7

       Отшумела мокрыми ветрами дождливая осень, ударили первые морозы, выпал снег. А в шахтах по-прежнему пахло затхлой землей, скрипела на зубах иссушающая рот угольная пыль.
   Освоились ребята и с откаткой вагонеток, и с крепежным делом, и с рельсоукладкой. Всегда мрачный Суворов по-прежнему почти не разговаривал ни с Михайлом, ни с Владимиром. Но иногда стал давать Молодцову свой отбойный молоток.
   - Подолбай-ка! - Скупо, но дельно подсказывал:- По клеважу, в расслойку уголь бери, в зуб много не нарубаешь! Весом наваливайся - не силой... Силы надолго не хватит.
   А однажды сказал десятнику:
   - Пропласток рядом у меня... Дай отбойник Молодцову... Пусть порубает - пригляжу!
   - Вагонщика взамен не дам, - предупредил десятник.
   - Не надо, - прогудел Суворов. - Одну норму на всех разложат - управятся.
   - А Молодцов ведь что-то нарубает.
   - Сообща управятся, - повторил Суворов. - В ручье вода прута не гнет, в реке - лед ломает.
   - Не собираешься ли сам к ним в коммуну? - хохотнул десятник.
   - А что? - пробасил Суворов. - Может, в самом деле думаешь: все пути к тебе только и ведут? - Он послюнявил карандаш, расписался в конторской книге за взятый инструмент.
   Встал с того дня Владимир рядом с Суворовым в забой. Потом прикинули, подсчитали - можно управиться с откаткой, крепежом и при трех отбойных молотках. Дали отбойник Почаеву.
   Но пришел день получки - получать нечего...
   Неизвестно, почему коммунарам повысили нормы выработки, и вместо тридцати-сорока рублей выписали по десятке, да и те, ссылаясь на нехватку денег, дали неполностью. "В общем котле на харч как-нибудь наскребете".
   - Голодные на работу не пойдем! - заявили ребята.
   "Вот и отвечай делом на заметку "Разрешите уехать!" - расстроился Владимир. Но тут вспомнил о газете, что дал ему корреспондент. Достал ее, прочитал ребятам о дезертире трудового фронта на Донбассе и заключил:
   - На нашем руднике тридцать дезертиров... С нами будет сорок шесть.
   - Мы не дезертиры! - отозвался Маркелов.
   Молодцов прочитал отклики на заметку. В них стыдили спасовавшего перед трудностями комсомольца.
   - А мы поддержим его, если откажемся от работы.
   - Он семь упряжек отходил и - мамочка, хочу домой! Есть кого поддерживать, - сказал Маркелов. - Мы домой не просимся, требуем свое!
   Об отказе коммунаров выйти на работу узнали в рудоуправлении. Уехавшего по делам в Москву директора замещал главный инженер. Не любил он "разводить демократию". Пришел в общежитие в сопровождении завхоза, прошелся по комнате, отдал распоряжение:
   - Здесь и разместите новую партию.
   - Какую партию?
   - Коммуна, как мне доложили, развалилась - коллективный отказ от работы. Не занятых на производстве жильем не обеспечиваем!
   Чтобы не наговорить лишнего, Молодцов выдержал паузу, взял себя в руки, сказал спокойно:
   - У коммуны к рудоуправлению три вопроса.
   - Вот как? - усмехнулся инженер. - Еще и вопросы...
   - Вопрос первый. По какому праву повышены коммунарам нормы выработки?
   - На то они и коммунары... Чей же должен быть почин?
   - Вопрос второй, - не повышая голоса, продолжал Владимир. - Почему коммунарам не полностью выплатили деньги?
   - Ответ тот же: они коммунары - самые, надо полагать, сознательные. У государства денежные затруднения. Кто же, если не коммунары, поможет государству?
   - Нам нечего есть, два червонца на всех! - выкрикнул Михаил.
   - Сила коммуны в коллективизме, - ответил, не поворачивая головы, инженер. - Нет денег - есть у кого-то вещи...
   - Уж не продать ли штаны? - горячился Почаев.- Ребята, да он же издевается над нами!
   - Слушаю ваш третий вопрос, - с трудом скрывая беспокойство, обратился к Владимиру инженер.
   - Теперь это уже не вопрос, а требование, - отчеканил Молодцов. - Извинитесь перед ребятами за оскорбление звания коммунара - раз! Выдайте достаточный для пропитания коммуны аванс - два! Не мешайте нашему отдыху - три!
   - Последнее выполню с удовольствием, - бросил в ответ инженер и двинулся к выходу.
   Но не проронивший за все время ни слова хмурый Суворов преградил ему дорогу. Несколько секунд все молчали.
   - Хорошо, - процедил сквозь зубы инженер, - требования коммуны будут удовлетворены, но при условии стопроцентного выхода на работу.
   Когда управленцы ушли, комната взорвалась смехом. У всех поднялось настроение. Потом принялись трясти корзины. Нашлись сухари, черствые булки, вывалявшиеся в махорке куски сахара - ничего, крепче будет заварка!
   Вскипятили чай, напились. Завели будильник. Легли спать. Вынул Володя залежавшееся в тумбочке письмо домой. Надо бы закончить.
   Подошел вагонщик Тишин. Только что все спорили, горячились, а он притворялся спящим. Парень себе на уме. В коммуну не вступил. Каждую субботу получал посылки, прятал - единственная в комнате тумбочка оставалась еще под замком. Ее так и прозвали: "единоличный сектор".
   Подсел к Молодцову. Режет на маленькие дольки сало, ест с ножа. Протянул кусочек Володе:
   - Хочешь?
   - Нет.
   Хмыкнул Тишин смущенно, чавкая проговорил:
   - Смотрю вот на тебя - дельным бы в деревне хозяином был... А затеял коммунию какую-то! Бездельникам да лодырям в коммунии только и житье!
   - Будешь еще против коммуны агитировать?
   Тишин замахал руками:
   - Скажет тоже! Ни против чего я не агитирую... Хозяйствовать люблю.
   - А чего на рудник принесло?
   - Да батя все... Надо, говорит, чтобы в семье рабочий человек был. Понимаешь?
   - Зачем?
   Огляделся Тишин, шепнул Молодцову на ухо:
   - Не раскулачивают таких. - И вдруг испугался своей откровенности. - Только смотри! Я как на духу.- Помолчав, добавил: - Располагаешь... сам не знаю чем... Салом вот брезгуешь. Есть хочешь, а не берешь. Сторониться бы тебя, ан нет... Располагаешь...
   - Чудной ты, Тишин, - нахмурился Молодцов. - Один, с замками своими. Приставай, пока не поздно, к пролетарскому берегу.
   - Кабы он у вас кисельным был, берег-то, а реки - молочными. А то голь да вша, в кармане ни шиша! - опять заговорил Тишин.
   Достал ситцевый кисет, скрутил цигарку, спросил:
   - Табачку-то запас?
   - Это еще зачем?
   - Да, поговаривают, скоро совсем без него останемся, - прищурил хитро глаза. - Про вредителев слыхал? Спорили, шумели вы тут, а по радио объявили: передадут в половине одиннадцатого про все их дела...
   Глянул Володя на часы, надел наушники. Передавали обвинительное заключение по делу так называемой "Промпартии". Володя узнал, что эта контрреволюционная организация занималась вредительством, сблокировалась с парижским белоэмигрантским союзом русских промышленников, Получала помощь от Англии и Франции.
   Обвинительное заключение по делу "Промпартии" вскрывало факты "тайной войны". Вредители из Госплана закупали угледробильные мельницы французской фирмы "Резомотор". Фирма прославленная - кто будет против оснащения электростанций новейшим оборудованием и кому придет в голову, что известные всему миру мельницы непригодны для подмосковных углей, что содержащиеся в нем крошечные крупицы колчедана сведут на нет и механизацию электростанций, и энтузиазм тысячной армии шахтеров.
   Каждые сто пятьдесят часов выходили из строя мельницы - и поди докопайся до причины, если незначительные примеси в составе углей исследовательским лабораториям разрешено было не указывать...
   Десять дней длился процесс.
   С волнением следили за ним шахтеры Бобрик-Донского и внимательнее стали приглядываться к некоторым своим управленцам.