Все 900 дней блокады в осажденном городе работала маленькая мастерская по изготовлению боевых красных знамен. Видимо, даже невоенные люди знают, что такое знамя части. Это символ ее чести, отваги и воинской доблести. Продукция мастерской была важна не менее чем оружие, которым громили врага.

Мастерскую в доме № 9 по Думской улице в те годы называли «знаменным цехом». Она занимала несколько комнат. Работали здесь главным образом женщины. Но были среди них и два мужчины — вышивальщики. Они работали на вышивальных машинах. Многие мастера тут происходили из семей потомственных золотошвеев и в совершенстве знали это старинное ремесло.

Возглавляла знаменный цех молодой коммунист, художник по тканям Антонина Алексеевна Филиппова. Накануне войны у нее родилась дочь, и они вместе остались в Ленинграде. Мастерская почти на все время войны стала для них, как и для других, вторым домом.

С началом войны работы мастерам сразу прибавилось: знамена нужны были воинским частям, партизанским соединениям, народным ополченцам. В основном вышивали их вручную. На ткань светлой гуашью наносили рисунок, портреты вождей, эмблемы, лозунги, из картона вырезали буквы. Затем полотно натягивали на большие пяльцы, и две или три вышивальщицы одновременно принимались за работу.

Когда началась блокада, работать стало много тяжелее. Наступал голод, первая военная зима оказалась на редкость суровой, морозы доходили до сорока градусов.

«Буржуйки» топили чем попало, но тепла они давали мало—едва хватало, чтобы «вскипятить кипяток». Мучительно хотелось есть, силы убывали, а заказов поступало все больше и больше. И как правило, они были срочные. Однажды пришел уполномоченный от партизан бригады А. В. Германа и сказал: «Знамя нужно на операцию - к утру должно быть готово! Постарайтесь, товарищи!» И он положил на стол буханку хлеба.

Буханку аккуратно поделили на всех, запили хлеб кипятком и взялись за работу. От холода с трудом сгибались пальцы, державшие вышивальную иглу. Коптилки, заправленные парафином, едва освещали пяльцы. Без отдыха мастера работали всю ночь, и к утру знамя было готово. На алом фоне золотом сверкали слова: «Смерть немецким захватчикам! Кровь за кровь, смерть за смерть!»

Мастера были совсем обессилены, но их согревало сознание, что знамя поведет бойцов на разгром врага.

Первой блокадной зимой голод стал страшным. Антонина Алексеевна всегда носила дочь с собой, чтобы выжить или погибнуть вместе. На день ребенку полагалось 200 граммов соевого молока, и приходилось отнимать у плачущей девочки бутылочку: надо было растянуть на весь день.

Есть хотелось постоянно. Мастера радовались студню, если где-нибудь удавалось раздобыть столярный клей. Приходилось также варить кожу ремней и портфелей. У людей опухали ноги, сил становилось все меньше.

Пришла и голодная смерть. Первыми погибли мужчины, сидевшие за своими вышивальными машинами, затем начали умирать женщины. Но труд по созданию знамен продолжался. Иной раз мастериц отвозили для выполнения срочных заказов в Смольный, иногда —в госпитали, где они работали при электрическом свете.

Нередко прямо с фронта привозили знамена, побывавшие в жестоких боях, пробитые пулями и осколками, со следами крови и пороха. Приходилось их срочно восстанавливать. Эти знамена были особенно дороги и мастерицам, и бойцам.

Шли обстрелы и бомбежки. Вначале работницы мастерской спускались в убежище, а потом перестали обращать внимание на сигналы тревоги. Работа была срочной, да и сил не хватало.

Но в то тяжелое время случались для коллектива и приятные минуты. В ноябре 1944 года о работе знаменного цеха рассказали по Ленинградскому радио. А лучшим вышивальщицам Е. А. Черепковой и М. Ф. Комлевой в виде премии выдали по банке сгущенки.

В те годы массовых военных и трудовых подвигов, которые стали нормой жизни для советских людей, скромный, самоотверженный труд мастериц остался почти безвестным. Но давайте подумаем. За время войны мастерская выпустила около 1000 знамен. Не всем мастерам выпало счастье встретить День Победы. Но их труд вел бойцов вперед по родной земле, потом по странам Европы. И знамена, которые они вышивали, были пронесены до Берлина. Теперь многие из них стали историческими реликвиями, которые за стеклом музейных витрин хранят легендарную память войны.