Эти слова я часто вспоминаю, когда гляжу на свою веселую, жизнерадостную Наташу, которая скоро получит диплом учительницы. Как мне хочется сказать искренние слова благодарности тем, кто нелегкой осенью 1941 г. помогал мне и моей крохотной дочурке, так же как помогали тысячам и тысячам женщин, детей, стариков, которые уходили от фронта, огня, смерти, рабства...

Расскажу все по порядку. Я уходила с совхозным скотом из Краснодарского края в предгорья Кавказа. Сначала ехали, потом шли пешком. Крутые горные тропы, перевалы, все дальше и дальше к Черному морю. После перехода Лазаревского перевала изнуренный скот и измученные люди большей частью остались в продотделе 17-й армии. Меня, как ветврача, направили на полевую бойню, обслуживающую передовые части. Это было на побережье Черного моря, недалеко от Лазаревки. Мне приходилось уезжать на несколько дней в командировки, а Наташа оставалась с солдатами. И всегда находились для нее теплое слово, горячая пища и отеческая ласка. Трехлетняя девочка была коротко острижена, лазила по деревьям, ходила по перекладинам, перекинутым через глубокие овраги, совсем одичала, не была похожа на тех девочек, что чинно ходят парами в детском саду или переходят дорогу, держа друг друга за подолы, это такая смешная и милая картина. А там не было детского сада, был близко фронт. И глубокой осенью начальник продотряда мне сказал: «Вам нельзя здесь оставаться с ребенком, уезжайте» А как уехать? Куда? Вольнонаемным почему-то не платили. По дороге я совсем оборвалась, на ногах были солдатские ботинки, а на голове — московская летняя шляпка, а Наташка совсем босиком бегала, хорошо, что один солдат сшил ей «постолы» — это такая обувь из сыромятной кожи. Уезжайте... легко сказать, куда? В Москву нельзя, Краснодарский край оккупирован, через Каспийское море ехать страшно, и денег нет, и зима на носу. В это время недалеко от полевой бойни на отдыхе была расположена армянская дивизия. И вот помню такой случай, который решил всю мою судьбу. Заходит на бойню (а был это всего-навсего старый сарай) худощавый офицер, взгляд острый, рукава шинели почти всю кисть закрывают, и висит эта шинель на нем, как на вешалке. Очень уж на военного не похож. Так и оказалось — был это доцент Арамаис Байбуртян из Еревана. Стал рассказывать о своих научных работах. А тут вдруг бежит Наташа, снег идет, а она на босу ногу, шубку накинула на голову. Офицер очень удивился: «Зима, фронт, а вы с ребенком!» Поговорили. В результате он сказал: «Поезжайте в Ереван, там вы будете как дома». И в этот же вечер написал письмо к своей жене. Второе письмо написал комиссар Паруйр Симонян, еще один учитель из Канакера и еще два письма — офицеры этой дивизии, фамилии их не помню. Но все они говорили, что если я с их письмами приеду в Ереван, то меня примут как родную. Я еще тогда не знала обычаев Армении и не очень доверяла этим словам. И вот у меня уже было целое богатство — пять писем и литер до Еревана. И все-таки трогаться с места было страшно, ни копейки денег. Муж был в армии с первого дня войны, но мы с ним растерялись, я только знала, что он в армии, а где? Только значительно позднее узнала, что он погиб этой же осенью 42-го года в боях под Краснодаром.

И опять мучительные раздумья. Как быть? Уже середина декабря, Прогремели решающие бои за Сталинград, наши части скоро двинутся на запад, а куда же я с этой озорной девчонкой, которая прекрасно разбирает звук мессершмита и «кукурузника» и ничего не боится?

Однажды приехал за продуктами гвардеец. Подтянутый, чисто выбритый, он, казалось, не с фронта. Спокойный, ровный, но и он удивленно забеспокоился, когда увидел в такой обстановке девочку. И опять тот же вопрос: «Почему вы здесь. Вам надо уезжать...» Кажется, я рассердилась: все советуют, а как я поеду? По дорогам страны война, как жить на новом месте первое время? Это сейчас легко и приятно ездить.

Офицер очень прямо посмотрел мне в глаза. А глаза у него были серые, и взгляд такой, что нельзя было не послушаться: «Доктор, пойдемте к берегу». Я пошла. Песок тихо шуршал, его лизали волны. Море было чуть зеленоватым и спокойным. Офицер вынул из кармана пачку денег: «Вам на дорогу». Я покраснела, мне было очень неловко. «Берите, я на передовой, все может быть, а вам нужно». Я спросила, как его зовут, он ответил, что я все равно забуду. «Кому же мне сказать спасибо?» — «Скажите спасибо русскому солдату». На другой день я уехала.

В Ереване с вокзала попала на главную площадь и, держа в руке пять писем, спросила постового милиционера: какой адрес ближе? Самым близким оказался дом Завена Симоняна, брата комиссара Паруйра Симоняна, которого в шутку называли «цыган», такой он был курчавый, живой, веселый. Завен и его жена Виктория приняли меня как дорогого гостя, помогли оглядеться в новом городе.

И уже через несколько дней я поступила в аспирантуру Ереванского ветеринарного института.

Второе письмо привело меня в дом к жене Байбуртяна, она была тяжело больна, но оказала мне радушное гостеприимство. Тоже было в семье учителя из Канакера. Везде я была желанным гостем.

Остальное все проще и обыкновенно. Учились я и дочка. После кандидатской — работа над докторской диссертацией. Наташа кончает педагогический институт. Скоро ей вручат диплом. И я думаю — этот диплом ты получаешь не только из рук директора института, но тебе его дает и тот солдат, что проводил нас в дорогу, и те офицеры, что написали письма в далекую солнечную Армению. Живы ли они? Жив ли лейтенант Бандель из [Мурованных Куриловец], который, как хорошая нянька, возился с тобой? И старшина Павел из Донбасса, который дома оставил двоих детей и жену, а когда немецкие части заняли поселок, бил прямой наводкой по своему дому? Что было дать солдату на дорогу девочке? Он отдал свой паек. И это был подарок, дороже которого я в жизни не получала. Это был кусочек человеческого сердца, душевной теплоты.

Этот диплом тебе дает начальник продотдела Олег Николаевич, такой русский, милый, интеллигентный человек, от которого мне напоследок влетело. Когда он отдал мне литер, то сказал, что командование благодарит за службу в армии, я ответила: «Спасибо»... Совсем по-граждански.

Тебе дают диплом эти милые, хорошие люди с руками, которые могли ласкать непослушную девчонку и уничтожать озверелых бандитов, напав ших на нашу мирную землю. Все это так живо в памяти. Напечатаете вы это письмо или нет, я не знаю, но таково веление сердца. Я часто вспоминаю фразу: «Скажите спасибо русскому солдату», и мне так хотелось сказать ее вслух.