Нина Финкелыптей... рассказала мне о гибели 50 тысяч людей Каунасского гетто.

«Загнали нас в гетто в августе 1941 года. До войны я училась на первом курсе медицинского факультета. Первое время я не работала, потом пришлось из-за голода пойти на разгрузку картофеля на станцию. Там мы воровали картошку и приносили своим старикам. После разгрузки картофеля я работала в немецком кожевенном предприятии. Там работало 100 евреев.

Первая "акция", т.е. расстрел, была в августе (1941) года. Немцы потребовали 500 человек. Они требовали интеллигентов, молодых и хорошо одетых, для "архивного труда". Пошли еще 34 добровольца. Все это были врачи, студенты, юристы. Их расстреляли в 9 форте.

Первый большой расстрел был в начале сентября (1941) года. Немцы окружили часть гетто. Многих отправили в 9 форт. В малом гетто сожгли больницу, всех больных и весь персонал. В этот раз было расстреляно около 6 тысяч.

Самая большая "акция" была 28 октября 1941 года. 27-го вечером в гетто были вывешены объявления о том, что на завтрашнее утро все жи-тели гетто, до одного, должны явиться на площадь Демократов. В 6 часов утра на площади были все 28 тысяч. Немцы сказали, что будет произво-диться перепись. Когда посветлело, мы увидели, что площадь оцеплена. Пришел Рауке, толстый немец, и приказал полицейским делить семьи: направо и налево. Никто не мог понять, какая сторона погибнет, правая или левая. Сортировали весь день. Моя мать, у которой было воспаление легких, тут же на площади умерла. Многие здесь умирали.

На следующее утро мы увидели колонну, которая тянулась от гетто до 9 форта.

В этот раз погибло больше 12 тысяч.

После этого были почти ежедневные маленькие расстрелы. Большая "акция" была 26 октября 1943 года. Немцы объявили, что для Эстонии нужно 3 тысячи рабочих. В гетто ходили слухи, что в Эстонии будет лучше, чем в гетто, и некоторые пошли добровольно. Но нужного количества не набралось, тогда стали вылавливать по домам. Я тогда спряталась на чердаке. Больше мы об этой партии ничего не слышали.

27—28 марта 1944 года была "детская акция". Днем, когда все работоспособные были на работах, гетто было оцеплено, по улицам разъезжали машины с рупором, на площади стояли грузовики с громкоговорителями — музыка заглушала крики. Около грузовиков находились собаки, которые кидались на матерей, которые хотели ехать с детьми. Было увезено около 3 тысяч детей. После этого оставшиеся дети на улице не показывались.

В гетто начали строить убежища, где люди надеялись скрыться от облав.

7 июля 1944 года была объявлена эвакуация гетто. Но транспорта у немцев не было, и поэтому было объявлено, что люди могут идти добровольно. Всех вели в порт и грузили на баржи. Что с ними? Говорят, что все потоплены. В Вильно уже шли уличные бои. Мы, оставшиеся в живых, надеялись на Красную Армию и спрятались в убежищах. В среду 12 июля из гетто был вывезен последний официальный транспорт. После этого начали искать по убежищам. В нашем пряталось 22 человека, они были обнаружены 13 июля. Когда меня нашли, немец сказал мне: "Возьмите вещи, вы едете в Данциг". Я ему ответила, что смешно верить немцу, я сама знаю, куда меня ведут. Он мне сказал: "Вы удивительно недоверчивы". Нас пригнали на лесопилку. Сюда собрали еще 1500 человек. Потом стали выводить по 5 человек. Я удрала в дом, где жила литовка, которая обещала меня спрятать. Я видела из окна, как уничтожалось гетто. Поджигали каждый дом, я знала, что люди в убежищах задыхаются. Некоторые выбегали, тогда немцы стреляли в них и загоняли обратно в огонь. Дома взрывали. Так погибло около 2 тысяч. Все это длилось до 24 июля. 1 августа в городе не было больше немцев».


Эрбург Ирина. 1944 г., г. Москва.

РГАСПИ, Ф. М-4. Оп. 1. Д.226. ЛЛ. 54—56.