Уважаемые товарищи! В годы войны, защищая Ленинград, я был зенитчиком, командиром отделения. О действиях нашего рода войск, наверное, можно рассказать многое. И о том, как беспощадно уничтожались фашистские самолеты, летевшие бомбить Ленинград. И о том, как в тяжелейшие дни сентябрьского штурма наши зенитки вели огонь по танкам гитлеровцев.

Но я направляю вам те строки, которые были написаны в то время,— отрывки из своего солдатского дневника. Может быть, молодежи полезно представить войну, как она была,— страшной и будничной.

«22.6.41. Передали по телефону, что началась война. В 16.00 прилетел первый немецкий самолет-разведчик Ю-88. Наша батарея стреляла, но сбил истребитель.

4.7.41. Несколько раз перечитывали выступление тов. Сталина. Дело серьезно. Ходили к комиссару проситься на фронт, В ответ: «В армии нужно делать то, что приказано». Я — командир связи на батарее.

2.9.41. Немцы прорвали оборону под Лугой. Бои идут под Гатчиной.

12.9.41. Вчера немцы взяли Большое Виттолово, Александровку и Пушкин. Наша батарея целый день вела огонь то по пехоте, то по самолетам. За день расстреляли 3000 снарядов. На стволах сгорела вся краска. Немец стрелял вдоль шоссе, а я просидел весь день на столбах, пытаясь восстановить связь. Без связи батарея небоеспособна. Видимо, надо тянуть полевую линию. Вечером заходил командир стрелкового батальона, объявил благодарность батарее и договорился о совместных действиях.

13.9.41. Сегодня днем первый раз попал под бомбежку — невесело. Кажется, что ты вместе с землей улетаешь в тартарары. Уже на батарее увидел, что осколок пробил шинель.

22.9.41. Батарея сбила самолет. Задымился и пошел на снижение. Упал за Пулковом.

24.9.41. Тяжелая утрата — погиб Костя Воробьев. Тянули линию на новое ДКП. Прямое попадание снаряда. Нашел только погнутый ствол да кое-где кровавые тряпочки. Хороший был парень — москвич.

18.10.41. ДКП снова переехал — в район депо. Часть линии тянули алюминиевым проводам. Телефонного кабеля нет, весь перебит, одни сростки. Два дня разматывали провод с линии электропередачи в районе Дворца Советов. Все высоковольтные линии лежат на земле. Когда тянули линию, попали с Абрамовым под мощный обстрел,^ стреляло батареи четыре. Отлежались в канаве. Один снаряд попал прямо под нос и не взорвался. Кто-то из нас уж очень счастливый.

11.11.41. Праздник был невеселый. Немец все наступает. У нас непрерывные обстрелы. Часов по 12 на линии, бегаю от воронки к воронке, соединяя провода.

28.11.41. Не мылись месяца два. Вчера приезжала полевая баня. Вместо пола — снег, от ветра парусина. Но все же баня.

14.12.41. С едой все хуже. Хлеба 150 граммов и 75 граммов сухарей да кусок пиленого сахара. Правда, на обед дают и супу полкотелка, однако выпьешь, и мыть не нужно — чистый.

20.12.41. Наступление под Тихвином продолжается. Идет наступление под Москвой и на юге. На линию ходить стало как-то тяжелее. Кое-где лежат трупы убитых — убирать некому.

24.2.42. Вчера весь день был обстрел. Немец, постарался нам праздник отметить как следует. Меня чуть не накрыло. Мина взорвалась метра за три от меня. Попало три осколка, но ни один не задел. Один попал в телогрейку, один в сапог, и один в телефонный аппарат—повредил редуктор. Часа д четыре наши тоже отметили праздник: подъехало четыре ма-: шины вроде как с рельсами и дали залп. Пока снаряды летели за Глиняную горку — ревели, видимо, снаряды типа ракет. Абрамов, который сейчас на НП, рассказывал, что немецкая передовая была вся в огне. Это почище немецких шестиствольных минометов.

27.2.42. Вчера ходили в Ленинград на Измайловский заряжать аккумуляторы для только что полученной радиостанции. В Ленинграде страшно. Транспорт не ходит, улицы занесены снегом. Дома все без стекол — окна забиты фанерой или заткнуты тряпками. Почти во всех домах пробоины от снарядов. Очень много разрушенных домов. Нет свету, нет воды. На. улицах воронки, кое-где разбитые и сгоревшие трамваи. Люди — это скелеты, обтянутые кожей. Глаза провалились. Но заводы работают. Воистину нет силы, которая бы сломила русскую силу.

22.3.42. Призвали 1924 год. Нам на батарею дали пополнение. В отделение связи попал Перстков — мальчишка 17 лет. Приучаю его к линии.

4.04.42. Сделал попытку послать сегодня ночью Персткова на линию. Он вышел из землянки, посмотрел, а потом как заплачет: «Ма-ма». Плюнул я да и пошел сам,

10.4.42. Персткова убило. Снаряд разорвался от него метров за двести, маленький осколок — с ноготь — попал прямо в лоб. Крови и капли не выступило. Сразу же и похоронил в братской могиле.

28.07.42. Немцы на юге наступают сильно. У нас все по-прежнему. Как наша батарея совместно с батареей моряков остановили немцев 11 сентября, так и стоим. А ведь наша батарея первой остановила немцев. После этого немцы дви-гались и на севере, и на западе, и на юге, у нас было порядочно атак, включая и психические, но наш участок не шевельнулся.

16.1.44. Настал наконец желанный день. Кругом тишина. Вчера в 6 утра немцы начали бить вдоль Пулковского шоссе, сразу батарей десять. Они, конечно, знали о готовящемся наступлении и хотели накрыть подводимые войска. Однако в 6 часов на шоссе уже никого не было. Наши войска и танки сосредоточились на передовой. Всю линию на НП порядочно искрошило, и я до 8 часов бегал под обстрелом и чинил связь. Затем началась наша артподготовка — это было грандиозно. В полном смысле «залпы тысячи орудий слились в протяж-ный вой». Я был как раз на НП. Вся немецкая передовая покрылась разрывами. Снег смешался с землей, и до горизонта не осталось ни одного белого пятна. Тут снова оборвалась связь, и начала наступления увидеть не пришлось. За день наши продвинулись километров на 5. Мы пока стоим на прежних позициях».