42

   Отцвела черемуха, убрала золотом сады акация, зарделись боярышником скалы - набирала силу, буйствовала пробужденная весной жизнь...
   А Яша писал: "Наши дни сочтены. У меня к вам последняя просьба: на полке, в левом углу, в бумаге - цианистый калий. Бумагу, наверное, проело. Будьте осторожны: достаточно крупинки, и человек мертв. Возьмите бумажкой, насыпьте в пробирочку или бутылочку и пришлите. Вы поймите правильно: раньше времени я не отравлюсь. Если бы хотел покончить с собой, перерезал бы себе вены или повесился. Мне и моим товарищам это понадобится в последнюю минуту, когда посадят в машину и повезут на расстрел. Тогда и отравим себя... Заклинаю всем вам дорогим - не откажите". И приписка: "Мойте хорошо руки! Пусть выздоравливает батька - этого я хочу. И еще хочу, чтобы отомстили за нас "старику". Ни один провокатор не оставался жить. Так будет и с этим. Но мне и моим друзьям было бы легче умирать, зная, что эту собаку прибили. Не унывайте, все равно наша возьмет! Прошу только, не забывайте про нас! Прощайте!"
   На расстрел вывели раньше срока, собственно, вывели их не на расстрел, а для захоронения казненных. Заставили расчищать рядом с тюрьмой на Стрельбищном поле старые траншеи, стаскивать туда начавшие разлагаться трупы расстрелянных. Когда работа была окончена, из ворот тюрьмы вышел взвод солдат со священником.
   Тяжелым крестом перекрестил священник стоявшего с краю Ивана Музыченко. В минувшую ночь Ивану сообщили о смерти жены: сиротами остались четверо детей, старшей не было и пятнадцати. Восьмилетняя Груня, узнав, что со дня на день убьют и отца, ходила по двору, в помешательстве твердила: "Мамочка, папочка, возьмите с собой и меня". Узнал Иван и об этом. Чернявый, не расстававшийся когда-то с баяном весельчак за ночь стал белым.
   - Да благословен будь, раб божий, и чада твои! - прогнусавил священник.
   Сверкнул налившимися кровью глазами Иван:
   - Меня на смерть, детей на сиротство благословляешь?! С фашистами бог твой заодно!
   Священник трясущейся рукой занес крест над Яшей Гордиенко. Закованный в кандалы Яша кинулся на него и столкнул в яму, где лежали чуть присыпанные песком полуразложившиеся трупы. Закричал святой отец, путаясь в полах рясы, выкарабкался кое-как из страшной ямы.
   Набросились на паренька жандармы. Засвистели, рассекая воздух, нагайки. И вдруг, покрывая их свист, по-мальчишески звонко, на все поле разнеслось: "Смело, товарищи, в ногу..."
   Узники сгрудились, прикрывая Яшу собой, подхватили песню. Свистели нагайки, но не стихала песня...
   - Взво-од! - скомандовал офицер. - Огонь!
   ...Елену Гаре палачи убили тайком.
   Молодцова и Межигурскую расстреляли ночью, закопали под вымощенной камнем дорогой...