скота... Решили безнаказанно не оставлять грабежа. Захватить скот поручили группе Тюленина. Вечером Сергей доложил, что задание выполнено, охрана перебита, оружие изъято, скот разогнан по степи".
   В канун 25-летия Октября над городом взвились красные флаги. Это молодогвардейцы, выполняя боевое задание своего штаба, подняли алые полотнища над копрами шахт, над самыми высокими городскими зданиями. На школе N4 имени Ворошилова водрузила флаг группа Тюленина. Заминированный подпольщиками, этот флаг реял дольше других. Он гордо пламенел, зовя на борьбу и вселяя веру в победу над врагом.
   В декабре 1942 года фашисты готовились отправить в Германию несколько тысяч краснодонцев. Молодогвардейцы решили сорвать планы оккупантов. В ночь с 5 на 6 декабря Тюленин вместе с Любой Шевцовой и Виктором Лукьянченко подожгли биржу труда. Сгорели списки, подготовленные гитлеровцами. Две тысячи юношей и девушек избавились от ненавистной каторги.
   Смертельная опасность поджидала молодогвардейцев на каждом шагу. Малейший промах, оплошность, случайность - и полный провал! А расплата известна: смерть.
   Как-то Сергей получил задание принести патроны и гранаты. Набрал он две кошелки картошки, на дне боеприпасы, и пошёл. И вдруг напоролся на полицию. Повели в комендатуру. Повезло на этот раз Серёже. Подержали в комендатуре и выгнали. А на корзины внимание не обратили.
   Когда начались массовые аресты молодогвардейцев, Тюленин предупредил И. Туркенича, О. Кошевого и др. товарищей о грозящей опасности. Сам Сергей сразу же ушёл из дому. Сергей, Валерия Борц, Олег Кошевой, Ольга и Нина Иванцовы пытались перейти линию фронта, но неудачно. 11 января Сергей, измученный, голодный, оборванный, вернулся домой. А через два дня с Надеждой и Дашей перешёл линию фронта в Глубокинском р-не Ростовской области. Им удалось связаться с нашими частями. Сергей был зачислен в одно из подразделений, и вскоре с двумя бойцами его направили на разведку в город Каменск. Во время разведки он попал в плен к немцам.
   Немцы бросили Сергея и других ребят в подвал и закрыли, а вечером начали расстреливать их. Сергея ранили в руку, он упал, на него начали падать другие. Когда всё стихло, он пришёл в себя, выбрался из-под трупов и ночью незаметно ушёл из города. Он ушёл в Краснодон. Обессиленный с кровоточащей раной, Сергей добрался до города. Вскоре напавшими на след гитлеровцами он был брошен в тюрьму. Мужественно вел себя Сергей на допросах. Он держал себя с достоинством, и враги удивлялись, как могла у ещё молодого человека выработаться такая крепкая воля. Он презирал смерть. Он подвергался страшным пыткам, но не проронил ни слова о пощаде и не выдал никого из молодогвардейцев. От него ничего так и не добились.
   Вскоре арестовали мать, отца, конфисковали все вещи. Сергея пытали в присутствии матери, устроили очную ставку с Виктором Лукьянченко, но они не признавали друг друга. 31 января 1943 г. он вместе с другими товарищами был сброшен в шурф шахты N5...
   
   Именем Сергея Тюленина названы колхозы и шахты, пароходы, улицы и пионерские дружины. Зачисленный навечно в рабочие бригады, он водит подземные электровозы, добывает уголь, строит дома и шахты.
   

Воспоминания о С.Тюленине
   Зерновой Феодосии Алексеевны (сестры)

   С кем я сидела в одной камере?
   Нас там было несколько человек, кто они, за что были посажены, я не знаю, я только знала одну женщину - это мать Вали Борц. Разговоров никаких не вели, боялись предателей. Когда нас выводили на улицу из камер, в коридоре я видела сидела Нинель Соколова пожилая женщина и Майя забыла фамилию как-то на букву М, хорошенькая, молоденькая кранощекая девушка с очень милым личиком, мы друг друга не знали. Кого я видела в "волчек" когда нас выводили на "прогулку"? Да! Этот момент запечатлелся мне на всю мою жизнь. Я видела изуродованные лица мужественных молодогвардейцев, но кто это был, точно сказать не могу. Помню был в белой рубашке, русые волосы, пел и пританцовывал, а на лице кровавые раны. Полицаи гнали нас быстрее, быстрее, не давали хорошо рассмотреть и что-либо спросить. Это были страшные времена фашизма.
    В Краснодон мы приехали из Орловской обл. в 1926 году. Я по-моему рассказывала как почему мы попали в Краснодон - раньше это был рудник Сорокино, а в 1938 году его переименовали в гор. Краснодон. Нас в семье было 7 сестер - родных: Дуня, Лена, Наташа, Надежда, Феня (это я), Мария, Даша, Василий это наш не родной брат, сын нашего второго отца Тюленина Гаврила Петровича и наш любимец Сережа Тюленин.
   Так мы и по сей день живем в Краснодоне, но уже каждый со своими семьями.
    Две старшие сестры Дуня и Лена умерли, а брат Василий был военный в чине подполковника. При жизни Серёжа говорил ему: "Я пойду в армию, и у меня будет или грудь в крестах или голова в кустах".
   Я говорила Серёже: "Серёжа, ты со своей буйной головой не умрёшь своей смертью, будь потише". Он мне отвечал: "Не боись сестра, все будет хорошо".
   
   3.11.88 г.
   Зернова Феодосия Алексеевна
   
   
   
   
   
   

Овчарова Елизавета Харитоновна
   Мои воспоминания

    Сережу Тюленина я знаю с раннего детства, т.е. с 1924 года. Вообще семья Тюлениных мне хорошо знакома, потому что училась у меня мать - Александра Васильевна /училась в ликбезе/. Четыре сестры: Надя, Маруся, Феня, Дора и брат Вася.
    Сережа был шустрым мальчиком. Он очень быстро рос и развивался. Рано начал ходить. Очень любил животных и птиц. /У них были домашние животные и птицы/. Подрос Серёжа, ухаживая за животными и птицами. Был общительный. Имел много товарищей, ходил с ними купаться на речку Каменку, играл в подвижные игры. Любимая его игра была - "в войну".
    7-ми лет пошел в школу. В школе сразу же показал себя смелым, сообразительным мальчиком, проявлял силу воли, часто заступался за слабых, был настойчив.
    Сережа любил литературу. Хорошо читал стихи наизусть. А.М. Горького "Песнь о соколе", "Песнь о буревестнике". Был активным участником школьных кружков: драматического, струнного. Иногда руководил струнным кружком. Очень часто наша школа устраивала вечера самодеятельности и Сережа Тюленин играл в них главную роль. Самые любимые его песни "Катюша", "Раскинулось море широкое", "С неба звездочка упала" и другие.
    Часто после уроков можно было слышать его чистый и звонкий голос. Увлекался спортом. Мечтал стать летчиком, любил смотреть кинокартины о летчиках, но его мечте не суждено было сбыться, его жизнь была оборвана. Он погиб рано в 18 лет, в расцвете юношества. Погиб в страшных муках. Мучительной болью отзываются все эти мучения в сердце каждой матери, потерявшей сына или дочь. Эта боль неугасима, как вечный огонь у могилы молодогвардейцев.
    Жаль, что Серёжа не дожил до наших светлых дней. Что они настанут он хорошо знал. Во время оккупации я с ним часто встречалась и мы с ним беседовали о тяжёлой жизни в оккупированном городе.
    Однажды он мне сказал: "Скоро наши придут", - сказал твёрдо и уверенно.
    Е.Х. - учительница молодогвардейцев.
    (Из архива Н.А. Тюлениной 1/II - 88г.)
   
   
   
   
   

Воспоминания Сыщенко Николая Ивановича
   (друга детства С.Тюленина)

    На берегу полноводной реки с крутым правым берегом вольготно раскинулась усадьба - жилые дома, амбары, конюшни, коровники, хлев, нижний внушительный фруктовых сад и по самой набережной вдоль сада, узкой полоской тянулся огород - это образцовая усадьба - подсобное хозяйство УВД Краснодона, в котором мне доводилось жить с родителями в годы моего детства. Вокруг усадьбы хаотично расположены деревенские домики, чаще мазанки, крытые соломой, владельцы которых, большей частью шахтеры, и в каждой семье детишки, много детишек.
    Излюбленным местом времяпрепровождения дошкольной ватаги под предводительством великовозрастного мальчика Пети была лужайка под сказочно уединенным могучим дубом на крутом берегу реки, у подножья которого извечно и неустанно бурлила мутная грязно-рыжая вода, образуя гигантскую воронку, неприступную для человека. Попавший в неё человек был неминуемо обречён на гибель, увлеченный бурлящим потоком воды уходит на дно и становится лакомой пищей огромных сомов, которые тут же набрасывались и растаскивали тело по кускам, поэтому никому не удавалось найти и извлечь тело утонувшего. Поэтому это место было овеяно множеством легенд.
    Очевидцем и знатоком тайны пропасти водоворота, как и неустанным сочинителем различных небылиц был Петя, ему подсильно и позволено все. Природа безжалостно обидела его, оставив урожденным без рук и в то же время щедро вознаградила его сказочной прозорливостью и мудростью. Одаренность мальчика была безраничной.
    Слава о безруком мальчике далеко разлеталась по хуторам и станицам Дона. Любопытные зеваки, дети и взрослые появлялись в Шевыревке.
    Упорные слухи о загадочном мальчике привлекали внимание и городских ребят- сверстников. Ребята удили рыбу, ловили раков, подражая деревенским мальчишкам, и неустанно пытались сблизиться с ними. Петя был замкнут, недоступен. Он избегал знакомства, но помог случай.
    Петя, непревзойденный мастер по ловле рыбы, одну за другой вытаскивал добычу и вдруг крючок его удочки зацепился за что-то. Пытаясь вырвать его, у него выскользнула удочка и быстрым течением реки понесло к водовороту. Несколько ребята бросились за ней. Первым настиг её Сергей Тюленин и собственноручно вручил её Пете. С этого дня началась их дружба. С этого времени с нами стали знакомы городские ребята: Сергей Тюленин, Н.Камбулов, В.Третьякевич, И.Тишков. После этого мы сдружились и встречи наши участились, причем не только в Шевыревке, но и в Краснодоне. Встречи продолжались до тех пор, пока я с родителями не переехал на Шанхай и поселился во времянке к Тюлениным, чему также помогла наша дружба.
    Проживая у них, мы строили свою мазанку. Несколько эпизодов припоминается мне из нашей совместной жизни. Лучшими голубятниками Краснодона были Тюленины, заполучить пару молодых породистых выводков голубей из Тюленинского арсенала мало кому удавалось, а кому удавалось, тот был счастлив, так ценилось потомство его голубей. А чтобы иметь такое потомство надо вложить колоссальный труд. Уход за голубями процесс длительный, требует много времени, упорства, настойчивости. Достаточно заметить, что для того, чтобы приучить голубя к дому, нужно тренировать его, унося далеко от дома, в разных условиях, днём и ночью. И вот Сережа пешком носил голубей за много километров, вплоть до Луганска. А сколько ему ещё других дел приходилось делать. Голубей было несколько сот и почти каждой паре отдельная клетка, и он их считал, т.е. обладал он отменным трудолюбием. Или ещё пример с теми же голубями: в те времена бытовал неписанный закон голубятников: за приманенных голубей чужаков брался выкуп, равный стоимости голубя; чудаков, приманенных голубей, у Тюлениных было всегда много, но Сережа брал выкуп только после третьей приманки. Никто и ничто не могло объяснить его причуд. Видимо вера в своих голубей и бескорыстие.
    Или однажды зимой, по глубокому снегу мы из школы возвращались домой. Сергей подобрал оброненный в снег кем-то сверток. Развернув его, мы увидели два дорогих лисьих воротника /чернобурка/. Моей радости не было конца, мои фантазии безраничны, а он не говоря ни слова, зашел в милицию и сдал их дежурному.
    Говоря о трудолюбии Сережи, нельзя не отметить в нем черту - много отдавать времени чтению. Читал он много, запоем, все, что попадало ему под руки. Его начитанности, осведомленности можно было позавидовать. По этому случаю припоминается такой случай: приходя на занятия в струнный кружок, он всегда в библиотеке клуба. Как ни странно, а из уст Сережи мы впервые узнали о полете В. Чкалова из Москвы в США - Ванкувер.
   
    Этот триумфальный подвиг, как в песне поётся: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью", вскружил голову всему молодому поколению. Не прошёл он бесследно и для Серёжи. Тайно приспособив простынь под парашют, стал тренироваться на прыжках с крыши дома, в один из неудачных прыжков, он потерял половину верхнего зуба. Его прыжок со второго этажа школы, на глазах всех учеников, это тоже результат полёта В. Чкалова из Москвы на остров УДД.
    Читатели знают из романа А. Фадеева Серёжу, как шаловливого непоседу, что видимо свойственно темпераментным детям, особенно это касалось школьной классной жизни - запуск голубей во время урока и другие шалости - это результат его скуки, потеря интереса, а наши учители не смогли заметить, отличить в нём природную одарённость. Дело в том, что проходимый нами материал он знал на два-три класса вперёд. Наши уроки для него - уже пройденный этап. Он со своей сестрёнкой Надей изучал материал старших классов. Мы, грешные тупицы, кроме слушания учителя, дома брали зубрёжкой, для него же это было чуждо. В наше время Серёжа сдал бы экзамены экстерном, шалить бы ему было некогда.
    В характере Серёжи прослеживалась смелость и находчивость. В подтверждение этому также припоминается случай: однажды поздно вечером, проходя мимо школы /возвращались из парка домой, после занятия прыжками с парашютом/, услышали крик, призывающий о помощи. Серёжа понял с полуслова сторожа, разбил локтём стекло рамы, скрылся в темноте. Когда мы открыли входную дверь в школьный буфет, то увидели Серёжу и троих мальчишек, изрядно помятых и исцарапанных, зажатых за прилавком. У Серёжи болталась, как плеть рука. Оказывается в схватке воришки бросили в Серёжу гири от весов и сломали ему руку. Однако, превозмогая боль, он выстоял неравный поединок.
    Конечно, не было, да и не могло быть у Серёжи в те юношеские годы организаторских способностей, мал он был ещё, но факты упрямая вещь. Поэтому очень трудно объяснить тот факт, что окружающие его сверстники буквально ходили за ним стаями, во всем ему подражали, повиновались, тяга их к нему была сверхъестественной, так что об организаторских способностях Серёжи можно поспорить. И в этой части сто раз прав А. Фадеев, что у Серёжи - орлиное сердце, переполненное отваги, дерзости, жажды подвига.
   (Из архива Н.А. Тюлениной 1/II - 88 г.)
   
   
   
   

Из воспоминаний Кабулова Николая Ивановича - друга детства Сергея Тюленина

    С Сережей мы были самыми лучшими друзьями. Вместе и еле, и спал он у меня, или я у него. Учились в одной школе имени Ворошилова и играли в одном струнном кружке им. Горького.
    Я и Сережа мечтали быть летчиками и в 1940 году уехали сдавать экзамены в Ворошиловградскую спецшколу ВВС. Нас ехало из Краснодона человек 15-16, но прошли по медицинской комиссии только двое: я и Володя Ходов. Сергей не прошел по годам. Уже позже, когда я приезжал в отпуск, мы с ним уезжали в школу вдвоем, за что и попадало от родителей, т.к. они /моя мать и мать Сергея/ приезжали за ним в Ворошиловград и забирали обратно.
    Любили мы летчиков и самолеты. Помню, как сейчас, мы с ним уходили на ст. Дуванная-аэродром /если не изменяет память - Водяное/ - это в 2-3 км от станции и целыми днями наблюдали за полетами самолетов. Нас уже знали на аэродроме и считали своими, ведь мы им рассказывали свои мечта, и поэтому летчики, и кормили, и забирали нас на машину, идущую в Краснодон /домой/. Да, мы с удовольствием ели на старте из котелков вместе с курсантами кашу и щи и как это казалось нам вкусным. Ходили в авиамодельный кружок /при Доме пионеров/. Родители пошили нам кителя по форме и мы их носили. В общем, главным стремлением и увлечением у нас была авиация.
    Ещё увлекались мы футболом и легкой атлетикой. Мы не слазили с турника в клубе имени Горького и все учились крутить "солнце" - так тогда называли все этот популярный оборот.
   
    Все эти годы Н.И. Камбулов летал на поршневых и реактивных самолетах. В 1965 году демобилизовался, проживал в городе Краснодоне, работал начальником спортивно-технического кружка ГК ДОСААФ.
    Умер в марте 1975 года.
   
    (Из архива Н.А. Тюлениной 1/II - 88 г)
   
   
   
   
   

Воспоминания о брате Тюлениной Надежды Алексеевны

    Сережа родился 12 августа в селе Кисилево, Новосильского района, Орловской области. В 1926 году наша семья переехала в город Краснодон. Каждый год мама с Сережей ездили на Родину в село. Там Сережа любил леса, поля, луга, сады и реки. Мама с Сережей ходили в лес за ягодами, за грибами. Сережа помогал сельским конюхам за лошадьми, очень любил купать их. Во время сенокоса в поле не было воды, Сережа просил лошадей и помогал подвозить воду на поле, где работали люди. Приближаясь к ним, он весело кричал:
   
    "Три копейки - не беда
    Подходите, пейте
    С Донбасса привез..."
   
    Сережа был юмористом, любил пошутить и посмеяться. За это его любили и уважали очень сельские ребята, они дружили с ним. Он очень хорошо рисовал портреты вождей, полководцев, играл с ними в игры. Одна из них называлась "в Чапаева". Знал много стихотворений и интересных книг, и ребята любили когда Сережа что-либо рассказывал. Сережа мечтать испытать весь тяжёлый труд от крестьянина до рабочего. Он мечтать стать летчиком. После смерти Валерия Чкалова хотел поступить в летнее училище и продолжать мечту "летать дальше всех, выше всех". Сережа занимался в кружке авиамоделиста. С одной из своих работ был на выставке в г. Ворошиловграде, где занял первое место. В 1941 году подал заявление в Сталинградское училище, но война оборвала его мечты. Он был активным, общительным мальчиком. В школе Сережа участвовал почти во всех кружках: в драматическом, хоровом, струнном кружках. Сережа очень много читал и любил читать только вслух. Когда он приходил со школы, к отцу приходило много друзей-шахтеров, они просили почитать Сережу интересовали книги, а Сереже рассказывали о своей работе на шахте. Сережу очень привлекало внимание рассказов про шахтерскую работу и он с удовольствием проводил время в беседе с шахтерами.
    Сережа очень любил животных и птиц. Он держал голубей. Матери помогал присматривать за хозяйством. У Сережи были также домашние собаки, с которыми он проводил много времени. Одну из них звали Джульбарс. Когда началась война, его собак забрали на фронт. С первых дней войны Сережа побывал на оборонительных сооружениях, защищал свой край. Когда шахтеров забрали на фронт - Сережа организовал ребят и вместе с ними устроился работать на шахту I-бис /сейчас эта организация носит имя Сергея Тюленина/. В 1942 году была создана подпольная организация. Сережа был первым организатором организации, освобождал военнопленных из лагеря. В ночь под 7 ноября Сережа водрузил 2 флага: на школе им. Ворошилова и на шахте I-бис. Заранее ребята заготовили табличку: "Осторожно заминировано". И положили испорченную мину. Три дня висел флаг, пока не пришли немецкие минеры. Вместе с Дадышевым, Р.Юркиным, С.Сафоновым, В.Лукьянченко и другими - Сережа вернул жителям крупный рогатый скот, который забирали у людей немцы. Они помогали веять на току и заражали семена черным жучком. Таким образом хлеб был сохранен и отдан на хранение колхозникам. Немцы, боясь заразиться, не брали хлеб. Через партизана Бытченко Феодосия я узнала где находится склад с оружием и боеприпасами, и сразу сообщила Сереже. Он со своей группой пошел за оружием /склад находился под Гундровкой/. Возвращаясь обратно, ребята зашли к Ульяне Громовой. Она помогла спрятать оружие в корзины со шкорками от картофеля и кабака. В Первомайке ребят задержала полиция и отправили в Краснодонскую полицию. Там их продержали в холодной камере всю ночь. Ребята договорились плакать и проситься, говорить, что у них больна мать и все голодные, и что они ходили за шкорками к знакомым. Утром немецкий офицер посмотрел на них, на их грязные, размазанные лица и прогнал домой. Они возвратились домой и спрятали оружие. Оружие было спрятано у нас дома. Сережа с ребятами поджег биржу труда, тем самым спас от угона в Германию тысячи людей. В 1943 году Сережа, я и младшая сестра Дора перешли линию фронта и влились в ряды Красной Армии. Сережа попал в разведку. Он был дважды ранен, но отказался от госпитализации. Получил важное задание с пошел в разведку в г. Краснодон. За нашей квартирой была установлена слежка и засада. Предательница выдала подполье. Сережу и всю нашу семью взяли в тюрьму. На глазах Сережи пытали мама, а Сережу - на глазах у мамы. Сережа был зверски замучен фашистскими оккупантами. Родные были приговорены к смертной казни через повешение. Приговор должен был исполниться 13 февраля, а 14 февраля 1943 года родных освободила доблестная Красная Армия.
    Сережа также был связан с другими подпольщиками других городов: г Ворошиловграда, г. Каменска. Участвовал в сборке радиоприемника, его пятерка занималась сбором оружия, сбором медикаментов, писали листовки и распространяли их. Я была активной участницей и помощницей своего брата. В мои задания входило: ответственность за сбор медикаментов и сбор оружия. Родилась я 30 декабря 1915 г., там же, где Сережа. Закончила 7 классов, трехгодичное горпроуч. 10 лет отработала на шахте. После тяжелой работы, а также после болезни пришлось переквалифицироваться на медицинского работника. С 1943 года и по сегодняшний день работаю в центральной городской больнице - гипсовым техником. Была на фронте добровольцем, а подполье, награждена медалями и значками. Ветеран войны, ветеран труда, ветеран партии и по сегодняшний день. Вот коротко о моей автобиографии.
   
   С уважением Тюленина Надежда Алексеевна.
   

Биография Тюленина Сергея Гавриловича

    Тюленин Сергей родился в 1925 году 25 августа, Орловской области, Новосветловского р-на, в селе Киселево, в семье рабочего. Его отец всю жизнь работал в шахте забойщиком.
    В 1924 году отец Сергея выехал на родину, работал в Паньковском совхозе старшим колхозником, там и родился Сергей. В 1926 году в марте месяце отец Сергея с семьей переехал в Краснодон. В Краснодоне протекло детство Серёжи. Семья Серёжи состояла из 12 человек - 8-и сестёр, 2-х братьев, матери и отца. В семье Серёжа был самым младшим из всех, он пользовался всеобщей любовью и заботой со стороны братьев и сестёр. Это был шатен с серыми глазами, веснушками на лице, подвижными упрямыми чертами лица, живой подвижный, жизнерадостный с настойчивым характером. Его все интересовало. Каждую минуту у него появлялись вопросы. Зачем? Почему? Игрушки его интересовали не только внешней формой, он был любопытен и старался узнать, что находится в середине той или другой игрушки. Например, когда ему покупали лошадку, он непременно разрезал её, а затем разочарованно говорил:
    - Фу, опилки.
    Если ему покупали автомобиль, или самолёты, он также старался разобрать их.
    Серёжа в детстве отличался необыкновенной памятью. Когда старшие брат или сёстры готовили уроки, он внимательно слушал и сейчас же передавал то, что учили старшие. Я помню Сергею было около 4-х лет. Брат Василий пришёл из школы и учил стихотворение на украинском языке. Серёжа сидел и внимательно слушал, затем он встал, свободно и легко продекламировал то, что учил старший.
    Вот это стихотворение:
   
    "Сидить зайчик на морозi,
    А мороз аж тисне,
    А вiн бiдний зайчинятко
    На весну не писне.
   
    Весь треясеться, сини вушки
    На дрима висока,
    А вiн бiдний зайчиняшко
    Сидить одиноко".
   
   
    Или он часто декламировал такое стихотворение:
   
    "Ленин, Ленин, дорогой
    Ты лежишь в земле сырой.
    Когда я подрасту,
    В твою партию вступлю".
   
    Серёжа обладал хорошей памятью, был внимательным и наблюдательным. В детстве он очень любил животных и птиц. У него всегда были всевозможные породы, он всегда имел собак, которых обучал. Я помню у него была овчарка по кличке Джульбара, которая его слушала и ему повиновалась. Если он прикажет снести какую-либо вещь, собака выполняет, но стоило кому-либо другому отдать распоряжение, как собака оставалась без движений и даже не обращала внимание в ту сторону откуда раздавалось приказание. Со стороны было забавно смотреть, как ребёнок становился командиром над собакой.
    До школы он уже читал и считал. 7-и лет он пошёл в школу, учился хорошо, но то чему их учили он уже знал, а поэтому на уроках отвлекался, усидеть на месте спокойно не мог, строил девчонкам рожи, толкал соседа и зачастую его просили удалиться из класса. Когда Сергей подрос, его стала больше интересовать учёба, но он не только односторонне интересовался учёбой, он хотел всё знать, всё уметь делать. При школе были различные кружки, больше всего его интересовал авиамодельный кружок. Все часы досуга он проводил над моделями различных машин. Приходилось ссориться с ним, чтобы он шёл на воздух и немного отдохнул.
    Его увлекали также различные красивые вышивки, он сам научился вышивать и если что-либо не удавалось сделать так как было на рисунке, он оставался недовольным и старался переделать с тем, чтобы дело довести до конца. Сам он хорошо пел и рисовал. Больше всего он любил рисовать портреты вождей, он рисовал также и видовые картины. Серёжа выступал на сцене, выполняя отдельные сольные номера, а также он пел частушки на злобу дня.
    Самыми любимыми песнями его были следующие песни: "Раскинулось море широко", "В воскресенье мать-старушка к воротам тюрьмы пришла" и др.
    В семье он был особенно дружен с младшими из семьи Василием, Феней, Марией и Дашей. Он не отставал от них, надоедал им. Если они сговаривались и убегали от него на реку, то он это почти им не удавалось, он всегда их отыскивал и догоняя кричал им:
    - Ах, гады, все равно не ушли!
    В школе он очень интересовался литературой. Преподаватель языка и литературы Елизавета Харитоновна была его любимой учительницей. Интересовался Серёжа также и лётным делом, его также увлекала и комсомольская работа. Он всегда мечтал о том времени, когда станет комсомольцем.
    Подсчитывая годы, он на дверях квартиры делал зарубки с тем, чтобы узнать насколько он подрос. Я ему приносила устав комсомольской организации, он его читал и отдельные места из устава знал на память. Часто он брался за книги, которые были не по его возрасту, например за труды Ленина и Карла Маркса. Со мной он часто беседовал по поводу комсомола и спрашивал:
    - А по твоему каким должен быть комсомолец?
    В 1940 г. он решил осуществить свою мечту - стать лётчиком, он с товарищами пошли на комиссию. По состоянию здоровья он был признан вполне годным, но в Ворошиловграде его не зачислили в школу лишь потому, что он не подошёл по возрасту. Возвратившись из Ворошиловграда, он продолжал своё образование в школе. В это время он поступил в кружок радиолюбителей, который был организован при Краснодонской радиостанции. Он сам сделал радиоприёмник и установил в квартире радио.
    В 1941 году он снова пытается поступить в летную школу, подал заявление и документы в Сталинградскую летную школу, но ответа он не получал.
    В 1942 г. Серёжа закончил 8 классов Краснодонской средней школы N4. По окончании 8-и классов он ушёл в трудармию, где и проработал до оккупации. За несколько дней перед оккупацией Серёжа возвратился в Краснодон. В это время советские войска оставили наш город. Мать Серёжи принесла 2 ящика бутылок с зажигательным веществом РГД, которые спрятала во дворе. Мать сказала:
    - Серёжа, эти бутылки, я думаю, тебе пригодятся. Будешь партизанить!
    18 и 19 июля 1942 г. Серёжа вместе с красноармейцами участвовал во взрывах зданий. Взорвали городскую баню, базу с горючим, хлебозавод и шахту N1 bis.
    20 июля немцы вступили в город Краснодон. Сергей в это время был на улице, он наблюдал за продвижением передовых частей. Через несколько часов он вбежал в квартиру и возмущённо сказал:
    - Нет, с этим мириться нельзя!
    Я спросила, что случилось.
    От ответил:
    - Разве ты не видишь, что делают эти варвары! Ты обрати внимание, какой у них бандитский и гнусный вид. У каждого из них на шее болтается женский шарф или повязка. Подумаешь, получили трофеи и от кого же? От безоружных женщин! Ты посмотри, какими они чувствуют себя хозяевами, заходят в квартиры, забирают всё что им нравится. Они охотятся за курами, забирают яйца, масло и различные продукты. Они заставляют наших женщин приносить воду для их лошадей за 3 километра. Они уже успели развесить свои гнусные приказы. Только я думаю, что этим приказам рабочая молодёжь не подчиниться никогда. Нужно срывать эти приказы, а этих гадов уничтожать.
    В это время Серёжа дружил с Дадашевым Леонидом и Куликовым Володей. Они часто встречались и, по- видимому, беседовали о том, что делать? Потому что один раз Серёжа обратился ко мне с таким вопросом. Я ему сказала, что действовать в одиночку, конечно, нельзя, нужно иметь группу и поставить перед собой определённые задачи, которые необходимо будет выполнять. В августе м-це я стала замечать, что к Серёже часто стала приходить какая-то девушка. Я у него спросила, что за девушка приходит к тебе? Он ответил:
    - Это одна из моих товарищей Валерия Борц.
    Я стала присматриваться к этой девушке. Она произвела на меня хорошее впечатление. Представьте себе девушку среднего роста, блондинку с голубыми выразительными глазами и не по летам серьёзную. На лице у неё был отпечаток какой-то неземной, едва уловимой грусти. Черты лица говорили о решительности и упрямстве. Она стала одним из лучших его товарищей. Они стали часто бывать вместе и выполняли различные порученные задания, а также делали кое-что по собственной инициативе. К нему ходили и многие другие товарищи. Например, Тося Мащенко, Сафонов Степан и другие. Первоначальная их работа была агитационного характера, они писали и расклеивали листовки, проводили беседы среди молодёжи, а также среди своих соседей. Я помню такой случай: однажды я была в клубе им. "Ленина", вдруг в зале потух свет и по залу разнёсся шелест бумаги, когда был зажжён свет, то я увидела массу листовок брошенных в публику. Это был не единичный случай. В сентябре наши самолёты сбросили листовки, где находится Красная Армия, каковы её успехи и что делается в советской стране. Эти листовки он распространял среди населения, и проводил беседы. Кроме этого он выполнял все поручения, которые давала ему "Молодая гвардия".
    В сентябре 1942 г. началась поголовная вербовка в Германию. Людей хватали на улицах, приводили в полицию и под винтовкой сопровождали в Германию.
    Жить в таких условиях стало невозможно. В нашей семье подлежали мобилизации в Германию 4 человека: 3 сестры и Серёжа. Мы стали уходить из дому и по целым дням мы бродили в степи, заходили в отдалённые сёла и часто скрывались за Донцом в лесах. Это время было тягостным для Сергея, он все время думал о молодёжи и сильно переживал. Он думал над тем, как помочь молодёжи и рвался в Краснодон. В Краснодоне он получал повестку за повесткой, которые уничтожал. Квартальный - его знакомый Митрофан Бесхлебный помогал ему скрываться, он писал на повестках, что Сережи нет дома. Для того чтобы существовать более легально, он решил поступить на работу. Идти на восстановление шахт это было не по его характеру и он решил поступить на работу в клуб. При клубе был организован струнный кружок в который он и поступил. Этот кружок был организован почти целиком из членов "Молодой гвардии". Кружок являлся ширмой, которая спасала молодёжь от вербовки в Германию.
    Он всецело отдавался подпольной работе. Если дела шли хорошо, то он возвращался домой возбуждённым, радостным и обязательно с песнями.
    1-I - 43 г. начались аресты членов организации, к нам пришёл комиссар партизанского отряда Кошевой Олег и сообщил об арестах. Серёжа сейчас же ушёл из дому. Через несколько минут наш дом был окружён полицией во главе с немцами. У нас был произведён обыск и 5 человек полицейских были оставлены у нас на квартире за наблюдением над квартирой. Сергей возвратиться домой уже не мог. Вечером я встречалась на квартире у сестры с Сергеем и Валерией Борц. Они были бодрыми, только на их лицах появилось больше упрямства и серьёзности. Оставаться в Краснодоне им было невозможно. Мать Валерии уже была арестована, за ними уже была погоня со стороны полицейских, а на квартирах была устроена засада.
    3-I-43 г. 5 человек из "Молодой гвардии" ушли из Краснодона: Серёжа, Валерия, Кошевой Олег, Иванцовы Нина и Ольга.
    Перейти линию фронта им не удалось, кроме того он услыхал, что семьи партизан зверски замучены фашистами и он решил возвратиться в Краснодон.
    11-I часов в 7 вечера Серёжа прибыл домой. Он был бледный, худой и голодный, но я ему даже не дала покушать, а набросила пальто и мы ушли к сестре, где и пробыли два дня. За это время мы собрались и решили перейти линию фронта. Нас было 3 человека: я, сестра Даша и Серёжа. Линию фронта мы перешли в Давидо-Никольске 15 января, затем мы отправились в село Караич, Ростовской области, Глубокинского р-на, там мы встретились с нами войсками, ехавшими на бронемашинах. Серёжа им рассказал о расположении немецких войск.
    Его взяли на машину и он уехал с нашими частями. Днём он возвратился в село Караич. Он приехал верхом на лошади и сказал, что пробудет несколько часов затем отправится в штаб агентурной разведки в село Глубокое. Мы простились и он выехал. Из Глубокого он был направлен в разведку, которая шла в город Каменск. При выполнении задания он был ранен в правое предплечье. Ему предложили идти в санбат, но он отказался и остался при разведке!
    Серёже и ещё двум бойцам было дано задание и они направились на выполнение этого задания. Один из них был убит, второй тяжёло ранен, а Серёжа, потеряв много крови, обессилил и попал в плен к немцам. Ночью он бежал и 25/I возвратился вновь в Краснодон. Он был бледный, измученный, пальто было все в крови и он падал от усталости и потери крови. Сережа сказал матери, что передохнёт пару дней и снова направиться в свою часть.
    27/I вечером к нам пришла соседка (ей было дано задание следить за нашей квартирой), она обратилась к полуторагодичному мальчику Валерию и спросила у ребёнка:
    - Где дядя?
    Ребёнок рванулся к дверям следующей комнаты и рученкой указал на дверь комнаты. На лице соседки появилась многозначительная улыбка, и она скоро ушла. Через несколько часов на квартиру пришли полицейские и арестовали Сергея и всех членов семьи. Была арестована мать, отец, сестра Феня и полуторагодичный племянник Валерий. Все имущество было конфисковано и на квартире были оставлены полицейские с тем, чтобы захватить остальных членов семьи.
    В полиции Серёжа подвергался страшным пыткам. Его пытали начальник полиции, помощник и немцы. Серёже вывернули руки, перебили челюсть и нос, избивали шомполами и плетьми. После пыток его выбрасывали в коридор и отливали водой. При пытках у него спрашивали, где находится оружие, кто является членами партизанского отряда, с кем связан партизанский отряд, кто им давал задания и какие, но на все вопросы ответом было молчание.
    В тюрьме была устроена очная ставка с членом "Молодой гвардии" Лукьянченко. Истязатели думали спровоцировать этих людей, но Серёжа и Лукьянченко сказали, что они совершенно не знают друг друга. Два в день Серёжу подвергали самым жутким пыткам, так прошли 4 страшных дня!
    В это время наши войска особенно усиленно продвигались вперёд, полицаи и жандармы готовились к бегству.
    Вечером 31.I Сережу в последний раз подвергали страшным пыткам и мученьям. Он кричал:
    - Бейте, бейте, гады, всё равно взойдёт солнце и над Краснодоном!
    Его полумёртвого отправили к шурху шахты N5. С ним были направлены и его товарищи: Лукьянченко, Сопова Нюся, Веценовский Юра и ряд других товарищей.
    Всех их живыми бросили в ствол шахты. Сторож - единственный свидетель этой жуткой расправы - рассказывает, что несколько дней со ствола были слышны стоны.
    Будь трижды прокляты немецкие оккупанты, погубившие нашу рабочую молодёжь. Пока мое сердце будет биться, я буду мстить за эти цветы жизни, за нашу молодёжь. Смерть, смерть проклятым паразитам посягнувшим на нашу свободу на нашу жизнь.
    14-II-43 года наши войска вступили в город Краснодон. Краснодон стал снова свободен. Люди не верили, что это действительность. От многих я слышала, они говорили:
    - А может быть это только сон, я проснусь и снова увижу этих людоедов, этих гадов.
    К концу февраля трупы замученных были извлечены из ствола шахты. Они были обезображены, разложившиеся и родители только по одежде узнавали своих детей. Бывали случаи, когда родители стояли по несколько дней у трупов, а узнать не могли, только спустя несколько дней по каким-то признакам, известным для одних только родных, труп узнавался.
    Молодёжь похоронена в городском парке в братской могиле. В день похорон когда десятки гробов стояли в парке, воздух был оглушён жутким стоном, душераздирающими криками. Я знаю людей, которые никогда не плакали, а в этот день, увидя эти жуткие обезображенные трупы, лица их были мокры от слёз и проклятья сыпались по адресу истязателей. Да и сейчас, спустя уже несколько месяцев, когда с потерей казалось бы человек уже должен был бы примириться, слышны стоны и крики родителей.
    Смотришь от могилы плетётся женщина молодая по годам, но сгорбившаяся и уже постаревшая, вся в слезах. До оккупации видела её бодрой и жизнерадостной, а теперь она имеет вид постоянной старухи.
    Проклятье тому, кто забудет эти жуткие месяцы оккупации, кто эту кровь врагам простит.
   
   5/VII - 43 г. Тюленина Н. сестра
   
   
   
   
   
   

Рассказ сестры Сергея Тюленина

   Хабарова Наталья Алексеевна, сестра Тюленина Сергея Гавриловича.
   
    25-го января 1943 года под вечер я возвращалась домой от соседей. Подхожу к дому: дверь закрыта. Стучу. Выходит маленький сынишка и тихим взволнованным голосом спрашивает:
    - Кто там?
    - Это я!
    - А ты одна, мама? - спрашивает он меня.
    - Одна.
    Только я вошла, он радостным шепотом сообщает:
    - Мамочка, Сергей к нам пришёл!
    Я так и обомлела. Вбегаю в комнату. Сидит он, за руку держится.
    - Что с тобой, Серёженька?
    - Так пустяки, ранило немного.
    Потом он мне рассказал:
    "Когда мы с сестрами Надей и Дашей перешли 15-го января линию фронта, я пошёл в разведуправление. Там выясняли мою личность в течении 3-х дней и по моей настойчивой просьбе отправили в одну из воинских частей, которая вела наступление в то время на город Каменск. В течении 19 дней я работал в разведке этой части. 24-го января завязался ожесточенный бой на подступах к Каменску. Меня и ещё нескольких товарищей направили разведать огневые точки противника. Разведка была неудачной, нас окружили, многих побили, я кое как вырвался, только вынужден был идти не к своим, а по направлению к городу. Так как я был в штатской одежде, то на меня большого внимания не обращали. Во время стычки меня ранило в руку, но я не подавал вида, что ранен. Иду я и вижу - немцы на повороте стоят. Быстрее заскакиваю в хату. Вижу - никого. Хватаю какой-то чувал, ведро и спокойно выхожу на улицу. Немцы, которые стояли на повороте улицы, заставили меня носить им воду на кухню. Они, очевидно, приняли меня за местного жителя. Рана страшно болела, рукав пропитался кровью, заледенел. Но я терпел. А потом к вечеру вышел из города и вот пришёл к Вам. Затем он стал просить меня, чтобы я его отвела домой.
    - У тебя дети, найдут расстреляют и тебя с детьми и меня.
    Я согласилась с ним и, переодев его в женское платье, укутав большим тёмным платком, на второй день отвела домой. Он меня впереди, я немного сзади. Побыл он дома всего лишь сутки. Выдали его. Сука Лазуренко продала. А получилось- то вот как: Сергея очень любил его племенняк, сын средней сестры. Ему и было тогда 1 год и 3 месяца. На второй день, т.е. 27-го января заходит эта Лазуренко в дом. Дома был только старик больной. А мальчик ползёт в другую комнату, протягивает руки, смеётся. Лазуренко и спрашивает его:
    - Где дядя? Там? - и указывает на комнату.
    Мальчик закивал головой, закивал. Она туда, а Сергей лежит в постели. Старик не придал этому вначале никакого значения, думая что она не заметила Сергей. Её родственники служили в полиции. В тот же день его и забрали.
    Что я знаю о деятельности "Молодой гвардии"?
    Первую листовку я нашла под дверьми в декабре, не то ноябре м-це 1942 г. После этого я ещё раза 4 находила листовки переписанные от руки. В них сообщалось о наступлении под Сталинградом, Воронежем. В январе м-це не помню какого числа, знаю что был канун крещения, пошла я в церковь. Как и все, решила я помянуть моих умерших родственников. Написала я их имена, завернула в карточку, а сверху имя своё поставила. Помянул батюшка родственников моих, а после дьячок карточки нам возвращает. Развернула я случайно, гляжу, кроме моей записки - другая лежит. Читаю: "Как мы жили, так и будем жить. Как мы были, так и будем под Сталинским знаменем. Мария Демченко".
    И так весело стало на душе. Оглянулась и вижу: другие тоже как-то старательно завертывают свои картинки и кладут их в карман.
    Проходилось мне читать на базаре, на церкви такие наклейки с надписями: "Не ходили в божий храм, получали килограмм, а теперь и божий храм - получаешь 300 грамм". "В клуб ходили, получали килограмм, в божий храм получаем 300 грамм".
    Тяжёлая была жизнь. Ничего не давали немцы, наоборот все забирали. Приходилось с тачанкой в руках ездить за 200-300 км., менять хлеб. Все променяли. Хлеба не давали ни крошки, угля тоже. И эти листовки как-то ободряли, вселяли надежду на освобождение.
    Записал инструктор ЦК ВЛКСМ Соколов Н.М.
    Подпись: (Хабарова Наталья Алексеевна)
   
   
   
   
   
   

Рассказ матери Сергея Тюленина.

    Тюленина Александра Васильевна, мать Сергея Тюленина.
   
    Пришли они в 12 часов ночи 27/I - 43 г. Стучатся. Подошёл дед (так она называет своего мужа - Тюленина Гаврила)
    - Кто там?
    - Полицейские, - отвечает грубый голос.
    Я затряслась вся, испугалась.
    - Дед, не открывай!
    А сама кинулась к постели, где спал Серёженька. Он раненый был. Тормошу его:
    - Серёжа, Серёженька, сыночек! Полицейские!
   Вскочил он, стал быстренько одеваться. Я побежала открывать дверь в хлев, вход был из коридора. Думала - Сергей выйдет туда. А дед всё стучит у дверей - как будто открывает. Слышу - вышел Сергей. Темно.
   - Открывай, - шепчу деду.
   Открыли мы, а они как вошли, так протектором осветили.
   - Вот он, - слышу злобно-радостный возглас полицая. Я так и обомлела. Сергей к окну, они за оружие. Я испугалась за него, кинулась к нему:
   - Сереженька, не надо, родненький, убьют они тебя!
   А сама его не пускаю к окну-то. Может и глупо я так поступила. Не знаю, но очень я боялась за него. Потом-то я уже догадалась как все это произошло. Сергей вышел в коридор и стал за отца, думая: как полицейские войдут в комнату, он и прошмыгнёт на улицу. А они как вошли, да осветили нас - отец невольно отшатнулся от света - они и увидели Сергея.
   Стали собирать его. Собираю, а сама плачу. Не выдержал и Сергей - тоже заплакал. Ну, а как он заплакал, тут уж я не помню себя. Бросилась на колени перед полицейскими, целую ноги, молю:
   - Возьмите всё: добро, корову, отпустите только сыночка.
   А у них противные такие рожи, увидела - смеются они над моим горем, особенно один - здоровенный такой. Стыдно мне стало: "Что же это я перед такими животными унижаюсь!" Встала, обняла Сергея, поцеловала его. И он быстро, быстро пошёл.
   Не прошло и часа как пришли за нами. Взяли меня (62 года), деда (66 лет), дочь (25 лет) с мальчиком, которому было немногим больше года. Пришли в полицию. Захаров - помощник нач-ка полиции, встретил нас отборнейшей матерщиной. 62 года прожила на свете - много видела и слышала, но и то стало не по себе.
    - А у тебе сын партизан, сволочь! А ты стоишь как молодая роза. Ишь какие глаза. Где твое добро?
    - Хлеб вы забрали, а все остальное дома на месте.
   - Врешь, сука.
    И на каждом слове мат, сплошной мат. Суликовский лежал на диване. Все молчал. Потом поднялся, процедил сквозь зубы:
   - Имущество конфисковать, а этих б... пустить на ветер, вначале все выпытать.
   Посадили нас в холодную камеру. Деда отдельно от меня. Дочь с ребенком вскоре через несколько часов выпустили. Но такие негодяи были, что и ребенка даже не пожалели, щипали его, хлестали по щекам. Долго ещё были на нём синяки.
   Со мной сидела Люба Шевцова, Рая Лавренова с матерью, мать и отец Сафонова.
   На второй день, т.е. 28-го января, привели Нюсю Сопову.
   Привели её утром. Тут же стали допрашивать. Камера наша отделена от канцелярии ихней деревянной перегородкой - всё слышно и даже в щелочки кое-что видно.
   Стали ее спрашивать, кого она знает, с кем имела связь, что она делала. Молчала она. Приказали ей раздеться наголо. Побледнела она - и ни с места. А она красивая была, косы большущие, пышные, до талии. Сорвали с нее одежду, платье на голову завернули, уложили на пол и начали хлестать проволочной плеткой. Кричала она страшно. А потом, как начали бить по рукам, голове, не выдержала, бедняжка, запросила пощады. Потом снова замолчала. Тогда Плохих - один их главных палачей полиции - чем-то ударил ее в голову, она упала, снова её начали бить...
   Наконец, избитую, окровавленную впихнули её к нам в камеру. Бледная всё долго лежала. Потом встала, походила и так глухо-глухо сказала:
   - Как не руки, терпела бы я. А то перед такой мразью унижаться.
   Потом вдруг запела песню, не помню я слов то, но весёлую, боевую. Люба Шевцова подошла к ней, она замолкла, и они долго о чём-то разговаривали шёпотом.
   В тот же день вызывали меня на допрос. Спросили - что я знаю о действиях сына.
   - Ничего не знаю, - ответила я.
   Тогда Севастьянов и Плохих по знаку Захарова сорвали с меня платок, полушубок, сняли платье, бросили на пол. Били страшно - по голове, спине, ногам. Как только плёткой ударят - так кожа сразу рассекается в кровь.
   А Захаров стоял надо мной и приговаривал:
   - Рассказывай, сука, куда одежду спрятала, к кому сын ходил, кто к нему приходил.
   Не помню как меня бить перестали, как я в камере очутилась.
   В этот же день, после меня допрашивали Сергея. Это уже мне соседи по камере рассказывали: "вызвали его, он так насмешливо смотрел на них. Бить его начали, он только зубами скрипел".
   И вот таким допросам подвергали всех нас ежедневно. А Ковалёва Анатолия однажды три раза подряд били. Замучаются они - Севастьянов, Плохих, Захаров. Отдохнут, а потом бить начинают. А чтобы крики не так слышны были, заводили патефон. И вот под музыку истязали наших дорогих детей.
   Ковалёв на всех допросах на вопросы отвечал:
   - Я нигде не был, меня только заочно записали.
   А когда его третий раз бить начали, он сказал:
   - Паразиты, что же вы меня 3 раза подряд бьёте.
   29-го или 30-го января Сергею сделали очную ставку с Лукьянченко. Ввели Сергея, а потом Лукьянченко. Они не признались друг к другу. На вопрос:
   - Знакомы ли вы?
   Оба отвечали:
   - Слышал, что живет где-то близко, а встречаться не встречались.
   Потом их начали бить, вначале били Сергея, потом Лукьянченко. Били в две плети. Распластали на полу, держали за руки и ноги, а Плохих и Севастьянов стояли по бокам, и, как кузнецы куют железо, так и они методически, поочередно с тупыми мордами стегали Сергея. Когда это не помогло, стали засовывать пальцы Сергея между дверью и притолокой, закрывая ее. Тут Сергей страшно, страшно закричал, я не выдержала и потеряла сознание
   31-го Сергея допрашивал немец из жандармерии, и что тут уж с ним не делали: три раза били в две плети, в рану загоняли шомпол, затем подняли его окровавленного, немец подошел к нему и начал бить рукой, затянутой в перчатку, по щекам. Голова Сереженьки моталась из стороны в сторону. Он посмотрел вокруг помутневшими глазами и сказал: "Ну, это все!" Что он этим хотел сказать, так я и не поняла.
   В этот же день во второй половине наши самолёты бомбили город. Полицаи бегали, как затравленные волки - чувствовали гады, что скоро настанет их гибель.
   А в 7 часов вечера всех ребят увезли. Построили их в коридоре, скрутили руки проволокой, против каждого человека стоял полицейский. Когда делали им перекличку, то запомнила я фамилии Лукьянченко, Ковалёва, Лукашёва Геннадия, Орлова Анатолия, Левашова Сергея, Артемова, Виценовского. Из нашей камеры взяли Нюсю Сопову.
   Вывели их на двор, посадили в санки и повезли к шахте N5.
   При шахте есть баня, в этой бане их раздели. Всех их погубили злодеи, удалось убежать только Ковалёву. Потом уже он рассказывал мне, как это удалось ему сделать:
   "Когда нас везли, я оказался на одних с ним санях. Предложил Сергею бежать. "Нечего нам тереть, Серёжа, всё равно везут на расстрел". Но Сергей настолько был избит, что только смог помочь мне развязать руки. И то он работал одной рукой. Другая у него была сломана. Не знаю каких трудов ему стоило расслабить путы на моих руках, только когда он сделал это, и я повернулся к нему - он лежал бледный, бледный с испаринами пота на лице, несмотря на то, что на улице был сильный мороз. Когда подвезли меня к шурфу, Суликовский сказал мне: "Ну, ты идёшь сюда 153-им". Не знаю, откуда у меня силы взялись, злоба страшная, наверное, прибавила мне их.
   Только рванул я руки, оттолкнул полицейского, стоявшего на моём пути, и рванулся бежать. Помню: стреляли по мне, мне было жарко. Я скинул пиджак, затем брюки, остался в белье, на снегу уже не так легко было меня заметить. Ранили меня в плечо. Но догнать не догнали".
   Так и погиб мой дорогой сыночек Серёжа.
   Записал инструктор ЦК ВЛКСМ Соколов
   Подпись: (Тюленина Александра Васильевна)
   
   
   
   

Тюленина Феня, сестра Сергея

    Отечественная война с немецкими оккупантами застала меня в Западной Белоруссии г. Ломжа. Белостокской области. С 22-го июня 1941 г. началось моё "путешествие" по Советскому союзу, и длилось оно до 1-го августа 1942 г. Весь этот период времени, т.е. один год и два месяца я шла пешком до своих родителей, видя перед собой всякие трудности: голод, бомбёжки, расстрелы и прочее.
   Придя домой нищей, в оккупированный город немцами я застала дома своих родителей, в том числе брата Серёжу. При первой моей беседе с родителями, я рассказала о злодеяниях немецких оккупантов над мирными жителями, о жестокой расправой над нашими пленными. Все это внимательно слушал Серёжа. И вся семья горела ненавистью к коварному врагу. И так мы жили до 1-го января 1943 г. избегая всяких законов немецких оккупантов, как-то отправка в гитлеровскую Германию, всевозможных работ, которые служили в пользу немцам.
   И с первого января над нашим домом нависла чёрная туча. Начались обыски, пытки. Полицаи как пираты совали свои морды, всегда и всюду, допытываясь, где оружие, с кем и куда ушёл брат, дай фотокарточку. Но гады получали ответ: "Не знаем, нет". На вторые сутки после тщательного обыска и беспрерывного дежурства полиции, нам удалось из-под носа вынести автомат и передать его Радику Юркину и Сафонову. А коробка в которой находилось смазывающее вещество для автомата осталась в руках. И вот я решила разыскать Серёжу и передать ему. Взяв пару чистого белья, продукты питания и эту коробочку, я от сестры направилась разыскивать брата. Затем зашла к родителям, чтобы сказать им об этом. Я наскочила на полицая и на немца в нашем доме. Они меня задержали и стали обыскивать, придираясь до этой коробочки: где взяла и куда несёшь? Я отвечала: это у сестры ночевали румыны и забыли, а я взяла и принесла для отца, он сделает протобачницу. Тогда полицай повёл меня до моей сестры Натальи Хабаровой, сделав там тщательный обыск, взяв вещи которые ему было надо и повёл меня в полицию. Посадили меня 2-го января, сразу спрашивая, "где твой брат, с кем ушёл". Я отвечала: "Не знаю, не видела".Таким образом меня продержали девять суток. Сидела я в женской холодной камере. Допросы снимались ночью, рано утром или поздно вечером под шум патефона. Из "Молодой гвардии" было забрано 15 человек, Третьякович В., Машков, Земнухов, Шевцова, Мащенко и другие.
   Подробных допросов слышать не удавалось лишь потому, что заводили, как я говорила выше, патефон. Потом такие ужасные были крики, что мы затыкали свои уши и ждали своей очереди.
   В одну ночь мы слышали пытки над Лютиковым, что они ему не делали, как ни пытали, а он ничего не сказал, и даже не стонал.
   Вся "Молодая гвардия" вела себя в камерах весело. Они исполняли всевозможные песни, не боясь угроз полицаев, отвечая: "Умрём за родину, за советский народ".
   
   Феня Тюленина
   4/VII - 43 г.
   
   
   
   

Воспоминания Надежды Гавриловны Тюлениной

    (Член партии с 1939 года, работает медсестрой городской больницы гор. Краснодона - сестра Героя Советского Союза Сергея Гавриловича Тюленина)
   
   До весны я закончила школу медсестер и работала в Краснодонской городской больнице. Жила в семье своего отца и матери. Кроме меня, в семье жили Сережа Тюленев и сестры Феня и Даша.
   В 1941 году меня оставили работать в Краснодонской городской больнице.
   В это время в Краснодоне развернула работу школа десантников и у на квартире остановился Быченко Феодосий, один из курсантов этой школы. Он очень любил беседовать с Сергеем, часто рассказывал ему о событиях на фронтах, выслушивал его мнение, но в доме был близок больше со мной, так как знал, что я член партии. Он мне сказал, что учится в школе десантником. Об этом же знал и Сергей.
   Весной 1942 года произошёл такой случай. За городом во время учёбы разбилась парашютистка. Это произвело на Сергея огромное впечатление. Он настойчиво стал добиваться у Быченко, чтобы тот помог ему устроиться в школе десантников. Он доказывал, что он лучше справиться с этим делом чем девушка. Быченко отмалчивался и посмеивался.
   В июне 1942 года Быченко распрощался с нами, его должны были выбросить в Запорожье. Перед своим отъездом он мне сказал, что на случай оккупации Краснодона в городе для работы останется Богданович из Полтавы, что он будет в Шевыревке, что база оружия находится в Изваринском руднике, а что в Чурилиной балке есть четыре пулемета системы "Максим".
   В июле 1943 года в Краснодон вошли немцы. Сергей был дома, очень переживал, волновался, просил меня пойти на улицу и посмотреть, что делается там. Те сведения, которые я ему сообщила, его ещё больше взволновали. На пятый день после прихода немцев загорелась баня. Это было совершенно новое, отстроенное только перед войной здание. Хорошо оборудованное, с замечательными ванными комнатами.
   Загорелась она днем приблизительно 25 июля. Перед этим Сережа забрал корову, взял с собой ребят Хрипунова Виктора и Вову Хабарова и погнал корову пасти, а через некоторое время загорелась баня. Все вышли на улицу, а по дороге Хрипунов и Хабаров бегут и кричат:
   - Серёжа Тюленев зажёг!
   Я схватила одного из них за руку и сама не своя крикнула ему:
   - Замолчи, а не то я тебя убью.
   После этого Сергей сам рассказал, когда мы его дома спросили, зачем он зажег баню:
   - А для того, чтоб вшивые фрицы не купались.
   Везде висели плакаты, изображавшие девушку-украинку, которая доит 16 коров, нянчит детей, убирает в комнатах и чувствует себя "счастливой" в этой жизни.
   Мы с Сергеем проходили мимо такого плаката и Сергей сорвал его, чтоб не мозолил глаза. У нас начали собираться старики-шахтёры. К отцу приходил Степанов, Недомерка, Кузнецов. Очень часто с ними проводил беседы Сергей. Читал им о Кирове, рассказывал, что услышит о положении на фронте.
   В начале августа Сергей принес в дом текст листовки. Это был призыв к молодежи срывать мобилизацию в Германию. Этот текст мы с ним вдвоем переписали от руки, и Сергей мне сказал, что надо листовки раздать. Обычно листовки мы распространяли в то время, когда ходили за водой и за колосьями.
   В половине августа мы с Сергеем пошли собирать колосья и Сергей мне сказал о том, что есть подпольная организация, которая организовывалась для борьбы с немцами. Перед этим он потребовал от меня партийное слово о том, что я сохраню тайну.
   - А если выдашь, - сказал он, - я тебя сам расстреляю собственной рукой.
   Он назвал мне членов своей пятёрки: Лукьяченко Виктора, Сафонова Степана, Дадышева и Попова Анатолия. В это же время он мне сказал о том, что в Краснодоне ещё есть люди, но с ними трудно связаться.
   В начале августа в Краснодон пришёл начальник шахты N2 Валько Андрей Андреевич и его сейчас же немцы арестовали вместе с Лютиковым и инструктором ГК Бесчастным.
   Полицейские говорили о том, что в гестапо этих коммунистов очень избивали.
   Валько мне пришлось повстречать в больнице, куда его и других приводили страшно избитых на перевязку. У него всё тело было в ранах. В ране на голове копошились черви. Я в это время в больнице работала, но медперсонал хорошо знал меня и относился ко мне не плохо.
   Сергей мне сказал, зная о том, чтобы я как-нибудь передала Валько о том, что он может бежать и ему помогут. Я пришла в больницу, куда их привели и попросила разрешения сделать Валько перевязку. Во время перевязки я ему сообщила, что ему помогут бежать и что его будут ждать в Чурилиной балке. Он мне ответил, что он очень ослабел и что не сможет бежать.
   В начале августа в Краснодон вернулся Лютиков. И я точно не могу сказать, что но мне кажется, что к этому времени Сережа уже был связан и, возможно, вопросы побега Валько решались Лютиковым с Сергеем вместе.
   Как-то после приезда Лютикова в Краснодон я зашла к Ковтуновым, у которых Лютиков жил и принесла подобранную мной листовку. У Лютикова была Милена Соколова. Лютиков посмотрел на листовку и засмеялся. По-видимому он знал, кто подбросил её. Меня он спросил:
   - Ты Серёжу увидишь. Скажи, чтобы зашёл ко мне. А листовки нам носи почаще.
   В это время Лютиков уже работал в мехцехе.
   24 октября в Краснодоне немцы организовали парад полиции и казачества. Целую ночь перед этим я и Сергей писали призывные листовки. Народу на базарной площади собралось очень много. Ребята залезли наверх рундуков. Начался парад. Полиция проходила в немецкой форме, казаки с красными лампасами. И в самый торжественный момент крыши рундуков рухнули, толпа смешалась, началась паника, а Сергей и ребята в это время прилепили несколько листовок на спину полицейских.
   После казни шахтёров 29 сентября Валько, Бесчастного, Шевцова и многих других, которых немцы зарыли в парке живыми, к Сергею стали приходить Тося Мащенко и Валерия Борц. За это время я очень часто бывала у Лютикова. Он мне дал задание собирать медикаменты. Я обошла всех знакомых девушек, у кого по моим предположениям могли быть сульфидин, вата, бинты и принесла часть Стасюк, а из другой части сделала себе санитарную сумку. Мне сказал Лютиков:
   - Медикаменты нам будут нужны, когда мы выйдем в партизанский отряд.
   Из числа молодогвардейцев Лютиков отобрал наиболее выносливых, крепких, боевых ребят, но выход не состоялся. Сергей мне это объяснил тем, что получили приказ остаться в Краснодоне.
   В половине декабря собрались в партизанский отряд вторично, но приехала из Ростовской области Милина Соколова и сказала, что выход надо отложить.
   До 15 декабря в штабе "Молодой Гвардии" был Виктор Третьякевич. Но после 15 Люба Шевцова приехала из Ворошиловграда и сказала, что Третьякевич ушёл из партизанского отряда. В этот же день Сергей мне сказал, что у них будет заседание штаба и на заседании решат, кто будет комиссаром.
   Вечером к нам пришли Ваня Туркенич, Ваня Земнухов, Кошевой Олег, Третьякевич Виктор. На мой вопрос Сергей ответил:
   - Нам очень некогда.
   Все они от нас перешли к Виктору Третьякевичу.
   В этот вечер Сергей пришёл поздно, я просила,
   - Кто комиссар?
   Он ответил:
   - Олег Кошевой.
   До этого я членские партийные взносы по распоряжению Лютикова платила Третьякевичу Виктору.
   К ноябрю было решено вынести из строя мехцех, водоприемный бассейн, но Лютиков отсоветовал и сказал, что нужно действовать более осмотрительно. Бараков и Лютиков были связаны с партизанскими отрядами Ростовской области. На связь с этими отрядами обычно ходила Милина Соколова.
   Когда начались аресты, я пришла к Лютикову, он сейчас же меня спросил:
   - А Серёжа жив?
   И приказал ему немедленно уходить.
   4-го января арестовали Лютикова.
   Я и сама из дому ушла и несколько дней скрывалась у Ковтуной, куда должен был прийти и Сергей. Потом ушла к сестре, а оттуда с Сергеем и другой сестрой Дашей двинулась переходить линию фронта.
   Из добавочных сведений я должна сообщить следующее: Лейтенант Быченко Феодосий во время оккупации виделся с Сергеем и Савенковым - членом "Молодой гвардии", лейтенантом, который остался в окружении, который жил в Шеверевке. Цели его прихода я не знаю. О Чернявском у меня с Лютиковым была такая беседа, когда прошли первые аресты ребят, Лютиков мне сказал:
   - Мы держим связь с Чернявским, и Чернявский должен нам помочь со своей группой освободить ребят.
   О Чернявском я знала, что он член партии, что его хорошо знают в Краснодоне и, вернувшись из окружения, не может жить в Краснодоне и жевёт в селе Россыпном, имеет свою группу и держит связь с партизанами Митякинских лесов.
   О Любе Шевцовой после ареста ребят Лютиков сказал мне так:
   - Пойди к Любе, она большой человек, через неё мы можем большие дела делать.
   Сергею Лютиков не раз повторял:
   - Ты не должен попасть в руки немцев, в случае провала на тебя вся надежда.
   
   
   

ЧЕРЕЗ ВСЕ ИСПЫТАНИЯ

Из воспоминаний матери Сергея Тюленина Александры Васильевны

   ...Мимо окна мелькнули фигуры полицейских, и сейчас же в дверь громко постучали. Я к Сергею:
   - Беги, сынок!
    Сережа бросился к окну, а там стоит соседка и полицай, и вокруг дома засада. Бежать было некуда. А в двери барабанят, кричат:
   - Открывай!
   Сережа посмотрел на меня и спокойно сказал:
   - Открывай, мама.
   В комнату ворвались, как цепные собаки, два полицая: Иван Изварин и Николай Тарарин.
   - Где Сергей? - рявкнули.
   - Здесь я,- твердо, чуть глуховато отозвался он.
   Те бросились на него, скрутили руки и повели. Остались мы одни. В комнате тихо-тихо, только внук испуганно шмыгает носом.
   Не прошло и часа, как снова примчались полицейские и заорали:
   - Собирайтесь все.
   Так наша шумная хата осталась совсем пустой. Арестовали меня, отца, дочку Феню и ее сына-малютку Валерку.
   Привели в полицию. Дед сел на диван, а я стала у стенки.
   Плохих с ехидной улыбкой спрашивает у меня:
   - Ну что, воспитала комсомольца?
   А я ему:
   - Как тебе не стыдно, сам же ты партийный был. Глаза твои бессовестные.
   Распахнулись двери, и в кабинет ввалился огромный дядюля. Этот самый главный палач и измыватель - Соликовский. Обвел своим зверским взглядом нас и процедил:
   - Пустить этих старых чертей по ветру, чтобы они нигде себе места не нашли. А пока тащите их в камеру.
   Потом повернулся к Фене, и глаза засверкали у паразита, уставился на дитя, а тот ручонками уцепился в материну юбку и исподлобья посматривает на Соликовского.
   - А этого,- и толстый, грязный, поросший черным волосом палец Соликовского ткнулся в мальчонку, - выкормыша, дитенка взять да головой об стенку.
    Мы обмерли. А тут вскочил какой-то полицай и сказал, что немецкое начальство приехало.
   - Увести их! - скомандовал Соликовский.
   Нас повели в камеру. Захлопнулась дверь, и ко мне сразу бросилась Люба.
   - Тетя, как били Сергея, страшно били. Патефон заводили, но все равно крики были слышны.
    Так прошла первая ночь. В дверях камеры было маленькое оконце. Утром я подошла к двери, в них, может, Сережу увижу. И правда, ведут моего сыночка. Одной рукой завивает чубок свой, другая рука на перевязи, сам бледный, а под глазами синяки. И вскоре заиграл патефон, а я думаю, понятно, зачем завели музыку. Бить начали Сергея. А на третий день вызывают меня.
   - Тюленина, выходи.
   Пришла в кабинет. Захаров как заорет:
   - А ну, раздевайся! Помогите ей снять одежду,- скомандовал полицаям.
   Севостьянов и еще двое стащили с меня шаль, платье, рубашку. Никакой пощады, ни совести.
   - На лавку,- командует Захаров.
   Я обомлела от стыда, слезы застилали мне свет. Чувствую схватили за руки, за ноги и потащили к длинной лавке. Бросили, кто-то придавил ноги и что-то набросили на голову. И Севостьянов начал бить. Били плетью в палец толщиной. Что было дальше, не помню. Очнулась, когда тащили полицаи в камеру. Подхватили меня Люба Шевцова и Аня Сопова.
   Гавриил Петрович, как увидел меня, заплакал, бедный, приговаривая:
   - Мать, мать...
   - Что ж они, пытали, тетя? - спрашивает Люба.
   - Эх, Люба, Люба! Ничего я им не сказала. Ишь черти, чего захотели. Скажи им, что делали ребята. От кого дело пошло. С кем встречались. Где оружие. Так я им и скажу...
   Страшно и жутко было. Хорошо, что Люба и Аня были рядом, просили не убиваться горем.
   - Тетя, тетя, не плачьте! Слышите гул? Это наши. Они вот-вот придут. Отомстят за все. Отольются им наши слезы, паше горе. Жаль, что этих гадов мало поприкончили...
   А на другой день опять на допрос. Заводят в кабинет, посредине стоит Сергей. Узнать его мне было трудно. Весь в крови, рука раненая висит как плеть, одежда вся порвана, одни тряпки.
   - Ну, скажи, старая, - закричал Захаров, - кто ходил к сыну?!
   - Ничего я не знаю. Ничего.
   Он как вскочил из-за стола, подбежал к Сергею и прохрипел:
   - Скажешь сейчас!
   Схватил раненую руку Сережи и стал ширять прутом в рану. Сергей глухо застонал. Я закусила губу, чтобы не закричать.
   - А, молчишь! Ну, подожди, заговоришь, старая ведьма!
   Он поманил пальцем полицая. Вдвоем оттащили Сергея к двери, сунули его пальцы между дверью и давят. Сережа дико вскрикнул и обмяк.
   - Сыночек, сыночек, - тихо сказала я, и мне сделалось дурно.
   - Заговорила,- обрадовался Захаров.
   Что было дальше, я не помню: потеряла сознание.
   Опомнилась - около Люба и Аня. Горит все, а воды-то нет. Хоть бы глоточек. Вдруг двери раскрылись, глядь - Захаров.
   - Сопова здесь?! Собирайся.
   Она к нам:
   - Что брать с собой?
   А Люба ей:
   - Ничего: ты знаешь, куда идешь.
    Поцеловались они. Аня подошла ко мне, наклонилась и тихо сказала:
   - Тетя, может, вы живой останетесь, передайте моей мамке, что я пошла бодрая и веселая. И не велите моей мамке плакать.
    Поцеловала меня, распрямилась, посмотрела на Любу и пошла. Больше я ее не видела. Потом выстроили всех: Сережу, Виценовского, Григорьева, Ковалева и других.
    Не помню, были ли на них шапки, фуражки. Хорошо запомнила голос Сережи. Он крикнул:
   - Прощайте, мама, папа!
    Я залилась слезами, сжалось мое материнское сердце, задохнулась я от горя и боли.   
   
    1959 год.
   
   
   

"Нет горше горя..."
(Из книги Галины Плиско
"Матери Молодогвардейцев")

   Почтальон ушел, и на столе веером - пачка конвертов. Прикасаясь к ним рукой, словно ощущая в каждом живую душу, Александра Васильевна сокрушалась:
   - Очень жаль, что не могу ответить всем, кто пишет. Ни одного бы без привета не оставила, да вот годы уже не те, что раньше. Мешают, как гири на ногах...
   Она уже тогда была совсем старенькой, Сережина мама. Но говорила бойко, образно, сохранив живость
    взгляда внимательных, под припухшими веками глаз - в их глубине застыла непроходящая боль.
   Рассказывая о себе, Александра Васильевна все время говорила о младшем сыне - они ведь были вместе в самые трудные часы испытаний, она видела Сережу в последние мгновения его жизни... И, когда я слушала ее, не переставала удивляться огромной душевной силе, заложенной от природы в этой невысокой, по-крестьянски крепкой женщине. Не каждый бы мог столько вынести и пережить, не надломившись.
   Хлопотливая, приветливая, а где-то в глубине души она, должно быть, была твердой, как сталь.
   - Часто на встречах допытывают меня детишки,- усмехалась Александра Васильевна Тюленина, - как, мол, вы воспитали героя? А разве же я героя воспитывала? Растила свое дитя, как другие, только пуще всего добивалась, чтобы неправда ему была противной, чтобы в дружбе умел он хранить верность. Вот и вся материнская наука...
   Десятерым Александра Васильевна дала жизнь Сережа был десятым.
   Соседки удивлялись: "Как ты, Васильевна, управляешься? Шутка сказать, лишь накормить да одеть такой "колхоз" - рук не хватит!"
   А она их не понимала. Нелегко, правда, но разве свои дети могут быть лишними? И успевала не только накормить, обшить всех, снарядить в школу, и рассказать малышам перед сном сказку, и напеть им со своего детства запомнившуюся песенку о журавлях, потерявших в далеком перелете ослабевшего товарища. Дружные, смекалистые, добрые, хоть и не в больших достатках, дети у Тюлениных вырастали как из воды, хорошо учились.
   Сергей был младшим, самым любимым. И когда с очередной зарплаты приносил ребятам Гавриил Петрович, работавший забойщиком на шахте, увесистый кулек вкусных ржаных пряников, больше других всегда доставалось Сережке. А он сам не съест - поделится с сестрами.
   Маленький, уютный двор Тюлениных почти никогда не пустовал, напоминая собой что-то вроде детского сада. У каждого из детей были свои друзья и всегда они с огромным удовольствием толклись на подворье тети Шуры, где можно было и пошуметь и порезвиться, не рискуя навлечь на себя гнев взрослых. Другие, случалось, прогоняли звонкоголосые компании на улицу, а тетя Шура еще и горячую пышку разделит между всеми. Материнскому сердцу детская радость - как весенний дождь на зеленое поле.
   У Сережи друзей было особенно много. Открытый характер, смекалистость, врожденное чувство справедливости привлекали к нему сердца поселковых ребятишек. Они устраивали во дворе соревнования на дальность полета голубей, жадно вслушиваясь при этом в шелест сильных, будто накрахмаленных крыльев. А то заводили жаркие "бои", в которых Сергей неизменно изображал Чапаева - кинофильм о легендарном герое он смотрел несколько раз. Часто до позднего вечера татакал под окнами "пулемет", скрещивались мастерски вырезанные из молодых ленов белые сабли и звучало торжествующее "ура!", мать не спешила звать сына домой, давая возможность детству полностью вызреть в своем любимце.
   
   - Кто ж там победил сегодня? - спрашивала у Сережи Александра Васильевна после очередной баталии, прикрывая его лоскутным одеялом и с улыбкой наблюдая, как от усталости слипаются у сынишки будто смазанные медом глаза.
   - Наши. Красные всегда беляков побьют,- уверенно отвечал "Чапай", не в силах побороть сладкую дрему и зарываясь носом в подушку, чтобы завтра снова выпрыгнуть навстречу новому дню.
   Очень хотелось двенадцатилетнему Сереже, любившему животных, иметь своих кроликов. Но разместить их было негде, да и цена, назначенная соседкой, державшей целую "ферму", за пару ушастых зверьков, казалась Александре Васильевне непомерно высокой.
   Однажды в ненастные осенние сумерки после проливного дождя, опоздав к ужину, Сережа появился на пороге квартиры, прижимая к груди белого кролика с длинной, слипшейся шерстью. В его упрямом лице, в серых глазах было столько трогательной нежности к мокрому, продрогшему зверьку, что все, сидевшие за столом, заулыбались.
   - Где ж это ты взял такого красавца? - ничего не подозревая, поинтересовалась Александра Васильевна, вставая из-за стола, чтобы налить сыну горячего борща.
   Мальчик, не скрывая радости оттого, что дело обернулось таким образом, рассказал, как напуганные грозой соседские кролики нашли лазейку и разбежались из загородки, а этого беляка он нашел под забором в самом конце улицы. Мать помрачнела:
   - Так, выходит, ты позарился на чужое?
   У Сергея на глазах навернулись слезы и дрогнул, голос:
   - Что ты говоришь, мама! Да если бы я его не забрал, он где-нибудь захлебнулся бы в луже.
   Мать заставила Сергея немедленно отнести свою, "добычу" хозяевам. А потом, когда он уже лежал в кровати, огорченно вздыхая, долго сидела рядом, поглаживая вихрастую голову теплой натруженной рукой. Объясняла сыну главное из правил, по которым жила сама, старалась найти такие слова, чтобы они западали ему в память:
   - Мы своей честью богаты, сыночек, запомни. Нет хуже перед людьми хоть раз слукавить. А кроликов разведем, подожди чуток...
   Подрастая, с ватагой сверстников Сережа все дальше осваивал пригородные балки и перелески.
   - Была, у него собака Джульбарс,- вспоминала Александра Васильевна.- Кино, говорил, видел в клубе с таким названием. В каникулы, бывало, целыми днями пропадал с дружками да с тем' Джульбарсом по околицам возле старых выработок, терриконников - все им было интересно, все хотелось самим узнать и увидеть. Однажды ранней весной, только солнышко пригревать стало, сказал мне, что пойдет с ребятами на речку Каменку посмотреть, как вода поднялась. Я его отпустила, сама постирушкой занялась. А тут сильный дождь прошумел. Через какое-то время забегает во двор соседский парнишка, а с ним наш пес Джульбарс - мокрые, продрогшие. "Тетя Шура, пошли посмотрите, где ваш Сергей",- говорит, а у самого зуб на зуб не попадает. Почуяла я недоброе, побежала к берегу. Гляжу, а мой постреленок залез на высоченное дерево сидит там, как кукушка, внизу вода плещет. Стал слазить, ветки трещат, обламываются - того и жди, свалится! Уже когда шли домой, стал он меня успокаивать: "Ты не ругай меня, мама. Я только хотел посмотреть, далеко ли вода разлилась. Да еще узнать, не боюсь ли я высоты - ведь в летчики, сама знаешь, только смелых берут. А я - живой не буду, а летчиком стану, вот увидишь. Мы с Леней Дадышевым уже точно решили: будем поступать в Ворошиловградскую летную школу".
   И конечно же, он осуществил бы свою крылатую мечту, уносившую его в детских снах в небесную безбрежность, этот любознательный непоседа, клокотавший энергией и постоянно жаждавший новых впечатлений, этот озорной парнишка, чья жизнь была до краев переполнена движением настолько, будто боялся он напрасно потратить хоть одну минуту времени, отпущенного ему судьбой.
   С одинаковой увлеченностью он клеил легкокрылые планеры в авиамодельном кружке, занимался радиолюбительством, учился рисовать, играл на нескольких музыкальных инструментах, лихо отплясывал лезгинку и казачка на сцене школы имени Г Ворошилова. Взрослея, Сережа начал лучше учиться, с стал серьезнее, и Александре Васильевне уже не приходилось на родительских собраниях выслушивать жалобы учителей на то, что ее сын вертится на уроках, строит гримасы или дергает девчонок за косы...
   Дорога памяти уводила Александру Васильевну в прошлое, и оно высвечивалось ее материнским сердцем так ярко и отчетливо, будто бы и не отдалялось течением десятилетий.
   В тот самый жаркий июльский день 1942 года, когда немцы входили в город, Сережа долго стоял на улице, наблюдая за движущимися машинам всматривался в лица обвешанных оружием солдат. Матери показалось, что он наливался ненавистью. Не находившая себе места, она несколько раз окликала сына, просила его зайти в дом, "подальше от греха", но он только досадливо отмахивался. Потом вбежал в комнату - синяя футболка на его худенькой груди вздымалась от разгоряченного дыхания.
   - Нет, с этим мириться нельзя,- обращаясь к родным, проговорил он.- Разве вы не видите, что делают эти варвары? Заходят в квартиры и забирают, что понравится, уже успели развесить кругом свои гнусные приказы.
   Старшая сестра Надя попыталась что-то сказать успокоить Сергея, но он словно и не слышал ее голоса.
   - Только, я думаю, их приказы никто в наше в городе выполнять не будет! Нужно срывать их, а этих гадов нещадно уничтожать.
   - Да что же ты сможешь сделать, дитя мое дорогое, против такой-то тучи,- запричитала мать, обводя глазами застывшие, растерянные лица дочерей Нади и Даши, Гавриила Петровича, ожидая от них поддержки.
   Но, увидев материнские слезы, Сергей сразу притих и спокойно, скорее для себя, чем для других, ответил:
   - Сам, конечно, ничего не смогу. А вместе с товарищами... Будет им "новый порядок!"
   Чаще, чем остальных ребят, встречала потом в своем дворе Александра Васильевна Леню Дадышева и Володю Куликова. Это были хорошие ребята из трудовых шахтерских семей, комсомольцы. Втроем они о чем-то подолгу говорили, советовались, и, видя их вместе, мать успокаивалась. А вообще ей казалось, что с приходом фашистов будто бы лег на душу черный тяжелый камень. Гнетущей силой он клонил ее к земле, сковывал волю, мешая выполнять даже привычную домашнюю работу. Она ловила себя на том, что боялась каждого наступающего дня: он приносил новую беду, тягостные новости. Враги хозяйничали в городе.
   Мысли матери неотступно вились над одним и тем же: что будет с ее большой семьей? За каждого болело сердце. На границе встретил войну старший сын Василий, проходивший действительную военную службу. Какова его судьба? Что с ним? Жив ли он, ранен? Хотя бы маленькую весточку о себе подал - маялась ночами.
   Немцы расстреливали оставшихся в Краснодоне коммунистов, старых шахтеров, активистов. Тюленина тревожилась за судьбу мужа: ударник, он проработал в шахте многие годы, перед самой войной вышел на пенсию и потом все жалел, что из-за своего преклонного возраста не подлежит мобилизации в армию. А Надежда? Член партии, общественница. С начала войны она стала работать в краснодонском госпитале. Не раз отдавала тяжелораненным бойцам свою кровь.
   В небольшом городе все это было хорошо известно, и одно слово предателя могло бы Гавриилу Петровичу и Наде стоить жизни.
   Сергей всегда был очень дружен со старшей сестрой, а в дни оккупации они еще больше сблизились. Однажды, возвратившись домой, он весело сказал ей:
   - Знаешь, кто приехал? Виктор Третьякевич. В школе он был комсомольским секретарем. Ну, теперь дело пойдет!
   
    Это что же за дело? - поинтересовалась стоявшая рядом Александра Васильевна.
   - А самое важное,- усмехнулся сын.- Ты только не журись, моя старушка. И на нашей улице еще будет праздник...
   Примерно в конце июля неподалеку от дома Тюлениных среди ночи сломалась тяжело груженная немецкая автомашина. Утром, проходя к колодцу, Александра Васильевна увидела двух соседок. Оглядываясь по сторонам, они торопливо поднимали с земли и складывали в передники какие-то бутылки. Александра Васильевна подошла поближе.
   - Да чего ты, Васильевна, сомневаешься? - обратилась к ней одна из женщин.- Эти вражьи души у нас больше заграбастали. Бери, пока никого поблизости нет, в хозяйстве все пригодится. Может, масло какое,- подсунула она разбитый ящик с поллитровками, в которых поблескивала ядовито-желтая смесь.
   Дома, внимательно осмотрев наклейки, Сережа очень обрадовался, а она сама со страхом отпрянула от бутылок: они были наполнены горючей противотанковой жидкостью. "Додумалась, старая,- ругала себя Александра Васильвна,- такое "добро" домой принести. Далеко ли тут до беды!"
   - Да знаешь ли, какое хорошее дело ты сделала? - утешил ее сын.- Ведь нам такой товар позарез нужен. Вот только куда бы этот подарочек время спрятать, не скажешь?
   Что-то удержало Александру Васильевну от расспросов. Она посоветовала Сергею разложить бутылки под большими листьями разросшихся в огороде оранжевобоких тыкв - там, в случае обыска, их вряд ли кто стал бы искать. Вместе они спрятали бутылки, присыпав их еще и землей. Открывая дверь своего дома, мать услышала в передней дружный смех Сергея и Нади.
   - С чего бы это такое веселье? - недоуменно спросила, опуская на пол кошелку с десятком купленных картофелин.
   - Ой, мамочка, да ты послушай, что рассказывает Сережка,- хохотала Надя, помогая матери снять заснеженную фуфайку.
   Оказалось, что в тот день в Краснодоне был объявлен парад полицаев. Немцы, велев всем своим прислужникам надеть форму, собрали их на рынке для участия в смотре. Среди этого сборища сновал с ребятами и Сергей. Он не мог удержаться от соблазна испортить предателям затеянную "обедню". Улучив удобный момент, взял да и прилепил на спине одного здоровенного холуя листок из школьной тетради со словами: "Смерть немецким оккупантам!" Как забегались, увидев ее, представители "нового порядка"!
   - И тебе не страшно было? - сразу став серьезнее, спросила старшая сестра.
   - Есть же такие дураки на свете,- думая о чем-то своем, отвечал Сережа.- Он мой шлепок за приветствие принял. А когда они спохватились, то уже с хлопцами был далеко.
   Ничего не сказала Александра Васильевна детям, только вздохнула. Хотела поднять тяжелые набрякшие в тепле руки, чтобы стянуть с седых волос платок, и почему-то не смогла.
   
   Ночью в камере Тюленина проснулась от влажного холода, пронизывающего насквозь ее налитое свинцом тело. И сразу даже не поняла, где находится. Недоумевая, растерянно обвела глазами согнувшиеся на полу фигуры арестованных, услышала чей-то тягостный стон.
   Рядом с ней, тесно прижавшись друг к другу, под одним пальто лежали две девушки. Александра Васильевна узнала Любу Шевцову и Аню Сопову. И только тогда чувство реальности окончательно вернулось к ней. В сознании пронеслись события прошедшего дня. Вспомнила, как 27 января арестовали Сережу, а потом ее и мужа. Первый допрос, побои... Если бы все это разом только привиделось в тяжелом сне!
   Она подумала о том, что где-то совсем близко, может, за стенкой, вот так же, согнувшись на полу, лежит ее сын - почти раздетый, с перебитой рукой. Забыв обо всем на свете, мать рванулась, движимая желанием бежать к нему, чтобы согреть его дыханием, чем-то помочь. И остановилась у самого порога камеры, опустив руки. Только мысленно можно было раздвинуть толстые стены, покрытые ледяным мхом, открыть засов на скрипучей железной двери и выйти отсюда. Стараясь никого не потревожить, Александра Васильевна вернулась на свое место.
   Как же все это было?
   Об аресте Жени Мошкова и Виктора Третьякевича она узнала от самого Сережи. На ходу натягивая старенькое пальтишко, он собрался уходить.
   - Господи, да посидел бы ты хоть сегодня дома,- взмолилась мать.
   - Нужно немедленно предупредить наших. Пока всех не увижу - домой не вернусь.
   Потом были одна, вторая попытки перейти линию фронта. Первый раз он уходил с самыми близкими товарищами и назвал матери их имена: Валерия Борц, Олег Кошевой, сестры Нина и Оля Иванцовы. 11 января измученный, голодный и оборванный Сережа вернулся домой. Выполнить задуманное ребятам не удалось. А через два дня она уже провожала троих: Сергей с сестрами Надей и Дашей решили пробираться навстречу войскам наступающей Красной Армии теперь уже в другом районе.
   Мать вышла проводить их. Стояла на окраине заснеженного огорода, пока три невысокие фигуры с котомками за плечами не растворились в густой синеве холодного январского рассвета. Спотыкаясь о мерзлые комья земли, еле добрела до дома. Как была в фуфайке, упала на кровать - дала волю слезам.
   В тот же день в дом пришли четверо: немец и смердящие самогонным перегаром полицаи. Пока "гости" рылись в вещах, она стояла в стороне, до боли стиснув под передником сплетенные пальцы. Когда же немец ткнул палкой в потолок, приказывая предателям обыскать чердак, Тюленина мгновенно встрепенулась. Там, прикрытое листами фанеры, лежало принесенное Сергеем оружие. Сама не зная зачем, но только чтобы не стоять на месте, она мигом набросала в горящую печку дров, и в комнате стало нестерпимо жарко. И неожиданно для самой себя она запричитала, заголосила. Махнув рукой, полицаи и немец поспешили на свежий воздух, подальше от женского крика. Тогда обошлось.
   Вскоре Сережа снова вернулся домой. Изможденный, с повисшей вдоль тела бездействовавшей рукой, сын был почти неузнаваем.
   Пока отмачивала прилипшие к телу кровавые тряпки, Сережа, часто останавливаясь и тяжело дыша, рассказал матери о том, сколько событий свершилось за время его отсутствия. Оказалось, что, с сестрами они перешли линию фронта в Глубокийском районе Ростовской области и связались со своими частями. Его даже зачислили в одно из боевых подразделений. Сразу же попросился в разведку. При выполнении задания в городе Каменске в уличной перестрелке он был ранен в руку, попал в плен, бежал.
   - А Надя наша какая молодчина! - восхищался Сергей.- Сразу записалась сестрой в медчасть и сейчас уже помогает нашим.
   
   Зябко поежилась во сне Люба. Александра Васильевна подвинулась к ней, прикрыла своей полой подогнутые ноги девушки в маленьких бурках, поправила упавшую на глаза светлую прядь волос. "Вот какая ты, дочка,- подумала.- А то сколько слышала от Сережи про Шевцову - и в струнном оркестре вместе занимались, и за одной партой сидели, а видеть тебя не приходилось. Минула, видно, дети, ваша радость"...
   Накануне вечером, когда после допроса полицай втолкнул ее в заполненную людьми камеру, мать, сильно ударившись, упала на пол. Тогда и подползла к ней эта русоволосая девушка, помогла приподняться.
   - Тетя, вы - Сережина мама? - спросила шепотом.- Вас сегодня взяли?
   - Да. А ты кто?
   - Я Шевцова, Люба. Кто выдал его, знаете?
   - Соседка. С полицаями водилась. Увидела Сергея дома и донесла.
   Люба с помощью Ани оторвала полоску от своего небольшого покрывала и перевязала Александре Васильевне исполосованную шомполом спину, дала глоток воды из алюминиевого бидончика.
   Вспомнив это, Тюленина прижала ладонь к лицу. Все ее существо пронизывала одна мысль: Сережа, Люба, Леня Дадышев, Степа Сафонов, Радик Юркин, Виктор Лукьянченко... Славные дорогие ребята, они поднялись против врага, посягнувшего на родную землю. И вот теперь продажные немецкие прислужники хотели, чтобы она, мать, стала предательницей своего сына, его друзей-комсомольцев, чьих-то других детей! На первом допросе заместитель начальника городской полиции Захаров чуть не надорвался - требовал от нее назвать фамилии тех, кто приходил к Сергею домой, указать, где спрятано у подпольщиков оружие, кто руководил организацией.
   "Да любую боль перенесу, землю глотать буду, а про то, что мне известно,- никогда не скажу катам",- твердо решила. И имеете с этим решением само собой пришло отчетливое презрение к смертельной опасности, которая, она уже поняла, сейчас была от нее близка как никогда раньше. Ощутимой оставалась только жгучая тревога за Сережу, за арестованного мужа, да еще бередило сердце щемящее чувство жалости к этим вот двум измученным девочкам - Любе и Ане.
   Сережу она увидела на четвертом допросе. На очную ставку матери и сына Захаров возлагал большие надежды. Кто-то из них должен был обязательно сломиться, рассчитывал он. Когда ее завели в жарко натопленную комнату с низким потолком, где за столом сидел набычившийся Захаров, ей показалось, что кто-то железными клещами сдавил горло - перехватило дыхание. Под серой стенкой, пошатываясь, стоял Сергей. Окровавленные тряпки еле прикрывали худенькое тело, переносица была перебита, силы, казалось, вот-вот покинут его. Но, увидев мать, он будто ожил. Его глаза, встретившись с глазами матери, стали что-то молча говорить, просить, требовать. Она поняла, чего хотел от нее Сережа, ответила ему взглядом.
   - Ну, говори, старая,- упираясь большими красными руками о край стола, поднялся Захаров.- Кто приходил к твоему сыну?
   - Ничего не знаю я, никого не видела.
   Тогда палач подбежал к Сергею, раскаленным на печке шомполом ткнул в раненую руку. Чтобы не закричать, мать вся сжалась, стиснула зубы.
   - Ну, сейчас заговорите! - Захаров кивнул двум полицаям.
   Те потащили юношу к двери, стали закладывать в щель его пальцы.
   - Закрой уши, мама, терпи,- попросил Сережа.- Наши придут, отомстят гадам за все. Вон уже близко грохочет, слышите?..
   Потом он страшно закричал и подломился в коленях.
   - Сереженька, сынок мой,- прошептала она и потеряла сознание.
   Прошло несколько томительных страшных часов. Рано утром 31 января, чуть забрезжил за окном синеватый рассвет, в коридоре забегали полицаи, застучали тяжелые двери, послышались брань, крики. Вскоре загремел засов в камере, где сидела Тюленина. В проеме двери выросла дебелая фигура полицая.
   - Сопова, на выход!
   Запихивая под платок выбившиеся косы, Аня вопросительно посмотрела на Александру Васильевну, потом на Шевцову:
   - Что мне взять с собой, Любочка? Может, бидончик?
   Люба первой из арестованных поняла, что сейчас должно произойти.
   - Какой там бидончик! - чужим голосом отозвалась Шевцова и разрыдалась.- Тебя на расстрел ведут, подруженька...
   Обнимая одной рукой припавшую к ней плачущую Любу, не торопясь, Аня повернулась к Александре Васильевне. Спокойно посмотрела в ее лицо большими ясными глазами.
   - Тетя Шура, если останетесь живы, скажите моей маме пусть не плачет. Я перед Родиной чиста, прожила свою жизнь честно.- Она помолчала.- Жаль вот только, что умираю, - пухлые, красиво очерченные губы Ани тронула едва заметная грустная улыбка,- а любви у меня еще и не было...
   Когда полицай широко распахнул двери камеры, пропуская Аню, Александра Васильевна увидела в коридоре нескольких парней со скрученными за спиной руками. И среди них - Сережу. Выглядывая из-за чьих-то плеч, он отыскивал среди арестованных мать. На секунду они встретились глазами.
   - Прощай, мамочка, спасибо! - подталкиваемый прикладом полицая, успел крикнуть он и уже не видел, как мать, жадно хватая ртом ледяной воздух, медленно опускается на Любины руки, на цементный пол, проваливается в безмолвную отрешенность. Потом, через какое-то время Люба расскажет ей, как сквозь решетку видела: в санках, окруженных полицейскими, Сережа до последней минуты смотрел на окна камер, очевидно, надеясь в одном из них еще хотя бы раз увидеть родное материнское лицо...
   Когда-то по большим праздникам в просторном новом доме по улице Ломоносова, 8, собирались все Тюленины. Со своими внуками приходили старшие дочери Александры Васильевны - Авдотья, Наталья и Марфа. С неизменным волнением переступал порог отчего дома Василий. После выхода в отставку подполковник В. Г. Тюленин поселился в родных местах. Часто навещали мать Мария, Феона, Надежда и Дарья.
   Будто птицы, возвращались в родное гнездовье.
   О чем бы ни шел разговор, само собой получалось, что сводился он к тем, кто ушел из этой большой дружной семьи навсегда. Вздохнет, бывало, тяжело Александра Васильевна, и все разом примолкнут, понимая, "что лежит у нее на сердце.
   - Сереженька мне снился вчерась. Близко, близко так подошел к оконцу и просит: впусти меня, мама...
   А потом начинала рассказывать о письмах, пришедших из разных городов страны, в которых дети и взрослые просили написать о Сереже, сокрушалась, что сама не может ответить каждому адресату, как ей того бы хотелось. За девяносто уже было Александре Васильевне...
   Впрочем, ни одно из писем, что приходили на улицу Ломоносова, не оставалось без ответа. На них по просьбе матери отвечали и члены семьи Тюлениных, и работники музея "Молодая гвардия". Словно искорки от большого огня, разлетались они по всей стране. От них зажигала сердца молодая поросль, принимающая эстафету старших. И, поправ смерть, живет Сережа Тюленин в благодарной памяти наших современников, шагает со всеми в общем строю. Вместе с шахтерами, как и другие молодогвардейцы, добывает уголь, в студенческих отрядах строит дома, с заводскими рабочими парнями перевыполняет производственные задания.
   Известно ли это было Александре Васильевне? Да. Только есть раны, которые ничем не залечишь. Матери, потерявшие детей в военном лихолетье, знают это.
   Каждый раз вечером, проводив, бывало, своих дорогих гостей, Александра Васильевна долго стояла у ворот, потом не спеша возвращалась в опустевший, притихший дом. На улице, где она жила, много новых людей. И всех знала она, все знали ее. Как и в те далекие годы, когда Сережа был еще маленьким, во дворе у нее часто можно было увидеть детвору. То попросят молодые матери: "Бабушка Шура, присмотрите, пожалуйста, за моим, я сейчас вернусь". Александра Васильевна всегда рада тому. То придут пионеры помочь ответить на письма, которые мать Сережи Тюленина получала со всех концов страны. Она усаживала их вокруг стола и тихо, немного нараспев начинала говорить:
   - Напишите, мои деточки, пионерам-сибирякам, что у нас сейчас весна. Все цветет и радует глаз. А как школу закончат, пусть приезжают к нам, в Краснодон. Да матерям их от меня по привету передайте с пожеланием здоровья, счастья.
   
   
   
   
   
   
   

СЕРГЕЙ

Из воспоминаний Нади Тюлениной о брате

   Мы жили в деревне Киселево Новосильского района Орловской области, когда в нашей семье родился Сережа. В 1926 году мы переехали в Краснодонский район, где отец стал работать забойщиком на шахтах.
   Семья наша состояла из 12 человек. Сергей был младший. Он любил родителей, внимательно относился к ним и к своим сестрам. Был упрямым и любознательным.
   В школе активно участвовал в кружках художественной самодеятельности, часто выступал на сцене: декламировал, пел частушки, танцевал.
   Но больше всего времени он отдавал занятиям в кружке авиамоделистов и рисованию. С детства он мечтал стать летчиком, дважды подавал документы в летную школу, но не был зачислен по возрасту.
   В 1942 году Сергей был мобилизован на строительство оборонительных сооружений. За несколько дней до оккупации Краснодона вернулся домой. 20 июля 1942 года, когда немцы входили в город, он стоял на улице и наблюдал за продвижением немецких войск. Через некоторое время вбежал в квартиру и стал возмущаться: "Нет, с этим мириться нельзя! Разве вы не видите, что делают эти варвары на улице? Заходят в квартиры, забирают все, что им понравится, заставляют женщин носить воду для их лошадей и уже успели развесить гнусные приказы. Только, я думаю, что приказы никто не будет выполнять. Нужно срывать их, а этих гадов уничтожать беспощадно".
   Сергей дружил с Володей Куликовым и Леней Дадышевым. С приходом немцев их дружба окрепла. Ребята стали чаще заходить к нам, о чем-то шептались, что-то переписывали. Сергей нередко возвращался теперь домой поздно, иногда утром. А случалось, и совсем не ночевал дома. В такие дни приходил усталый, измученный, но веселый и довольный. Мы догадывались, что в поджоге биржи, городской бани, в вывешивании флагов принимал участие и Сергей.
   Молодежь стала получать повестки для отправки в Германию. Чтобы избежать этого, Сергей устроился на работу в клуб. Он играл в струнном кружке, как и большинство молодогвардейцев.
   Как только начались аресты членов "Молодой гвардии", Сергей ушел из дому. Через некоторое время к нам пришла полиция с обыском. Вечером я встретила Сергея и Валерию Борц па квартире у моей сестры.
   Сергей, Валерия Борц, Олег Кошевой, Ольга и Нина Иканцовы попытались перейти линию фронта, но неудачно. 11 января Сергей, измученный, голодный, оборванный, вернулся домой. А через два дня он вместе со мною и сестрой Дашей перешел линию фронта в Глубокинском районе Ростовской области.
   Нам удалось связаться со своими частями. Сергей был зачислен в одно из подразделений, и вскорз с двумя бойцами его направили па разведку в город Каменск. Я осталась медсестрой в той же части. Во время разведки он попал в плен к немцам. Затем бежал из плена и возвратился домой.
   27 января 1943 года Сергей был арестован. Вскоре забрали отца, мать, конфисковали все вещи. В полиции Сергея сильно пытали в присутствии матери, устроили очную ставку с членом "Молодой гвардии" Виктором Лукьянчеико, по они не признавали друг друга.
   31 января Сергея пытали в последний раз, а затем его, полумертвого, вместе с другими товарищами повезли к шурфу шахты № 5...
   
    1947 год.
   
   
   
    
   

УШЕЛ В КРАСНОДОН

Из воспоминаний жительницы хутора Волченска Каменского района В. Д. Говорухиной о С. Тюленине

   В январе 1943 года к нам на квартиру зашел парнишка, раненный в правую руку, и назвался Сергеем Тюлениным. Мы жили очень бедно, и немцев у нас не было. Он рассказал, что ранили его в Каменске. В то время шли бои за этот город. Немцы бросили Сергея и других ребят в подвал и закрыли, а вечером начали расстреливать их. Сергея ранили в руку, он упал, на него начали падать другие. Когда все стихло, он пришел в себя, выбрался из-под трупов и ночью незаметно ушел из города. Мы обмыли его рану, покормили чем было, и он остался у нас ночевать.
   Я предлагала, чтобы он остался у нас, можно было перепрятаться, вокруг было много шахтенок, а кушать мы бы носили, но он отказался. Он прямо заявил: "Я их не боюсь!" После этого мы дали ему харчишек на дорогу, и он ушел в Краснодон.
   
    1964 год.
   
   

См. также:


Эльвира ЛЕГОСТАЕВА "ОТ КОЛЫБЕЛИ – К БЕССМЕРТИЮ"
Елена Курносова "Иллюзия"
(К 84-летию со Дня Рождения Сергея Тюленина)
Елена Курносова
"Два часа до бессмертия"
Елена Курносова
"Твой младший сын"