Я не принимал участия в Великой Отечественной войне, не сражался с фашистами на полях боев, но голод, холод и страх войны, а иногда и оплеухи (за повидло, которое открыто стояло в шкафу) я переносил на своих плечах.

Шел 1942 год, когда немцы заняли Горловку. С каждым днем жить становилось все труднее, и мать забрала нас с братом и уехала на родину отца в Харьковскую область. Но вскоре и там стало мало места от фашистов. Еду добывали и мы с братом, хотя мне было всего пять, а ему восемь лет.

Мы рыскали по оврагам, ища разбитые подводы или машины, на которых можно было иногда найти даже полмешка овса или просо.

После отступления частей Красной Армии в наших местах в нашей деревне осталось орудие, которое или не успели захватить наши, или оно прикрывало отступающих, и погиб весь его расчет.

Вот мы и стали с братом наведываться к этому орудию с молотом и зубилом в руках. Щелкали затвором, постукивали в других местах, а потом нам понадобились шарики, которые, как мы догадывались, были в ступицах колес. Казалось, мало мы около этого орудия крутились, но когда немцы стали его забирать, у орудия оказался неисправный затвор, и слетели оба колеса.

Немцы стали искать виновных, потому что раньше они находили орудие вполне исправным. Колпаков со ступиц тоже не могли найти, мы ведь их забрали с драгоценным солидолом (для смазки тачки). Долго немцы искали виновных, но найти их так и не удалось, мы всегда ходили с братом только вдвоем на «мужские» работы. С испугу бабушка и колпаки так забросила, что и мы не нашли. Во время этой суматохи она догадалась, откуда у нас солидол.

Думали мы с братом, что пришел нам конец, немцы тогда не миловали за такие вещи. Но все обошлось, мы остались живы. Немцы все-таки утащили орудие танком, а мы с братом теперь часто вспоминаем те шарики, и тот солидол, и тачку, которая нас кормила.

Вот и все, что я хотел вам написать, дорогая редакция, но в памяти остался навсегда тот день, когда смерть так близко была около нас.