ВЗРЫВЫ НА РАССВЕТЕ

   - Застава - в ружье! Боевая тревога!
   Алешка проснулся скорее не от этих криков - от холода. При любой тревоге, ночной или утренней, мальчику велено спать. Не открывая глаз, Алешка поискал одеяло. На постели - ничего. Наверно съехало на пол. Протянул руку, но кровать оказалась до того широкой, что края не достать.
   Сел, открыл глаза. Где это он? Кругом - темень. Помаленьку приходя в себя, начал догадываться... А когда сообразил, что сидит на полу, поспешно вскочил, боясь, как бы соседи по койке не застали его в столь позорном для бойца положении. Но тут же убедился: в палатке он один. Стало быть, не послышалась, не приснилась тревога.
   Вспомнил вчерашний вечер. Пограничный наряд уходил охранять границу, а майор Толмачев, провожавший бойцов, напутствовал: "Обстановка на границе крайне осложнилась. Будьте бдительны. В любой момент возможна провокация..."
   Мудреное слово почему-то первым мелькнуло в сознании Алешки, когда палатку едва не подняла на воздух неведомая сила. Это взорвался тяжелый снаряд. Совсем близко.
   Пока мальчик натягивал сапоги, "провокация" рокотала пулеметами и грохала тяжелыми взрывами.
   ...Снаряды роют землю в самом лагере, где, кроме Алешки, кажется, ни души. Спереди, сзади, справа и слева слышен странный свист. К свисту примешивается какой-то пронзительный вой. Голова у Алешки гудит. Уши заложило. Он зовет старшину, зовет пограничников, но не слышит собственного голоса.
   Проваливаясь в глубокие воронки, Алешка бежал к штабпой палатке.
   Если бы небо не расцвечивали ракеты, оно было бы совсем черным. Все звезды, кажется, осыпались. Ни единой.
   Черную пелену рвали вспышки. Когда пламя гасло, темнота становилась еще гуще. К свету и темени каждый раз нужно было привыкать. От напряжения у Алешки слезились глаза. Все звуки слились в один сплошной грохот.
   - Ложись!
   Припав к земле, Алешка услышал над собой ворчливый бас и угадал, что он наткнулся на Матвея Коржа.
   - Путаются тут... под ногами!
   Сам Матвей, приказавший мальчику ложиться, не пригнул даже головы, когда разорвался снаряд. Из темноты выхватило вспотевшее лицо. В руках пограничник держал по ящику.
   Сквозь рев орудий со стороны границы прорвался слабый треск пулемета.
   - На-ка вот! - Боец поспешно передал Алешке тяжелую железную коробку с пулеметными лептами.- За мной!
   Снаряды всё прилетали и прилетали откуда-то издали и рвались в опустевшем лагере. В лицо мальчику ударяли теплые воздушные волны.
   Матвей шагал не очень быстро, потому что нагрузился, как только мог. Ящик в левой руке, ящик в правой. И еще два, связанных ремнем, перекинуты через плечо.
   Пробирались по тому лугу, где хаживал недавно Алешка с майором Толмачевым. Земля была изрыта воронками. Проваливаясь в них, Алешка падал и тут же вскакивал: боялся отстать от Коржа.
   Луг кончился. Дорогу преградила, речушка, глубокая, быстрая. От моста остались одни щепки. Снаряд срубил несколько сосен, стоявших над самой водой. Сосны повалились вершинами на другой берег - получился новый мост.
   На другом берегу Матвей остановился перевести дух.
   - Подвезло нам, Алеха. Переправа что надо. Верно?
   Алешка опустился на траву и, морщась от боли во всем теле, подтвердил:
   - Подвезло...
   Где-то впереди, за лесом, без умолку строчили пулеметы.
   - Это наши, "максимы". Слышишь?
   - Слышу! - Алеша поднялся на ноги.- Это старшина. Его пулемет! Пошли, что ли?
   Лесная тропа. Будет ли у нее конец? Точно во сне слышит Алешка, как впереди работают пулеметы: "Та-та-та!.. Та!"
   ...Под ногами - земляные ступени: Матвей привел Алешку в один из многочисленных ходов сообщения. Отжимая мальчика к бревенчатой стене, пробежали мимо трое пограничников. Последний выхватил у него из рук коробку с патронами.
   - Дядя Матвей! - позвал мальчик исчезнувшего куда-то пограничника.- Товарищ Корж!..
   ...Вверху проносятся огненные строчки трассирующих пуль. А внизу, под ногами, что-то мягкое и большое. Пробегавший мимо незнакомый боец споткнулся и, выругавшись, достал из кармана фонарик. Присев на корточки, осветил дно траншеи. Алешка увидел человека. Руки у него были неловко закинуты назад, знакомое лицо залито кровью.
   - Дядя Матвей! - тряс Коржа за плечи Алешка.- Товарищ Корж!
   - Это ты напрасно,- глухо проговорил боец с фонариком.- Всё...
   С противным свистом взвилась невдалеке белым шариком ракета, долго кипела в воздухе. Шипя, упала на бруствер и здесь уже догорела. Чаще и сильнее загремели пулеметы.
   Не зная, что ему теперь делать, Алешка побежал по траншее. И вдруг очутился под бревенчатым накатом блиндажа. В нем горел свет.
   - Алексей!
   Навстречу мальчику шагнул майор Толмачев. Вместо зеленой фуражки на голове его была- повязка. Видимо, ее только что сделал санитар-пограничник: он неотступно следовал за командиром.
   - Алексей! Ты... ты почему здесь? Кто тебя сюда направил?
   Алешка увидел, как на белой повязке выступило темное круглое пятно. Оно быстро разрасталось.
   - Я спрашиваю: почему ты здесь, Алексей?
   - Патроны принес, товарищ командир! Вместе с дядей Матвеем... Он там, в траншее, лежит. Дайте и мне вин- товку!..
   Взявшись рукой за голову, Толмачев присел на лавку. Закрыл глаза.
   В блиндаж влетел связной. Он доложил командиру, что противник под прикрытием пулеметного огня форсирует реку. На резиновых лодках. Возможно, будут переправляться и танки...
   Майор с трудом поднялся с лавки, строго посмотрел на Алешку.
   - Немедленно в лагерь! Слышишь, Алексей? Сию же минуту!
   Достав из кармана гимнастерки блокнот, майор Толмачев стал что-то писать. Карандаш выскальзывал из его ослабевших пальцев и падал под ноги. Санитар нагибался, терпеливо отыскивал карандаш, подавал майору. Наконец командир протянул Алешке листок.
   - Приказываю вручить немедленно радисту! Он держит связь с нашими частями. Штабную палатку знаешь?"
   - Ага, знаю! - ответил Алешка и подался к выходу.
   - Алексей! - Голос командира прозвучал как-то странно.
   Взволнованный, он вдруг шагнул к Алешке, притянул его к себе. Больно прижал к пряжке ремня.
   - Иди!..
   Когда Алешка подбегал к лагерю, стрельба за его спиной вспыхнула с новой силой. Среди пулеметного и автоматного треска он уловил красноармейское "ура".
   ...В штабной палатке - пограничник-радист. Вез пилотки, лицо потное, разгоряченное. Радист примостился на корточках у зеленого ящика с металлическим штырем. Не обращает внимания на Алешку, не видит, что тот протягивает ему листок от командира.
   - Я - подснежник! Я - подснежник! - слышит Алешка, когда на какое-то мгновение затихает канонада.- Ведем бой! Ведем бой! Ждем указаний. Я - подснежник! Перехожу на прием!..
   В штабную палатку ворвался старшина Тихон Редько. Гимнастерка забрызгана кровью. Левая рука беспомощно свешивается вдоль тела, перебинтована прямо поверх одежды.
   - Командир приказал в укрытие! Слышишь? - И тут же к связисту: - Ну, что? Молчат, Неволин?
   Радист ткнул пальцем в какой-то прибор со стрелкой.
   - Питание. Скоро конец...
   - А ты экономь! Командир приказал передать...- Старшина обернулся и посмотрел на Алешку так, как никогда еще не смотрел.- Командир отряда... перед смертью приказал тебе...- голос у Тихона сорвался. Большие узловатые пальцы правой руки его сжали автомат так, что побелели.
   - Возьми... это.- Тихон Редько достал из-за пазухи небольшой сверток.- Документы. Тут все. И убитых, и живых... пока. Сдашь своим. Фашистам они не должны попасть! - Тихон снял с гимнастерки медаль и завернул ее вместе с документами.
   - Вы пройдете! Передайте, что мы не отступили. И - живите. Слышишь, Алешка?!
   Плохо понимая, что, собственно, происходит и чего от него хотят, Алешка недоуменно смотрел, как старшина с бойцом-радистом укладывали документы в брезентовый вещевой мешок.
   Тяжелое громыхание доносилось уже со всех сторон. Но снаряды падали далеко от заставы - там, где вставало солнце. И казалось, что немцы расстреливают его.
   Но день все равно наступал.