НЕТ ДРУЗЬЯМ ПОКОЯ

   Как могло попасть под крышу Петрусевой хаты знамя? "Наверно, с этим знаменем ходили на митинги Степан Дунец и его товарищи, когда боролись они с богачами".
   Так предполагал Юзик. Петрусь сразу же его высмеял: "Разве же станет дед Степан на чужом чердаке хранить стяг? С чего бы это?" Юзик стал тогда доказывать:: они нашли военное, полковое знамя, то самое, из-за которого погибли под пытками красноармейцы в Промышлядах. Но попробуй докажи это Петрусю или тому же Феде! Мало разве видели они боевых красноармейских знамен в сентябрьские дни освобождения? И на каждом было написано: стрелковый полк такой-то или еще что-нибудь в этом роде. А тут только: "Пролетарии всех стран..." Нет, не красноармейское, не военное это знамя.
   Друзья уговорились: "Про находку - никому!" Юзик советовал рассказать деду Степану или Анне Иосифовне, но потом все же послушался Петруся.
   - Никто не должен пока знать. Забыли, что в Промышлядах было? В школе, смотрите, не проговоритесь!..
   А школу все-таки открыли.
   Она была подремонтирована немного.
   Под командованием Петруся мальчишки побелили печь. Застеклили они и окна. Снизу прибили доски, а в оставшийся просвет вставили пустые бутылки. Скрепили их глиной. Вид, может, и не ахти какой хороший, но солнечный свет проходит. Плещется, дробится в зеленоватых бутылках и веселыми цветными бликами рассыпается по классу.
   Два других окна - целые. Так что света хватает.
   В тот день, когда открывали школу, хрупкая, худенькая Анна Иосифовна показалась ребятам высокой и сильной. В нескольких километрах от Криниц - фашисты. Они казнили недавно учительницу в Сосницах. Они спалили Огородники и каждую минуту могут нагрянуть сюда. А вот она, Анна Иосифовна, приглашает детей войти в свою школу.
   Петрусь и Федя, хоть и в разных классах, а учиться будут в первой смене и сидеть будут в одной комнате. Чего еще можно желать? Прибежала к школе Зося. Обычно ребята привыкли видеть ее веселой. Она смеялась по любому пустяку, пряча лицо в ладони. А теперь девочка смотрела па всех глазами, полными слез, и долго не могла отдышаться и сказать что-нибудь.
   - Ты чего это? Батька тебя, да? - Петрусь заглянул Зосе в глаза.- Бил?
   - Не, не бил,- всхлипывала Зося.- В школу не пускал. А я убежала...
   - И правильно! Не имеет твой батька такого права, чтобы в школу не пускать. Слушай! - спохватился Петрусь,- а Яська чего же? Удрал бы...
   - Не придет он. Отца боится.
   - Ну что ж, пусть как хочет. Мы насильно тянуть не станем...
   Интересно бывает на уроках у первоклассников. Кроме "стенного букваря", появилось у них "подвижное пособие" для решения простеньких задачек.
   Пособие мастерили учительница и Петрусь: взяли кусок картона, на нем нарисовали лес, поляну и елки. Под елками прорези, в них Анна Иосифовна вставляет картонных человечков с винтовками.
   "...Под одной елочкой, дети, два партизана. Под другой стоят еще три партизана. Сколько же всего партизан спряталось под елками?"
   Урок за уроком. Неустанные ходики на бревенчатой стене отсчитывают минуты. Сначала часы мешали малышам. Но постепенно они привыкли к ним, как привыкают, например, к домашнему сверчку и со временем перестают его замечать.
   Зося приходит на уроки через день, через два. И глаза у нее вечно заплаканные: "Сбежала. А Яська дома. Отца боится".
   Как-то раз девочка сообщила:
   - Яська тоже собирается в школу. Только в другую. В Промышлядах она.
   Анна Иосифовна даже вздрогнула, услышав название родного села.
   - Как? Разве в Промышлядах дети учатся?
   - Татка говорит - учатся,- виновато отвечала Зося.- Оп уже туда ходил и договорился, чтоб мы с Яськой у какой-то тетеньки жили. Татка говорит, там школа лучше. Только я все равно отсюда не уйду! - у Зоей задрожали губы.- Вы не отдавайте меня, Анна Иосифовна!..
   Учительница, как могла, утешала девочку. Но сама разволновалась. Неужели в Промышлядах, ее родном селе, открыта школа? Учителей ведь там пет, в самом селе немецкий гарнизон.
   Все прояснилось довольно быстро. Верно, есть в Промышлядах четырехклассная школа. Открыли ее немцы. И учителя откуда-то привезли - плюгавый мужичишка, плешивый и грязный. Вот пока все, что узнала деревня.
   После того как Игнат Корч снова пропадал где-то три дня, криничанам стали известны о новой школе и кое-какие подробности.
   В первый же день плешивый учитель роздал ребятам толстые книги с картинками. "Календарь новой Европы" - так вроде бы называется "учебник".
   Раскрыли ученики книжки, и на них глянула гитлеровская морда. Тут же и Геринг, и Геббельс, и все прочее фашистское отродье. Учитель заставил читать подписи под картинками.
   Во время урока в класс с винтовками вошли немецкие солдаты. Учитель вскочил, гаркнул классу: "Встать!" Выслушав солдат, он захлопнул классный журнал. "Сейчас,- сказал,- дети, пойдете на работу. Вы,- сказал,- знаете, все лошади на фронте. Поэтому надо подсобить солдатам строить хорошую дорогу. Работайте усердно! Ленивых накажут".
   За шесть километров от Промышляд гитлеровцы прокладывают через болото новую дорогу. Ребят запрягали в тачки, груженные камнем на соседнем карьере, и те тащили эти тачки к дороге.
   Не иначе сам Корч и принес в Криницы такое известие. Он бродил эти дни как пришибленный. А Зося стала прибегать на уроки веселая.
   - Кажется, никуда татка нас не отправит! И Яська, наверное, будет сюда ходить...
   И действительно, в конце октября Яська явился в школу.
   Был урок арифметики, когда в дверь просунулось круглое Яськино лицо. Анны Иосифовны в этот день не было в школе. Она нашла классный журнал Григория Яковлевича. В нем были фамилии ребят, живущих на хуторах. "А хуторских в школе совсем мало. Надо пойти, поговорить..." Вот и отправилась.
   За учительским столом важно восседал староста Пет-русь и следил за порядком. Увидев Яську, он едва не вскрикнул от радости, но сдержал себя и, как ни в чем не бывало, поздоровался.
   - Проходи, Ясь. Садись. Рядом с Юзиком садись. Там есть место.
   Яська уселся на свободное место, с горделивым видом вытащил и разложил на парте все содержимое своей сумки. У него оказалось два учебника - по арифметике и истории. Там же лежало с десяток тетрадей в клеточку и косую линейку.
   - Глядите, у Яськи куча тетрадок! - объявил вскочивший из-за парты Юзик.- Пусть отдаст их в общую ко- пилку!
   Яська собрался было сгрести тетрадки в сумку, но тут услышал голос старосты:
   - Правильно, Юзик! Надо Делиться. Такой у нас порядок, Ясь. Анна Иосифовна ввела. Ты, может, не знаешь еще...
   Каково было Яське, когда на его глазах начался дележ его имущества!
   - Тетради в клетку оставим для контрольных,- распоряжался Юзик.- А вот эти - для первого класса. Первоклассники на газетах пишут.
   Этого Яська стерпеть уже не мог, он стукнул обидчика пеналом по голове и сам же заревел.
   - Ты, Ясь, не плачь,- успокаивал его Петрусь.- Тебе ведь тоже нужны будут все учебники. А у тебя только два. С тобой ребята тоже поделятся. Тетрадки учительница сама будет тебе выдавать. Так нельзя, чтобы у кого-то было много всего, а у остальных ничего.
   Яська умолк. Он слушал Петруся, недовольно надув губы.
   Но школу Яська не бросил, ходил каждый день.
   - Переродился, наверно, ваш батька? - заговорил как-то после уроков с Зосой Петрусь.- Подобрел он у вас.
   - Сама его не узнаю,- пожала плечами Зося.- "Я,- говорит,- вам с Яськой еще тетрадок достану. Учитесь только".
   - Где же это он тетрадки достает? Хорошие такие тетрадки. Бумага гладенькая.
   Зося ответила, что отец ее ездил с картошкой и салом в город. Там на рынке и выменял, наверное, книжки и тетради.
   - А может, человек один... приносит...
   - Какой человек?!
   Но откуда же Зосе это знать? Она сама в последние дни только и думала о тoм же: "Что за дядька? Откуда он?" Девочка слышит лишь осторожные шаги, когда он входит в хату, и голос, простуженный, хриплый, когда ведет с отцом разговор. Зося спит в передней, отец же принимает ночного гостя на кухне. И говорят они так тихо, что можно расслышать лишь отдельные слова.
   - Какие хоть слова-то? Помнишь? - допытывался Юзик.
   - Ну, помню. Вчера они про партизан говорили. Еще - про Москву... Про знамя какое-то...
   - Про знамя?! - Петрусь вцепился Зосе в плечо.- Правда?
   - Врешь! - угрожающе блеснул глазами Федя.
   - Я сама слышала. Что вы на меня так смотрите? Не верите - и не надо...
   Но мальчишки бежали уже прочь от Зоей...
   Матеиха сильно переполошилась, когда в огород, где развешивала она стираное белье, влетел ее сын со своими дружками. В деревне ни на минуту не забывали, что и здесь могут появиться враги. Вот у Матеихи и опустились руки при виде запыхавшихся ребят.
   - Они, что ли, лиходеи?! - чуть живая от страха, слабым голосом простонала она.- Батюшки- страсти!..
   - Не бойтесь, тетя Ульяна,- утешил ее Юзик.- Это мы, видите?
   У Матеихи отлегло от сердца, и она по своему обыкновению запричитала:
   - Роздыху вам нет!..
   На задах, под навесом, где когда-то плотничали Матей с Петрусем, ребята просидели до вечера. Думали, спорили, гадали, кто приходит по ночам к Игнату Корчу.
   - Все равно так не узнаешь,- говорил Петрусь.- Сегодня ночью надо нам Игнатова гостя подкараулить, узнать, откуда этот человек.
   Подкараулить... Ночью... Уже от одних этих слов Федюшке сделалось жутко. Но и он согласился:
   - Правильно! Сегодня ночью.
   По крыше застучал дождь. По одному, крадучись, вышли мальчишки из-под навеса.
   Петрусь юркнул в сени, прихватил отцовский кожух, снял с гвоздя теплую куртку - и во двор.
   Полной темноты ребята дождались, сидя в опустевшей школе. По хатам расходиться было опасно: кого-то могли задержать, не пустить.
   Темнело быстро. Школьные окна словно не дождем заливало - синими чернилами.
   - Пора!
   ...Дождь не такой уж и сильный, но вовсю свирепствует ветер, гонит мокрую желтую листву. В одном окошке Петрусевой хаты - огонек. Ребята уже знают: Анна Иосифовна вернулась с хуторов, сидит у коптилки, перелистывает тетради. Исправляет ошибки. А может, разлиновывает бумагу для первоклассников.
   Возле хаты Григория Яковлевича журчит выбегающий из бочонка ручей. Сейчас он большой от дождя.
   Даже издали слышно, как шумит бор: над его зубчатым гребнем разгуливает ветер. Изба Корча - у самого леса. "И выбрал себе местечко! - со злостью думает Петрусь.- Теперь уж мы тебя узнаем. От нас не уйдешь!"
   "Не у-уйдешь!" - воет ветер.
   "Не уйде-ешь!" - шумит дождь и скребется о жесткую, щетинистую стерню на поле.
   Сердце у Феди громко стучит; ему кажется, будто кто-то топает сзади, догоняет их. Обернется - никого.
   - Ты чего все оглядываешься? - испуганно шепчет Юзик.
   Мать когда-то стращала его: сильный ветер - значит, черти в лесу или на болоте свадьбу справляют. В ветряном омуте, где листву особенно крутит, скачет самый главный черт. Страшно, как подумаешь!..
   Ветер свирепствует.
   Сосны при дороге стонут, ходят ходуном и покряхтывают. Уже пройдено больше половины пути.
   В Игнатовой хате ребята заметили огонек. Не спит, значит, Игнат.
   - Стойте, хлопцы! - командует Петрусь.- В саду подождем.
   Мальчишки присели на корточки под яблоней, накрылись кожухом, теснее прижались друг к другу. И все трое впились глазами в огонек за оконным стеклом. Но что это? Огонек вдруг приподнялся и поплыл куда-то в глубину дома. А вот уже до слуха ребят доносится скрип открывающейся двери. На пороге с фонарем в руках Игнат Корч. И рядом с ним - "он".
   - Бывай, Игнат! - говорит "он" хрипло.
   Вышел из калитки, прикурил, пряча горящую спичку в ладонях. Пальцы незнакомца чуть просвечивали розовым светом. Трепетный огонек вырвал из темноты заросшую щетиной щеку, нос, широкие брови... Но слишком недолго трепетали блики на широком, скуластом лице. Невозможно было как следует разглядеть его.
   "Он" постоял немного, словно раздумывая, в какую сторону лучше свернуть, и направился прямиком в село.
   Мокрый ветер, дождь, шумящие деревья помогали незаметно следовать за Игнатовым гостем. А он шел и шел широким, размашистым шагом, чуть ссутулясь: нагибался навстречу ветру.
   Совсем незаметно подошли к серым кучкам деревенских хат. Дождь, густой и мелкий, сыпался сверху и сплетался в холодную леденящую паутину. Но никто из ребят уже не чувствовал холода.
   Незнакомец прошел деревню задворками, резко свернул к хате Степана Дунца. Черной тенью припал к окну, тихо забарабанил по стеклу. И тут же ребята услышали бас деда Степана: "Входи, входи. Поздновато ты нынче..."
   И все стихло.
   Мальчишки в недоумении долго стояли под холодным дождем на ветру, пока на окне Петрусевой хаты не отдернулась занавеска. Заслонившись руками от света лампы, Матеиха вглядывалась в темноту.
   Только теперь до сознания ребят дошло: их давным-давно ждут дома, тревожатся.