«Тетя Катя! Папа умер,— открывая дверь, причитала Нина, наша соседка со второго этажа.— Что делать?» — спрашивала она бабушку.

Раньше у них была большая семья, но в августе вместе с заводом все эвакуировались в Омск. Нина с отцом осталась в Ленинграде.

Нининому отцу, дяде Пете, было лет за шестьдесят. Но человек он был крепкий, мастер на все руки: лудить, паять, крышу починить, полы красить, пилу точить... Он был в почете у всех соседей. «Деловой человек»,— говорили про него во дворе.

Накануне он спустился к нам, в дверях откашлялся, как-то приглушенно, сипло поздоровался. «Все, Тимофеевна, завтра помирать буду, присмотри за Нинкой». Бабушка поправила платок, засуетилась у самовара, налила кружку кипятку и поставила перед дядей Петей.

Он пил медленно, трудно, небольшими глотками. Кадык его двигался вверх-вниз, пальцы вздрагивали. Чем-то он стал похож на ребенка. Казалось, вот-вот заплачет. Я поверил, что он умрет, бабушка, наверное, тоже. Но не думали мы, что это произойдет на следующий день.

«...Пойдем, поможешь мне»,— сказала бабушка. Мне стало как-то неловко и боязно, хотя покойников за эту зиму я видел много — знакомых и незнакомых, молодых и старых.

Мы поднялись наверх, стали греть воду. Нина плакала, у меня тоже в горле перехватывало. Я двигался как автомат, выполняя команды бабушки. Наконец все было закончено.

«Может быть, что-то возьмете на память?» — спросила Нина. «Христос с тобой»,— ответила бабушка и заторопилась. Нина молча смотрела на меня. Я не хотел ее обидеть, чувствовал, что-то нужно взять.

Но что? Я обвел взглядом комнату и увидел висящий на стенке ремень — обыкновенный, промасленный, со следами пасты от правки бритв, брючный ремень. «Можно?» — спросил я. Нина сняла с гвоздя ремень, подала, мне и снова заплакала. Мы с бабушкой спустились вниз. С этим ремнем я ушел в армию. Но это было позже. А тогда еще была трудная зима — начало марта 1942 года.

Почему я пишу обо всем этом? Так надо. За время блокады я потерял семь близких мне людей. От ран умер в госпитале мой отец. Я видел все: отоваривание карточек, похо-роны, дровяную эпопею, сколку льда. Многие спрашивали потом: «Как вам удалось выжить?» В шутку я отвечал: «Вода, трава и дрова, а также огромная вера в нашу победу».

Все это я пишу потому, что оставлять в себе считаю преступным. Нужно знать больше о том, как мы трудно и долго, терпеливо переживали блокаду, как ждали победу. О том, какая тяжесть легла тогда на плечи мальчишек и девчонок, в особенности наших женщин. Спасибо маме. Ей сейчас 84 года, она простой, скромный человек, обыкновенная русская женщина. Она тоже не чувствовала себя тогда одинокой. С одной стороны, были дети, с другой стороны - вся наша большая страна, которая по силе возможности помогала ей.