Из Вильнюсского гетто спаслось всего около 900 человек. Большинство из них убежало в партизанские отряды, остальные прятались в городе. Семья инженера Спокойного не могла уйти, так как у них был ребенок. Десять месяцев они прожили в канализационных трубах, под городом.

Михаил Спокойный и его брат — инженеры. Попав в гетто, они занялись устройством убежищ, куда могли прятаться люди во время немецких «акций».

Кроме того, у них были еще две задачи, одна - по поручению под-польного комитета гетто: устроить проход через канализацию с выходом через люк в город, чтобы в случае необходимости люди могли уйти из гетто. Вторая — найти место, где можно будет спрятаться людям, которые не смогут уйти в леса.

К сентябрю 1943 года были сделаны четыре подкопа [со стойками] из труб под разрушенные дома, в которых было устроено жилье.

Такое жилье было готово на Игнатьевской улице, и туда были от-несены сухари. Другое — на Стеклянной улице. Там было проведено электричество, сделан потайной выход во двор. На Стефановской улице была самая удобная «квартира», так как там работал дворником пожилой поляк, который до войны работал у Спокойного и теперь вызвался кормить его семью и остальных людей, которые будут жить под домом. Фамилия этого самоотверженного человека Акштулевич.

Михаил Спокойный рассказал, как он ушел жить в трубы: «23-го сентября 1943 года немцы окончательно ликвидировали гетто. 400 человек ушли по трубам в лес.

63 человека незаметно спустились в потайной вход. Это помещение выходило в трубы. Здесь было много места, были построены нары, про-ведено электричество, были радио и слуховой аппарат, выходивший во двор. Через две недели мы услышали, что немцы ломают наш вход. Мы ушли по трубам и расселились по разным "квартирам".

Моя группа в 18 человек поселилась под домом на Стефановской. Провели канализацию, построили двухэтажные нары. Комната была в 4,5 кв. метра. На каждого человека приходилось по 35 сантиметров. Жили четыре семьи. С нами было двое детей — мой сын Ося шести лет и 12-летняя Соня. У нас был установлен точный распорядок: каждая семья имеет право готовить, стирать, мыться два часа в сутки. Стоять в комнате мог только один человек. Варили мы в электрическом чайнике. Ели из консервной банки. Мы очень следили за чистотой, и эпидемических заболеваний у нас не было. Только один человек умер, мы его тут же и похоронили около трубы. Воздух у нас был очень тяжелый, ведь жили мы всего в четырех метрах от канализационной трубы.

Еду нам спускал дворник. Этот человек скрывал даже от жены и де-тей, что он нам помогает. Купить хлеб на 18 человек, достать картошку и хоть немного жиров — все это было очень трудно и рискованно. Мы все время лежали. Мучились больше всего от бездеятельности. Дети страдали еще больше нас... Мы просидели десять месяцев в непосредственной близости с нечистотами:

Канализационная труба имела один метр в диаметре. Ходить по ней нужно было, согнувшись. Она почти всегда была заполнена наполовину жидкостью. В сильные ливни уровень жидкости повышался. Течение становилось сильнее, и ходить по трубе было невозможно. В основные трубы жидкость била из боковых труб с большой силой...

Наконец Акштулевич сообщил, что в городе среди немцев паника. Стало ясно, что фронт близок. И тут началось самое трудное — погасло электричество, прекратилась вода, рядом оказалось убежище, которое было все время набито людьми, и Акштулевич больше не смог приносить еду».

Четыре дня шли бои в городе и 40 спасшихся людей сидели в трубах... Когда они вышли наверх, у них закружилась голова. Когда они захотели подбежать к красноармейцам, выяснилось, что они отучились ходить. У них болели глаза от света, они были покрыты фурункулами, но они радовались всему живому, всему яркому...

12-летняя Соня вынесла свой приговор немцам: «Я бы всех немцев, до единого, загнала в канализацию. Пусть они там всегда и живут. Да еще пусть каждую минуту думают, что их могут вынуть оттуда и уничтожить».


Эрбург Ирина. г. Москва

РГАСПИ, Ф. М-4. Оп. 1. Д. 226. Л. 14—18.