В теплое, солнечное утро 22 июня 1941 года ворвалась страшная весть о коварном нападении гитлеровской Германии на Советский Союз. Началась Великая Отечественная война. Весь советский народ встал на защиту своей Родины.
«От нас требуется величайшая организованность, дисциплина и хладнокровие, соединенные с большевистским напором, — говорил Александр Фадеев, выступая на митинге писателей Москвы. — Наглый , враг, преступно нарушив существующий договор, без объявления войны напал на наши мирные города. Но мы знаем неодолимую силу советского народа и не сомневаемся, что победа будет за нами. Писатели Советской страны знают свое место в этой решительной схватке». Писатели надевали военную форму, вступали в действующую армию, включались в великую всенародную борьбу. Они становились бойцами, командирами, по-литработниками, работали в редакциях фронтовых, армейских и дивизионных газет и писали стихи, рассказы, очерки. Слово вело в бой призывными стихами «Песни смелых» Алексея Суркова, «Священной войны» Василия Лебедева-Кумача, огненной публицистикой Ильи Эренбурга и Алексея Толстого, разящими врагов строками Константина Симонова, Михаила Шолохова, Леонида Леонова, Бориса Горбатова, Леонида Соболева и многих других писателей.
Сотни писателей ушли на фронт. И стали приходить известия о первых потерях. Аркадий Гайдар, Юрий Крымов... Двести семьдесят пять писателей пали смертью храбрых в боях за Родину.
С первых дней войны А. А. Фадеев, как член ЦК партии, ответственный секретарь Союза советских писателей, руководил перестройкой работы Союза с мирного на военный лад. Писательские силы расставлялись на боевых постах и направлениях, нужно было рассчитать, как наиболее целесообразно использовать бумажные ресурсы, обеспечить бесперебойный выпуск литературно-художественных журналов и «Литера-турной газеты» (вскоре она была объединена с газетой «Советское искусство» и стала выходить под названием «Литература и искусство», Фадеев некоторое время был главным редактором этой новой газеты).
Работая не считаясь со временем, отдавая всего себя людям, Фадеев не мог забывать и о том, что он писатель, что Родина ждет от него слов правды и мужества.
В июле 1941 года на страницах «Правды» публикуется его статья «Герои партизанской войны», в августе на собрании московских писателей он выступает с докладом «Первые итоги Отечественной войны».
В конце августа 1941 года А. Фадеев вместе с М. Шолоховым и Евг. Петровым едет на Западный фронт. Там Фадеев встретился со старым боевым товарищем, генералом армии Иваном Степановичем Коневым. Память вернула их к тому времени, когда они, молодые политработники, служили комиссарами бригад на Дальнем Востоке, вместе ехали на X съезд партии, сражались на кронштадтском льду...
«Наша встреча в эти очень тяжелые дни,— писал много лет спустя маршал И. С. Конев,— была, как я считаю, полезной и для меня, и для них (т. е. писателей. — Б. Б.). Для них она была полезна тем, что опи увидели кусочек войны, а для меня тем, что я почувствовал: страна правильно понимает, как нелегко нам приходится, и вот лучшие ее писатели приходят к нам, солдатам, идут на передовую, в боевые порядки. Не скрою, в те дни это было для меня большой моральной поддержкой. Кроме всего прочего, это создавало уверенность, что передовая паша интеллигенция готова до конца разделить нашу участь и, веря в окончательную победу, выдержать тот страшный натиск немцев, который уже привел их на дальние подступы к Москве».
Фадеев привез с Западного фронта очерки «Штурм немецкой обороны» и «Артиллерийская подготовка», которые были опубликованы в «Правде».
Осенью 1941 года, двинув в ход резервы, собрав значительные силы, фашистские захватчики прорвали наш фронт и начали наступление на Москву.
Для Фадеева, как и для всех участников ее обороны, наступили тяжелые дни. Писателей, способных носить оружие, изъявивших желание идти сражаться в народном ополчении, надо было направлять в ряды Красной Армии. Других — по возрасту или состоянию здоровья — эвакуировать в тыл, туда же переправлялись и семьи писателей.
Нужно было доставать эшелоны, обеспечивать эвакуированных продуктами питания. Вся эта работа лежала па Фадееве. Покидавшие Москву ехали в Татарскую АССР, Казахстан и Среднюю Азию. В Чисто-поль отправилась и семья писателя. На несколько дней Фадеев выезжал в Татарию, чтобы разрешить там все вопросы, связанные с размещением на новом месте большой группы писателей и их семей, и снова вернулся в холодную, грозно стоявшую против врага Москву.
В ноябре 1941 года ожесточенные бои шли уже на ближних подступах к ней. Гитлеровцы хвастливо писали, что видят в бинокли верхушки башен и колоколен Московского Кремля. Гитлер назначал сроки вступления своих полчищ в Москву и парада на Красной площади. Парад действительно состоялся в 24-ю годовщину Великого Октября. Это был парад советских войск, шедших на фронт защищать родную столицу. А месяц спустя Красная Армия, истребив в жестоких боях брошенные на Москву гитлеровские резервы, перешла в решительное наступление.
В январе 1942 года на армейской машине Фадеев как военный корреспондент «Правды» вновь выехал в действующую армию, в штаб фронта под Ржевом.
Прибыв туда, он просит направить его вслед за наступающими частями, ушедшими западнее города. Фадеева отговаривают, предостерегают об опасности: паши части еще недостаточно закрепились, возможпо появление танков противника, кроме того, территория простреливается с двух сторон.
— А вы полагаете, что бомбы, падающие на Москву, приятнее? — отвечает Фадеев, обезоруживая собеседников.
Вместе с постоянным военным корреспондентом «Правды» Б. Полевым и корреспондентом Совинформбюро А. Евновичем Фадеев выезжает на передовые позиции. Он хочет видеть подлинную войну. Он считает себя ие вправе писать с фронта, если не увидит все своими глазами.
И вот корреспонденты на передовой.
«...Неуютное местечко... С утра до вечера в белесом январском небе, будто прицепившись к нему, висят двухфюзеляжные немецкие корректировщики, именуемые по-солдатски «фриц с оглоблями» и «очки». Стоит машине выбраться на дорогу, как неприятельские артиллеристы тотчас же кладут сзади и спереди аккуратнейшую вилку и со своим прославленным педантизмом начинают ее сужать. Тут уж бросай всо и закапывайся в снег,— вспоминает Борис Полевой...— Бьют по скоплению людей, бьют по кострам, по любому дымку. Не брезгают и отдельным бойцом, если он зазевается на открытом месте.
Ходим только по лесу. Странный это лес. Он весь посечен и поломан вражескими снарядами и минами. По ночам на машинах с величайшей осторожностью, без огней, по дорогам, вьющимся по дну подмерзших оврагов, подвозят боеприпасы.
Фадееву не сидится. Он все время бродит от артиллеристов к саперам, от саперов к пехоте... У него обозначились бородка и усы, отчего он сразу стал похож на партизана Вершинина из ивановского «Бронепо-езда».
Возвратившись в штаб, писатели обрабатывали собранные материалы. В эти дни в штаб был доставлен пленный фашист. При обыске под его мундиром обнаружили брезентовую ленту, обмотанную вокруг тела, со множеством карманчиков, в которых находились награбленная в разных странах валюта, золотые монеты, золотые коронки, сорванные с зубов его жертв, золотые сережки, вырванные из чьих-то ушей. Этот грязный, пропахший потом, рыжий эсэсовец вызывал чувство омерзения, но он отложился в цепкой памяти писателя, чтобы потом появиться на страницах «Молодой гвардии» в образе Петера Фенбонга.
С Калининского фронта Фадеев привез в «Правду» корреспонденцию «Изверги-разрушители и люди-созидатели».
В апреле 1942 года Фадеев вместе с ленинградским поэтом Николаем Тихоновым вылетает в Ленинград.
Ленинград — город, защищая который Фадеев пролил кровь на кронштадтском льду, город, в который он нередко приезжал по литературным делам и подолгу жил в нем.
«Ленинград! Каким „я увижу его? — думалось писателю. — Каким он стал после всех трудностей первой военной зимы? Как выглядят его дома, улицы? Что передумали и перечувствовали за это время его люди? И каковы они теперь?..»
С аэродрома в город ехали на военном грузовике. Дул холодный, пронизывающий ветер, доносивший раскаты дальних одиночных орудийных выстрелов. И вот в неясном, рассеянном свете ночи показались величественные и прекрасные перспективы Ленинграда: Нева, спокойно и величаво катившая свои холодные воды, набережные, каналы, дворцы, громада Исаакия, Адмиралтейство и . Петропавловская крепость, вознесшие острые шпили к ночному небу.
«Город великих зодчих,— вспоминал А. Фадеев,— раскинулся передо мной совершенно такой же, каким я много раз видел его до войны. В его стройных перспективах, в его цельных ансамблях, в его строгости и размахе было что-то бесконечно прекрасное.
...Несокрушимый, он стоял, мощно раскинувшись в пространстве,— строен и величав».
Фадеев остановился у поэта Н. С. Тихонова, где много раз, бывал до войны. Теперь в квартире было холодно и темно. От разрывов снарядов вылетели стекла в окнах, и они были заменены фанерой. По случаю приезда гостя горели две самодельные коптилки, затопили печку-буржуйку.
«То, что мы здесь пережили, это было испытание характера,— рассказывала Фадееву Мария Константиновна, жена поэта.— Из нормальных здоровых людей прежде всего умирали те, кто был слаб характером, кто морально опускался, утрачивая волю к труду, и слишком много внимания обращал на желудок. Я уже видела — если человек перестает мыть шею и уши, перестает ходить на работу и сразу съедает свой паек, лежа под одеялом,—это не жилец на белом свете. Но мы, русские люди,— трехжильныё. О ленинградцах можно сказать, что они выжили назло врагу».
На следующий день, знакомясь с военным Ленинградом, Фадеев увидел следы разрушений, дома, зиявшие темными провалами окон, развороченные фугасными бомбами и снарядами. Но в городе — на его ули-цах и площадях — было чисто. Чувствовалось, что самое страшное — холодная и голодная зима 1941— 1942 годов — осталось позади. По проложенной прямо по льду Ладожского озера Дороге жизни была налажена доставка оружия, боеприпасов, продовольствия.
Писатель навестил свою двоюродную сестру, Веронику Михайловну, с которой вместе вырос в семье Сибирцевых. Сколько трудностей и опасностей пережила эта скромная и вместе с тем героическая женщина! Днем она выполняла тяжелую работу, а ночью дежурила на крыше дома, обезвреживала сбрасываемые немцами с самолетов зажигательные бомбы. И таких женщин было в Ленинграде немало, на них в значительной мере держалась оборона и жизнь осажденного врагами города. Недаром Фадеев писал о них с чувством благоговения: «В памяти человечества навеки сохранится прекрасный и величественный облик ленинградской женщины-матери, как символ великой и бессмертной всечеловеческой любви, которая — придет время! — будет господствовать над всем миром».
Враг систематически обстреливал город на Неве, рушились все новые и новые здания, гибли люди... Но жизнь в осажденном городе продолжалась. Ленинградцы работали, ленинградцы читали газеты, жур-налы, книги, ленинградцы слушали музыку. Когда в концертном зале исполнялась Седьмая симфония Д. Д. Шостаковича, созданная им в самые тяжелые месяцы блокады, достать билет было почти невозможно.
Искренне восторгался Фадеев ленинградской «энтузиастической», как он назвал ее, молодежью. Он подружился с работниками радиокомитета, которые, несмотря на обстрелы и бомбежки, обосновались на седьмом этаже здания и обеспечивали четкость и бесперебойность радиопередач.
Он не мог без глубокого внутреннего волнения беседовать со школьниками и их учителями, которые спрашивали его о новом человеке, как о человеке будущего, даже не догадываясь, как заметил Фадеев, что они и есть эти самые новые люди, рожденные социалистическим строем.
«Великий труд охраны и спасения города, обслуживания и спасения семьи выпал па долю ленинградских мальчиков и девочек. Они потушили десятки тысяч зажигалок, сброшенных с самолетов, они потушили не один пожар в городе, они дежурили морозными ночами на вышках, они носили воду из проруби на Неве, стояли в очередях за хлебом... И они были равными со своими отцами и матерями в том поединке благородства, когда старшие старались незаметно отдать свою долю пищи младшим, а младшие делали то же самое по отношению к старшим...
И самый великий подвиг школьников Ленинграда в том, что они учились. Да, они учились, несмотря ни па что, а вместе и рядом с ними навеки сохранится в истории обороны города прекрасный и мужественный облик ленинградского учителя. Они стоят одни других — учителя и ученики»,—так писал Фадеев о ленинградских детях и их учителях.
Ему часто приходилось выезжать на участки фронта и на корабли, в школы и в клубы. Его спутниками были ленинградские писатели Александр Прокофьев, Всеволод Вишневский, Николай Тихонов, Вера Инбер, Ольга Берггольц, Александр Крон, Виссарион Саянов, Анатолий Тарасенков, Александр Розен, Илья Груздев, Николай Браун, Илья Авраменко.
Фадеев выступал с докладами о жизни страны, о развитии советской литературы. Приезд автора «Разгрома» поднимал дух ленинградцев. Фадеев много сделал для оставшихся в городе писателей. По его наг стоянию больным и ослабевшим писателям и их семьям была оказана помощь, некоторых эвакуировали на Большую землю. Оставшимся, пострадавшим от войны и голода, помогли одеждой и продовольствием.
Статьи и очерки Фадеева, написанные в Ленинграде и публиковавшиеся в газетах и журналах, пользовались успехом у читателей, особенно у ленинградских.
Летние и осенние месяцы 1942 года писатель был занят большой организаторской работой. Он — председатель пресс-бюро при Президиуме Союза советских писателей, под его руководством и при его участии проходят писательские пленумы братских литератур народов СССР. Фадеев выступает с докладом «О литературной критике» на заседании Президиума Союза писателей, а 8 ноября 1942 года на торжественном собрании в Колонном зале Дома Союзов читает, доклад «Советская литература за 25 лет и ее борьба против германского фашизма».
В этом докладе подводились итоги работы писателей в дни войны. Фадеев говорил о том, что советская литература все чаще и чаще обогащается значительными, художественно зрелыми произведениями. В числе их он назвал пьесы «Русские люди» Константина Симонова и «Фронт» Александра Корнейчука, повесть «Радуга» Ванды Василевской, рассказы Михаила Шолохова, Леонида Соболева, Александра Довженко, Андрея; Платонова, Вадима Кожевникова.
«Нет большей чести для советского литератора и нет более высокой задачи у советского искусства, чем повседневное и неустанное служение оружием художественного слова своему народу в грозные часы битв,— говорил Фадеев. — Показать лучшие кадры наших военных людей, воспитывать на их примере все новых и новых славных бойцов и командиров — это насущная задача советской литературы, это ее ис-торическая миссия».
В декабре 1942 года А. Фадеев выехал на Центральный фронт.
По нескончаемым дорогам войны, буксуя, вздымая тучи снежной пыли, ползли грузовики, ревели могучие тягачи, волоча тяжелые пушки. Танки, лязгая гусеницами, прокладывали себе путь через сугробы, за ними шла на запад советская пехота. Это после окружения немецко-фашистских войск под Сталинградом ширилось наше зимнее наступление 1942—1943 годов.
Фадеев побывал в авиасоединении, которым командовал Герой Советского Союза Г. А. Байдуков. Славные летчики-штурмовики поддерживали наступательные операции нашей нехоты. Несколько дней провел Фадеев в их дружной семье. И вскоре, 17 и 18 декабря 1942 года, в «Правде» был напечатан его очерк «Летный день».
Летчики перебросили писателя на Калининский фронт, под Великие Луки.
Здесь кровавой бороздой пролег рубеж войны. По эту сторону рубежа жили и трудились люди, здесь труд был священен, как священно имя матери, здесь брат значило брат, друг значило друг, товарищ — то-варищ.
«Там, по ту сторону рубежа,— писал в одном из своих очерков этой поры Александр Фадеев,— гуляла смерть. Выродки в образе людском разрушали все, созданное трудом поколений людей, терзали и мучили людей за то, что они труженики, за то, что они братья и товарищи между собой. Там, на десятки верст в глубину и на сотни верст по фронту, простиралась мертвая снежная пустыня с торчащими из-под снега остовами труб и обугленных строений, и вороны клевали трупы людей, когтями докапывались до них под снегом.
Выродки уничтожили все, что могло говорить о счастливой жизни и свободном труде на земле, и сами, коченея от стужи, боясь русского морозного ясного солнца, зарывались в землю, уродовали, коверкали и насиловали ее, чтобы как-нибудь зацепиться за нее и продлить свое скотское существование».
Шла тяжелая битва за старинный русский город Великие Луки, находившийся в руках врага: огрызалась немецкая артиллерия, фашистские самолеты бомбили наши позиции, немецкая пехота не раз начинала контратаки. Но шаг за шагом, методично советские воины выбивали фашистов из города, освобождая дом за домом, улицу за улицей, квартал за кварталом. Фадеев и Борис Полевой стали свидетелями этого наступления. Город дрожал от артиллерийской канонады, был затянут дымами пожарищ. Все было в эти дни: и минометные и артиллерийские обстрелы, и ночлег в блиндаже, из которого только что выбили гитлеровцев, и встречи с беженцами, и многое другое. «В течение семи-восьми дней шла борьба за дома и улицы, сопровождавшаяся сильными боями в воздухе и ар-тиллерийским огнем... Потом, когда была занята половина города, мы перебрались в эту часть и здесь повидали столько величественного, трагического и прекрасного, что об этом вкратце не расскажешь»,— писал Фадеев с, фронта жене А. И. Степановой. Даже в суровую военную пору Фадеева никогда не. покидал оптимизм, чувство юмора, умение доставить окружающим приятное.
Однажды военные корреспонденты разместились в здании школы под Великими Луками. Тут же ютились старая учительница и несколько семей колхозников с малыми детьми: их дома были разрушены фашистами. По инициативе Фадеева решили организовать елку для детворы, чтобы хоть немного скрасить суровые будни войны. Собрали имеющуюся у корреспондентов снедь, принесли елку. Для ее украшения в ход пошли бритвенные лезвия, стаканчики для бритья, пробки от одеколонных пузырьков, форменные пуговицы, вата из индивидуальных пакетов. Даже Деда Мороза соорудили из шапок-ушанок. И когда началось веселье, Фадеев плясал вместе со всеми.
После боев за Великие Луки Фадеев снова в Ленинграде. Здесь он пробыл до середины марта, узнал о ликвидации крупной группировки немецких войск в Сталинграде.
Возвращение Александра Александровича в Москву совпало с развернувшимся на многих фронтах наступлением наших войск. Шло освобождение Донбасса, фашистам был нанесен удар под Ленинградом, а летом в Москве прозвучал первый праздничный салют — в честь освобождения Орла и Белгорода.
Встречи с воинами Красной Армии, с героическими защитниками города Ленина углубили у Фадеева понимание жизни, сущности советского характера, рожденного социалистическим строем человека. Он воплощает образ этого нового человека в книге «Ленинград в дни блокады», в статьях и очерках.
«Отечественная война... подняла на гребень, как великую, могучую, непреоборимую силу, все самое истинно прекрасное, что было воспитано в советском человеке двадцатью пятью годами советского строя. Показать это самое прекрасное как великую непреоборимую силу во всемирной схватке с самыми мрачными, зверскими, античеловечными силами в развитии чело-вечества,— говорил Фадеев на собрании московских писателей в марте 1943 года,— в этом, можно сказать, историческая миссия советского искусства».
В то же время Фадеев чувствует, что рамки очерков тесны для решения этой задачи. Летом 1943 года Центральный Комитет ВЛКСМ передал писателю для ознакомления три тома материалов и документов, собранных комиссией ЦК в освобожденном Краснодоне, и предложил ему написать книгу о подпольной организации «Молодая гвардия». Фадеев, прочитав эти волнующие документы, которые, по его словам, «могли бы расплавить камень», горячо взялся за работу. Он понял, что именно на этом материале — столь близком ему самому по воспоминаниям юности — он создаст ту «книгу жизни», о которой постоянно мечтал.
14 и 15 сентября 1943 года «Правда» опубликовала. Указы Президиума Верховного Совета СССР о присвоении посмертно звания Героя Советского Союза боевой пятерке членов штаба «Молодой гвардии» Олегу Кошевому, Ивану Земнухову, Сергею Тюленину, Ульяне. Громовой, Любови Шевцовой; о награждении орденами Отечественной войны 35 членов «Молодой гвардии», о награждении орденами Красной Звезды 6 оставшихся, в живых молодогвардейцев.
«Пройдут годы, исчезнет с земли гитлеровская погань, будут залечены раны, утихнет боль и скорбь, но никогда пе забудут советские люди бессмертный подвиг организаторов, руководителей и членов подпольной комсомольской организации «Молодая гвардия»,— писала «Правда». — К их могиле никогда не зарастет народная тропа».
В этом же номере был напечатан очерк А. Фадеева «Бессмертие». Писатель рассказывал о героических делах «Молодой гвардии», давал краткие, но выразительные характеристики пяти отважным молодогвар-дейцам.
«...Во время страшных пыток, которым подвергли членов «Молодой гвардии» озверевшие враги, с невиданной силой раскрылся нравственный облик юных патриотов нашей Советской Родины, облик такой духовной красоты, что он будет вдохновлять еще многие и многие поколения молодежи,— писал Фадеев. — «Молодая гвардия» — это не одиночное, исключительное явление на территории, захваченной немецкими оккупан-тами. Везде и повсюду борется гордый советский человек. И хотя члены боевой организации «Молодая гвардия» погибли в борьбе, они бессмертны, потому что их духовные черты есть черты нового советского человека, черты народа страны социализма».
Александр Александрович вылетел в Ростов, а оттуда на попутной военной машине добрался до ставшего уже легендарным Краснодона. Он шагал по его улицам, выходил на берег Каменки, задумчиво стоял у шурфа шахты № 5, склонял голову у могилы казненных героев в городском парке, заходил в скромные домики, где еще совсем недавно жили молодогвардейцы. Он пробыл в Краснодоне около месяца, и его уже все знали. Бережно, как реликвии, приносили ему то, что уцелело в буре войны: фотографии погибших, их школьные тетради, дневники.
Образы будущих героев стали оживать в его сознании, мысленно он уже представлял композицию будущего произведения.
Началась почти двухлетняя работа Фадеева над романом. В зимние метели и в осенние дожди, летними лунными ночами и в дни осеннего листопада Фадеев часами сидел за своим рабочим столом *, много раз переделывал написанное, шлифуя каждую строку. Изредка бывал в Москве, дважды выезжал на фронт: надо было встретиться с одним из немногих оставшихся в живых молодогвардейцев — Иваном Туркеничем, на-ходившимся в действующей армии. Летом 1944 года Фадеев с болью в сердце узнал, что Туркеиич погиб в бою за Вислу в Польше.
Фадеев писал роман, когда во всем мире ощущалась могучая поступь нашей армии, приближавшейся к логову фашистского зверя, когда над Москвой гремели праздничные салюты в честь побед советского оружия.
Ни в одном из предыдущих романов Фадеева не ощущаешь такой близости автора к героям, как в «Молодой гвардии». Это и не удивительно: по словам Фадеева, многие страницы романа «писаны кровью его сердца».
Не в силах сдержать своего волнения, он оставлял па полях собранных материалов выразительные пометки. Вот один из примеров: Фадеев читает воспоминания М. А. Борц * о Любе Шевцовой. В них рассказывается, как однажды в тюрьме никогда не унывавшая Люба получила передачу от своей мамы, поставила у ног корзинку, стала извлекать оттуда содержимое, покачивала головой, смеялась и пела на мотив известной песни, несколько переиначив ее слова: «Люба, Любушка, Любушка-голубушка, я тебя не в силах прокормить!» Полицаю, приносившему в камеру передачу, Люба крикнула вслед: «Скажите матери, что ее Люба жива, здорова, просит, чтобы побольше передавала борща!» И тут же на полях взволнованный Фадеев написал о Любе: «Милая! Прелесть моя!»
* Над романом Фадеев работал в дачном подмосковном поселке Переделкино.
** Мать члена «Молодой гвардии» Вали Борц.
А. В. Фадеева, мать писателя, которая в это время жила вместе с ним в Переделкино, рассказывала, что она не раз слышала сквозь дверь рабочего кабинета глухие рыдания сына.
В 1945 году главы из романа печатались в «Комсомольской правде» и журнале «Знамя», а в конце года «Молодая гвардия» вышла отдельной книгой.
Когда роман впервые увидел свет, многих удивило то, как мог Фадеев за столь короткое время освоить и художественно осмыслить такой огромный материал. «Я не помню из истории литературы, чтобы романист в такой близости шел следом за действительными событиями, художественно воплощая их в романе, как это сделано в «Молодой гвардии»,— говорил писатель К. А. Федин.
А несколько позднее М. А. Шолохов скажет: «Пожалуй, как никто из нас — прозаиков-, Фадеев обладает чудесной-особенностью глубоко и взволнованно писать о молодежи, и в «Молодой гвардии» в полную меру раскрылась эта черта его большого таланта».
Фадеев не считал роман полностью законченным. «Для меня это еще совсем не остывший, кусок металла, до' которого еще нельзя дотронуться рукой, многого еще не вижу,— говорил Фадеев. — Мне нужно еще не-которое время, чтоб я мог объективным глазом посмотреть на все, и тогда придется с годами некоторые вещи постепенно поправлять, дополнять, вычеркивать».
В дальнейшем — уже после окончания Великой Отечественной войны, ознакомившись с новыми материалами и документами о Краснодонском подполье, учтя критические замечания периодической печати и советы читателей, он снова возвратился к работе над романом.
В новой своей редакции роман вышел из печати в 1951 году. Были заново написаны семь глав, переработаны и дополнены двадцать пять глав. В новой редакции романа подробнее рассказано о подпольно-партизанской борьбе в области и Краснодоне, а главное — восстановлена историческая правда в изображении руководящей роли Коммунистической партии. 23 де-кабря 1951 года газета «Правда» отмечала: «Основное достижение писателя состоит прежде всего в правдивом изображении того, как партия направляла усилия народа в борьбе с врагом. Эта важнейшая тема раскрыта в художественно выразительных образах большевиков; в реалистических сценах, дающих широкое изображение деятельности партийной организации, картины народной жизни в годы Великой Отечественной войны... Писатель дал правдивое и широкое художественное обобщение типичных явлений нашей жизни».
Роман «Молодая гвардия» лиричен по стилю, писатель не просто повествует, но и выражает свои чувства, свое отношение к происходящему в виде прямых лирических обращений к героям романа. Так родились вели-колепные строки поэзии в прозе — о руках матери, о верном друге, о подвигах, столь характерные для всего романа, собравшего воедино реалистический и романтический стиль повествования.
Любовь Фадеева к Украине, знание еще с юношеских лет украинского языка * и передовой народной культуры помогли писателю постичь и глубоко проникнуть в существо характеров героев романа, передать особенности русско-украинского быта, речи.
* В близкой Фадееву семье Сибирцовых знали и любили украинский язык (М. Я. Сибирцев вырос на Украине), в Чугуевке и в окрестных селах жило много украинцев,
Работа над украинской темой обогатила стилевые возможности писателя, заставила его обратиться к гоголевским традициям, к украинскому песенному творчеству в изображении природы и людей, сблизила А. Фадеева с «романтической школой» советских украинских писателей (Ю. Яновский, А. Довженко и др.), с их проникновенным лиризмом и романтизацией жизни.
Создавая «Молодую гвардию», Фадеев вспоминал и свою далекую юность, прошедшую на берегах Тихого океана, юность большевика-подпольщика и красного партизана. Картины и образы тех пламенных лет вставали перед Фадеевым, вступая в соединение с краснодонским материалом, образуя чудесный сплав.
Образы комсомольцев — наибольшая удача Фадеева. Молодые патриоты, горячо любящие свое Отечество, надежные и верные помощники партии, молодые орлята, расправившие в годы войны свои крылья — такими изобразил их А. А. Фадеев. Для них, воспитанных в условиях советского строя, советской жизни, «которая была для них такой же естественной жизнью, какой живут в поле жаворонки», для них не могло быть иного пути, кроме избрапного ими, ибо их Отечество «находилось в беде, такой беде, что ни видеть это, ни думать об этом нельзя было без острой боли сердечной. Надо было действовать, действовать немедленно».
Крупным планом показал А. А. Фадеев пятерых комсомольцев, составляющих ядро штаба «Молодой гвардии»: Олега Кошевого — юношу, воспитанного на произведениях Горького и старавшегося во всем походить на Павла Корчагина; Ваню Земнухова, молодого поэта, которого за глубокие знания товарищи не без уважения называли «профессором»; Сережу Тюленина, подвижного как ртуть, смелого и бесстрашного, ини-циатора и исполнителя многих славных дел «Молодой гвардии»; поэтичную, умную, собранную и хладнокровную Улю Громову; находчивую, бесстрашную, жизнерадостную и обаятельную Любу Шевцову.
Фадеев очень любил своих юных героев. О каждом из молодогвардейцев он сказал свое доброе слово. «Я старался,— писал он,— не пропустить ни одного из выдающихся дел «Молодой гвардии». Он закончил роман перечнем фамилий и имен погибших героев «Молодой гвардии». В этом перечне отсутствует один из ее организаторов — Виктор Третьякевич.
Теперь известно, что в 1943 году враги очернили отважного комсомольца. Это и помешало Фадееву ввести Третьякевича в свой роман. Только в 1959 году на одном из судебных процессов над фашистскими пособниками было установлено, что мужественный герой «Молодой гвардии» был оклеветан врагами из ненависти к нему, за его стойкость и преданность Родине.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1960 года В. И. Третьякевич был посмертно награжден орденом Отечественной войны I степени.
Но когда открылась правда о мужественном комсомольце, Фадеева уже не было в живых.
Использовав в «Молодой гвардии» документальный материал, передав индивидуальные особенности биографии героев, сохранив их имена, писатель вместе с тем сумел раскрыть в художественно-обобщенной форме черты и свойства советской молодежи, которые он сам охарактеризовал следующими словами: «Самые, казалось бы, несоединимые черты — мечтательность и действенность, полет фантазии и практицизм, любовь к добру и беспощадность, широта души и трезвый расчет, страстная любовь к радостям земным и самоограничение,— эти, казалось бы, несоединимые черты вместе создали неповторимый облик этого поко-ления».
Однако писатель возражал против попыток отожествления героев романа с реально существовавшими их прототипами: «Хотя герои моего ромапа носят действительные имена и фамилии, я писал пе действительную историю «Молодой гвардии», а художественное произведение, в котором много вымышленного и даже есть вымышленные лица. Роман имеет на это право».
С любовью выписаны Фадеевым образы людей старшего поколения, образы коммунистов, верных сынов народа. Центральным героем романа стал Иван Федорович Проценко. Этот мужественный человек принадлежал к тем людям, о ком Фадеев писал: «Все время войны, от первого ее дня до нынешнего, было слито для этих людей в один беспрерывный день труда такого нечеловеческого напряжения, какое под силу только закаленным, богатырским натурам... Отпадала одна часть Донбасса, за ней другая, потом третья, но с тем большим напряжением трудились они на оставшихся частях... И если уже ничего нельзя было выжать из энергии других людей, они вновь и вновь выжимали ее из собственных душевных и физических сил, и никто не мог бы сказать, где же предел этим силам, потому что им не было предела». А когда гитлеровцы временно захватили Донбасс, Проценко возглавил борьбу партизан и подпольщиков, направлял деятельность «Молодой гвардии».
Удался Фадееву и образ коммуниста Филиппа Петровича Лютикова. «В разных областях деятельности можно встретить много самых различных характеров партийного руководителя с той или иной особенно заметной, бросающейся в глаза чертой,— писал А. Фадеев. — Среди них едва ли не самым распространенным является тип партийного работника-воспитателя. Именно к такому типу работника-воспитателя принадлежал Филипп Петрович Лютиков».
Лютиков был секретарем подпольного Краснодонского райкома партии, возглавлял борьбу коммунистов и комсомольцев против фашистских захватчиков. «Я положительно был влюблен в этого старика и писал о нем с огромным удовольствием и свободой»,— вспоминал А. Фадеев.
«Мы, большевики, привыкли к смерти... — говорит в романе коммунист Валько своему товарищу по заключению. — Нас, большевиков, какой только враг не убивал! Убивали нас царские палачи и жандармы, убивали юнкера в октябре, убивали беляки, интервенты всех стран света, махновцы и антоновцы, кулаки по нас стреляли из обрезов, а мы все живы любовью народной. Нехай убьют и нас с тобой немцы-фашисты, а все ж таки им, а не нам лежать в земле».
Много места в романе отведено тем, кого называют рядовыми советскими людьми, тем, кто был опорой коммунистов и комсомольцев в их борьбе против врагов Родины, тем, кто был сам участником этой борьбы.
Удачны в романе образы родителей молодогвардейцев, особенно старых шахтеров — деда Тюленина, старого Кондратовича, старика Земнухова.
Фадеев создал также выразительные образы бойцов и командиров Красной Армии.
Роман «Молодая гвардия» построен по принципу антитезы: прекрасному, светлому миру социализма противостоит мир зла и черной ненависти, мир фашизма. Галерея образов врагов весьма разнообразна: от фашистских генералов фон Венцеля и Клера до эсэсовца Фенбонга, тупой грязной скотины и кровавого палача. «Придет время, я тоже вымоюсь и буду вполне опрятным человеком... стану обыкновенным промышленни-ком, или торговцем, или просто лавочником, если хотите, и вы станете покупать у меня для своего стола вполне доброкачественные сосиски», — рассуждает Фенбонг в разговоре с воображаемым джентльменом, пред-ставляющим западный «свободный мир». И не удивительно: ведь фенбонги порождены империализмом, составляют его суть, необходимы для его дальнейшего существования.
Послевоенная жизнь подтвердила правильность прогноза, данного Фадеевым. Десятки тысяч уцелевших фенбонгов нашли, как известно, приют и убежище в Западной Германии и других капиталистических стра-нах, стали бизнесменами, «почтенными джентльменами», а некоторые из них и по сей день выполняют роль палачей, душителей свободы, слуг империализма в странах Азии и Африки, народы которых борются за освобождение от колониального гнета.
Своим романом Фадеев предупреждал читателей, что хотя фашисты уже обречены, но живет еще то, что их породило и порождает: власть денег над людьми, буржуазный строй, империализм. «Эта язва людоедства, более страшная, чем чума, будет разъедать мир до тех пор, пока благами мира будут пользоваться не те люди, которые их создают, пока неограниченной властью над людьми будут пользоваться выродки человечества, сосредоточившие в своих руках богатства мира». Со страниц фадеевского романа звучало предупреждение, подобное фучиковскому *: «Люди, я любил вас, будьте бдительны!»
* Юлиус Фучик — чехословацкий герой-коммунист, казненный фашистами, автор книги «Репортаж с нетлей на шее».
Фадеев не скрыл от читателей, что в нашей среде нашлись подлые люди, пошедшие на службу к фашистам: иные — отравленные буржуазной классовой ненавистью, до времени притаившиеся, другие — из-за корысти и малодушия, вследствие неправильного воспитания, собственного эгоизма и презрения к людям. Фадеев выносит суровый приговор этим жалким отщепенцам.
В романе «Молодая гвардия» Фадеев запечатлел не только бессмертные подвиги и героическую борьбу коммунистов и комсомольцев Донбасса против фашистских оккупантов, но рассказал и о становлении советского Донбасса, о том, как он стал жемчужиной Украины, как создавалась его трудовая слава, как в необозримой степи возникли шахты-гиганты, выросли шахтерские города, утопающие в зелени садов, как советские люди создали счастливую жизнь в этих засушливых знойных краях, воспитали новое поколение молодежи, продолжающее героические традиции отцов и дедов.
Роман «Молодая гвардия» — это пламенный гимн в честь советского народа, советского человека, победившего своих врагов. «Никакому человеку в истории не выпадало столько, сколько выпало нам на плечи: а видишь, не согнулись»,— говорит своим романом Фадеев.
«Что может быть у нас самого дорогого на свете, ради чего стоит жить, трудиться, умирать? То ж наши люди, человек!.. Сколько труда, невзгоды принял он на свои плечи за наше государство, за народное дело! В гражданскую войну осьмушку хлеба ел — не роптал, в реконструкцию стоял в очередях, драную одежду носил, а не променял своего советского первородства на галантерею. И в эту Отечественную войну со счастьем, с гордостью в сердце понес он свою голову на смерть, принял любую невзгоду, труд,— даже ребенок принял это на себя, не говоря уже о женщине,— а это- ж все наши люди... Мы вышли из них, все лучшие, самые умные, талантливые, знатные наши люди,— чсе вышли из них, из простых людей!»
Эти слова — ключ к пониманию образов советских людей, созданных А. Фадеевым. В этих словах — ключ к пониманию успехов социализма, нашей победы над коварным и сильным врагом в Великой Отечественной войне.
