4 июля 1941 г. я был вызван в Главное управление Красной Армии (ГлавПУРККА), где корпусной комиссар Ф.Ф.Кузнецов сообщил, о решении ЦК ВКП(б) о назначении меня начальником Политуправления Московского военного округа и о необходимости приступить к работе.
В штабе округа и в Политуправлении обстановка была напряженной. Прежнее командование, забрав с собой до 70% основного руководящего состава аппарата, 22 июня убыло на Южный фронт. К руководству округом пришли новые люди. Многие должности оставались еще не заполненными.
Командующим округом оказался мой старый знакомый — генерал-лейтенант Павел Артемьевич Артемьев. За его плечами была большая жизнь. Человек сильной воли, прекрасный организатор, он досконально знал солдатскую службу и был неутомим в работе.
В кабинете П.А.Артемьева полно работников штаба, представителей формируемых частей. Подробного разговора с командующим у меня в тот день так и не получилось. Договорились, что будем встречаться ежедневно после 24 часов.
Я стал знакомиться с положением дел в штабе и в Политуправлении. Исполняющий обязанности начальника Политуправления бригадный комиссар Федор Кондратьевич Прудников встретил меня чуть ли не с распростертыми объятиями, ибо людей в Политуправлении осталось очень мало, и работники буквально сбивались с ног.
Осмысливая все увиденное и услышанное, прикинув, какие главные вопросы должно решать Политуправление в ближайшие дни, я пошел к командующему. В его кабинете застал секретаря ЦК и Московского горкома партии А.С.Щербакова, члена Военного Совета округа.
— Рад познакомиться, — сказал Щербаков, пожимая мне руку и внимательно меня рассматривая. — Вы, военные, привыкли ко всякого рода титулованиям, а меня зовите просто Александр Сергеевич. Надеюсь, вы оправдаете доверие партии.
Щербаков поинтересовался, за что мною получен орден Красного Знамени, обратил внимание на значок участника хасанских боев.
Затем состоялся непринужденный разговор в атмосфере добро-желательства и товарищества. На вопросы А.С.Щербакова, с чем я уже успел ознакомиться и как представляю себе место Политуправления в решении стоящих перед округом задач, я отвечал спокойно и более или менее обстоятельно, насколько позволяла полученная ориентировка.
Но объективно, начало моей работы в округе совпало с дальнейшими осложнениями на фронте. Историки ответят, как Гитлеру удалось подготовить нападение на СССР. В последствии, в своих воспоминаниях о 1941 г. маршал А.М.Василевский обвинял И.Сталина в том, что тот «не увидел, не уловил того предела, дальше которого надо было привести Вооруженные Силы в полную боевую готовность. Этого требовали интересы Родины». Не мог не сказаться разгром кадров РККА в 37-м году, дезориентирующее заявление ТАСС и обещание воевать малой кровью на территории врага.
Враг бешено рвался в глубь нашей территории. В приграничных сражениях Красная Армия понесла тяжелые потери, и нужно было их срочно восполнить. В первые же дни войны все кадровые дивизии ушли из округа, а вслед за ними и те, что развертывались по мобилизационному плану первой очереди. Округу предстояло изыскивать ресурсы на внеочередные многочисленные, внеплановые формирования, маршевое пополнение, мобилизовывать материальные средства для фронта.
Ранее мне, кадровому работнику РККА, представлялось, что многолетняя, кропотливая работа по составлению мобпланов на случай войны предусматривала все до мельчайших подробностей. Но так не получилось. Многое пришлось менять, вносить поправки и дополнения. Начало войны подвергло суровой проверке нашу военную практику, стратегические планы и расчеты.
Вскоре состоялось решение о назначении меня членом Военного Совета округа. Дел прибавилось вдвое, об усталости некогда было думать.
Уже в первый день войны Москва оказалась под угрозой нападения с воздуха. 24 июня ЦК и правительство приняли постановление о защите прифронтого тыла от вражеских парашютистов и диверсантов и было решено сформировать в Москве и области истребительные батальны. Было создано 87 истребительных отрядов и батальонов. Нужно было подобрать руководящие кадры, обеспечить новые формирования оружием, боевым имуществом, составить планы боевой подготовки. В конце июня ЦК ВКП(б) провел в ряде центральных областей первую мобилизацию коммунистов на фронт в качестве политбойцов. Нам предстояло принять их 11,5 тысяч и организовать месячную военную подготовку, одеть, вооружить и отправить на фронт. 9 июля ГКО принял постановление о всеобщей обязательной подготовке населения к противовоздушной обороне, 16 июля — о строительстве Можайской линии обороны.
На все мероприятия, не вписанные ранее в мобилизационные планы, не предусматривалось ни одной дополнительной штатной единицы.
Уже в первые дни войны со всей силой проявилась забота о защите Родины, создавались истребительные батальоны, отряды народного ополчения, партизанские отряды на оккупированной территории. В Москве застрельщиками создания народного ополчения стали коммунисты Ленинградского района во главе с первым секретарем райкома А.Секачевым. В ночь на 2 июля Центральный Комитет партии созвал совещание актива Москвы и области, на котором сообщалось, что ЦК поддержал почин трудящихся Москвы и Ленинграда о создании батальонов ополчения в каждом районе Москвы и крупных промышленных городах области.
Это решение дало выход патриотическим чувствам москвичей, не подлежащих призыву в армию по возрасту, по броне, из-за болезни, но стремившихся встать в ряды защитников Родины. Пункты записи добровольцев осаждались десятками тысяч граждан. За три дня в списки было внесено более 168 тысяч мужчин различного возраста. Из них 60% были членами ВКЩб). Перед Военным советом встал ряд острых вопросов: какую организационную форму придать ополчению, каково должно быть его предназначение, как его вооружить, обмундировать и обеспечить всем необходимым. Московские партийные организации блестяще выполнили первую свою задачу. На их призыв — «К оружию!» — поднялась вся тру-довая Москва. Но предстояла более сложная работа по превращению многотысячной армии добровольцев в боеспособные части и подразделения.
Самой трудной задачей оказалось обеспечить ополченцев оружием и боевой техникой: склады наши были пусты. Дело в том, что перед войной все арсеналы и базы с запасами оружия были перебазированы с территории округа на запад, где предполагалось мобилизационное развертывание армии. А там они подверглись разгрому вражеской авиацией или были захвачены противником в первые же дни нападения. В округе оставались две артиллерийские базы, занимавшиеся ремонтом орудий и стрелкого оружия. Все, что требовалось округу для боевых формирований, бралось буквально «от станка» , и, конечно, вооружить еще 120-тысячную армию ополчения до норм боевых соединений Красной Армии Главное управление не могло. Нам предложили сделать это «за счет внутренних источников».
Военный совет был единодушен в том, что формируемые дивизии народного ополчения должны составлять основу для прикрытия Москвы на случай чрезвычайных осложнений на фронте, что в них должны влиться добровольцы в возрасте от 18 до 50 лет из числа не подлежащих мобилизации. Командиров и комиссаров дивизий, полков, командиров батальонов и всех специалистов технических родов войск давал округ, а остальную часть командного политического состава должны были подобрать местные партийные и советские организации совместно с военкоматами из числа добровольцев. Было решено, что личный состав ополчения пройдет ускоренную военную подготовку, для чего дивизии будут выведены в западные районы Подмосковья, где, помимо тактической и стрелковой подготовки, они будут строить оборонительные рубежи, имея в виду в случае необходимости защищать на этих позициях свой родной город. Московские организации брали на себя задачу помочь дивизиям получить оружие от различных общественных организаций, обеспечить ускоренный ремонт поступавшей с фронта боевой техники, а также снабдить их обмундированием, снаряжением, средствами передвижения и необходимым политико-просветительным имуществом.
И нужно отдать должное руководителям московских коммунистов и советских органов. Они проделали колоссальную работу и оказали округу огромную помощь. Часть оружия по указанию Военного совета выделили воинские части, училища и учреждения округа. Все это позволило создать условия для боевой подготовки дивизий.
Однако, надо признать, что мы вовремя не смогли избежать ошибок. 6 июля Военный совет подписал приказ о выходе дивизий в точно определенные районы. И сразу же всплыли наружу все недостатки поспешного формирования, порой без учета государственной целесообразности. В рядах ополченцев оказалось много больных, людей старше 55 и 60 лет, не годных для полевой походной жизни и напряженной учебы. На некоторых предприятиях были оголены целые производственные участки; из научных учреждений уходили крайне необходимые кадры специалистов, работавших над важными проблемами оборонного значения.
Когда же стало известно, что дивизии выводятся из Москвы, сразу начались телефонные звонки: руководители предприятий и учреждений просили возвратить незаменимые кадры, а командиры и комиссары дивизий, в свою очередь, посылали рапорты о том, что такое-то количество ополченцев непригодно для походов.
Пришлось на ходу исправлять эту ошибку. Хорошо, что из 310 тысяч добровольцев Москвы и области было зачислено в дивизии всего 120 тысяч человек. Таким образом, оставался большой резерв, за счет которого дивизии пополнялись до штатной численности.
В создание дивизий народного ополчения московскими органи-зациями и командованием округа был вложен огромный труд, ибо в ополчении видели силу, способную защитить Москву от всяких неожиданностей. Но вот числа 20 июля получили приказ Ставки о включении этих дивизий в состав резервных армий (с 30 июля — Резервного фронта) и выводе их на Вяземский оборонительный рубеж. И сколько мы ни докладывали Верховному командованию, что дивизии в военном отношении не подготовлены, недостаточно вооружены и т.д., что Москва остается совершенно неприкрытой в случае осложнений на фронте, эти соображения во внимание приняты не были.
Итак, 16 июля ГКО обязал приступить к строительству Можайской линии обороны протяженностью сперва в 220 километров, а затем с дополнительным присоединением участка Калужского укрепрайона в 60 километров. Предстояло вынуть 7,5 млн. кубометров земли, уложить около 25 тыс. тонн цемента, засыпать свыше 51 тыс. тонн гравия и щебня, заложить 590 тыс. кубометров леса. Срок готовности был установлен жесткий: для первой очереди — к 10— 15 октября, для второй — к 15—25 ноября 1941 года.
Положение на фронте не оставляло места для какого-либо благодушия. С занятием Смоленска враг упорно продолжал свой натиск на московском направлении, и забота о безопасности столицы выдвигалась как важнейшая задача.
И вот теперь, когда на Москву надвигалась реальная угроза, в большой спешке и в крайне сложных условиях неблагоприятного хода войны, надо было заново начинать всю работу по составлению документации, рекогносцировкам оборонительных рубежей, расходовать силы и средства, столь необходимые для фронта. И все же строительство оборонительного рубежа уже в августе развернулось широким фронтом, и к октябрю, к моменту возникновения первого кризиса под Москвой, удалось выполнить план первой очереди на 60—70% (исключая Калужское направление, где строительство началось в сентябре). Этот колоссальный объем работ можно было выполнить, только опираясь на могучие плечи москвичей, на активное участие их руководителей А.С.Щербакова, Б.Н.Черноусова, П.С.Тарасова, В.П.Пронина, боевого вожака московского комсомола А.М.Пегова. Их энергии, организаторскому размаху в работе можно было позавидовать.
В несколько дней десятки тысяч москвичей были поставлены в ряды строителей оборонительного рубежа, организованы в батальоны, налажено производство необходимого шанцевого инструмента, мобилизована строительная техника, размещены заказы на бетонных заводах, изысканы дополнительные источники материалов.
Особо хочется подчеркнуть роль московских комсомольцев, молодых москвичей в строительстве оборонительных рубежей. По существу, это больше чем наполовину была комсомольско-молодежная стройка. Так, из 43 тысяч человек, работавших на строительстве к началу августа, 32 тысячи были комсомольцами, а к 25 августа из 83 тысяч строителей-комсомольцев было 43 тысячи. Они принесли на строительство задор, боевой дух, жизнерадостность и мужество в преодолении трудностей. Проявилась святая вера молодежи в величие дела, которому она служила, не щадя здоровья и самой жизни.
7 октября в Москву приехал генерал армии Г.К.Жуков. Он прибыл из Ленинграда, откуда в ночь на 6 октября был вызван в Ставку, где получил задание немедленно выехать в расположение войск Западного и Резервного фронтов, разобраться в обстановке и принять необходимые меры, чтобы задержать продвижение врага на Москву. На Можайском оборонительном рубеже Г.К.Жуков появился 8 октября. 10 октября состоялось решение о назначении его командующим Западным фронтом, которому передавались и войска Резервного фронта.
Но опасность на фронте продолжала нарастать. 12 октября враг занял Калугу, прорвался под Верею и Боровск, а через несколько дней захватил Калинин, Можайск, Малоярославец и Тарусу. Из окружения под Вязьмой и Брянском выходили крайне ослабленные части. Наших сил явно не хватало, чтобы удержать Можайскую линию обороны, а 7 октября противник осуществил прорыв фронта. К концу октября немецко-фашистские войска вышли на рубеж, на расстоянии в 80—100 километров от столицы. ЦК партии и правительство приняли решение об эвакуации из города промышленных предприятий, центральных учреждений, части населения и создания Московской зоны обороны.
В сложной и уже опасной обстановке принималось решение ГКО о введении в Москве и ее окрестностях осадного положения. Критическое положение на фронте усугублялось стихийной эвакуацией неорганизованного населения и части учреждений. Непосредственный тыл фронта переживал трудные дни. От Военного совета требовались решительные меры, чтобы локализовать вспышку стихийной эвакуации, но прав у него было явно недостаточно. 19 октября около 22 или 23 часов командующего округом и меня срочно вызвали на заседание ГКО.
Заседание проходило в кабинете И.В.Сталина. За длинным столом, покрытым зеленым сукном, сидели почти все члены ГКО. Присутствовал и А.С.Щербаков. Сталин со своей неизменной трубкой ходил по ковровой дорожке. В кабинете царила напряженная тишина. На лицах присутствующих можно было прочесть, что недавно происходил какой-то бурный разговор, волнения от которого еще не улеглись.
Остановившись у дверей, мы доложили о прибытии по вызову. Обернувшись к нам и не здороваясь, Сталин задал вопрос:
— Каково положение в Москве?
Командующий доложил, что положение остается тревожным. Меры к наведению порядка приняты, но они недостаточны.
— Что предлагаете? — спросил Сталин.
— Военный Совет просит ввести в городе осадное положение, — доложил Артемьев.
Подумав несколько секунд, Сталин сказал: «Правильно!»
Вся вторая половина октября была заполнена заботами о строительстве оборонительных рубежей на ближних подступах и в самом городе, проведении в состояние высокой боевой готовности вновь сформированных четырех стрелковых дивизий народного ополчения, об изыскании дополнительных источников сил и средств для непосредственной защиты столицы. В эти тревожные дни исключительную активность проявили партийные и советские организации столицы, оказавшие командованию неоценимую помощь в наведении порядка в городе. Свыше 100 тысяч москвичей было поднято на строительство оборонительных сооружений, сотни предприятий, вплоть до кустарных мастерских, переключились на выпуск военной продукции.
В эти дни я близко познакомился с председателем Моссовета В.П.Прониным и его заместителем М.А.Ясновым. В.П.Пронин был введен в состав Военного Совета Московской зоны обороны, и с ним приходилось решать многие вопросы организации защиты столицы. Меня поражала его неистощимая энергия. В тех трудных условиях он успевал бывать всюду, где требовалось его личное участие. М.А.Яснов был поставлен во главе специального управления Моссовета по строительству оборонительных сооружений в Московской зоне обороны. Всю практическую оборонную работу в МК партии вел военный отдел. Заведующий отделом А.И.Чугунов был не только исполнителем воли бюро МК и секретарей, но и волевым, инициативным организатором, глубоко вникавшим в ход строительных работ и других забот военного отдела.
В повседневной работе нас теснейшим образом связали общие заботы и тревоги с секретарем Московского обкома партии Б.Н.Черноусовым и председателем облисполкома П.С.Тарасовым. Борис Николаевич Черноусое обладал какой-то удивительной способностью с первого же знакомства расположить к себе человека. Деловые вопросы решались им быстро. Указания были четкими.
Противоположностью ему был Павел Сергеевич Тарасов. Он не мог спокойно разговаривать с людьми, недобросовестно выполняющими свой долг. Его кипучая натура протестовала против медлительности и безынициативности. Облвоенком А.Е.Смирнов и начальник Политотдела З.И.Комаров отмечали активную действенную помощь руководителей того времени.
Почти полумиллионная армия московской комсомолии сыграла, без преувеличения, выдающуюся роль в организации защиты столицы. Десятки тысяч комсомольцев ушли в народное ополчение, десятки тысяч строили оборонительные рубежи, выходили на воскресники, вдохновенно работали на производстве, защищали Москву от пожаров и разрушений. Возглавляемый секретарем А.М.Пе-говым Московский комитет комсомола представлял собой штаб боевой мобилизации.Стоило позвонить Пегову в любой час дня и ночи — и всегда он был занят каким-либо срочным делом. Мы, старые коммунисты, гордились нашей молодежью — славным преем-ником революционных и боевых традиций нашей партии.
Помнится, в последниих числах октября командующий и я были вызваны в МК ВКП(б) к А.С.Щербакову для доклада об организации обороны столицы. Примерно через полчаса после начала доклада П.А.Артемьев перешел к разделу о мероприятиях по перестройке противовоздушной обороны города в свете изменившейся обстановки. И надо же было случиться: в тот момент, когда он твердо и уверенно заявил, что Москва с воздуха прикрыта надежно, раздался огромной силы взрыв. Все здание задрожало и, казалось, вот-вот рухнет. Град осколков стекла и кусков штукатурки обрушился на присутствующих, погас свет, листы доклада и записей разметало. Входную и запасную двери заклинило. А.С.Щербакова контузило. Без посторонней помощи он не мог подняться.
С помощью прибывших пожарных была открыта дверь запасного хода, и по горевшей лестнице мы выбрались во двор. В нижнем этаже бушевал пожар. Пожарные в кислородных масках отстаивали каждую комнату, выносили во двор раненых и убитых.
Как потом выяснилось, главный пост ПВО своевременно получил предупреждение о подходе на большой высоте одиночного самолета противника и принял решение тревоги не объявлять, зенитного огня не открывать, а поручить истребителям расправиться с этим наглецом. Решение, в основном, было правильным. Но на этот раз самолет был, видимо, не разведчик, а вел его один из асов.
В двадцатых числах октября командующий округом, несколько смущенный и взволнованный, под большим секретом рассказал, что его вызывал Сталин и от имени ЦК и ГКО поручил подготовить парад войск гарнизона 7 ноября на Красной площади, предупредив, что о подготовке парада должен знать ограниченный круг лиц.
Перед командованием округа стояла сложная задача. Во-первых, ни в коем случае нельзя было ослаблять силы, занимавшие оборонительные рубежи, наоборот, требовалось повысить их боеготовность и бдительность. Во-вторых, парад провести так, чтобы оставшиеся в Москве представители иностранных государств и гитлеровская агентура могли увидеть силу и мощь наших войск, убедиться в их способности не только надежно защитить Москву, но и разгромить врага. Это должна была быть демонстрация решимости Советского государства, советского народа бороться до полной победы.Было принято решение: на парад вывести по батальону курсантов училища имени Верховного Совета РСФСР и Военно-политического училища имени Ленина, по одному стрелковому полку от 2-й Московской и 332-й Ивановской имени М.В.Фрунзе дивизий, стрелковый, танковый и кавалерийский полки дивизии имени Ф.Э.Дзержинского, Московский флотский экипаж, батальон бывших красногвардейцев, два батальона Всевобуча, два артиллерийских полка, сводный зенитный полк ПВО. Дополнительно Ставка обещала выделить из своего резерва одну танковую бригаду. Таким образом, по количеству участников парад должен получиться внушительный. В отличие от мирного времени на этом параде войска дол-жны были сразу же идти в бой.
Важной задачей оставалась надежная защита столицы с воздуха в часы парада 7 ноября, вечером накануне, во время торжественного заседания, и обеспечить строжайший порядок и надежное прикрытие с воздуха. Ни один самолет врага не должен был прорваться к городу. В соотвествии с этим вся система ПВО была переведена на режим повышенной боевой готовности. Свыше 500 истребителей находились в готовности номер один. Были усилены патрули в городе и введен более строгий режим на контрольно-про-пускных пунктах.
Враг все же пытался испортить наш праздник. Около 250 бомбардировщиков 6-го ноября волнами пошли на Москву, но на подходе к столице они были встречены таким зенитным огнем, так стремительно атакованы нашей авиацией, что вынуждены были поспешно убраться восвояси. Это был подарок воинов ПВО к празднику 24-й годовщины Октября, ведь Гитлер растрезвонил на весь мир, что 7 ноября на Красной площади состоится парад его «доблестных и непобедимых» войск.
Командование наших фронтов было начеку. Командиры корпусов ПВО Д.А.Журавлев и И.Д.Климов держали, что называется, палец «на спусковом крючке». Помогла нам и природа. В ночь на 7 ноября разыгралась метель. К утру она немного утихла, но густые хлопья снега закрыли белой пеленой улицы. Парад состоялся — это был самый дорогой и неожиданный подарок к великому празднику.
Вторая половина ноября и начало декабря были самыми трудными для столицы. Продолжало уменьшаться ее население — до 2,5 миллиона человек. С севера враг подошел к Москве на 25—30 километров. Днем и ночью шли ожесточенные воздушные бои. В октябре Гитлер приказал войскам группы «Центр» взять Москву до наступления зимы. При введении осадного положения в Москве генерал-майор Артемьев писал в своем приказе: «...Нужно быть готовым к тому, что улицы Москвы могут стать местом жарких боев, штыковых атак, рукопашных схваток с врагом...».
Вся наша страна поднялась на помощь Москве, и противник, натолкнувшись на могучую оборону, остановился, захлебываясь в своей собственной крови. 6 декабря могучий контрудар потряс до основания фронт врага, который начал поспешно откатываться назад. От имени партии и Советского правительства газета «Правда» торжественно на весь мир провозгласила: «Родина гордится своими сынами — бойцами, командирами и политработниками, мужественно сражавшимися на подмосковных рубежах. Родина гордится мужеством и стойкостью трудящихся Москвы...».
Эту высокую оценку москвичи заслужили в героических боях и труде. Они отдали на фронт более миллиона своих лучших сынов и дочерей, из них свыше 400 тысяч коммунистов и комсомольцев. Непоколебимый верой в победу, мужеством и самоотвержностью, сплоченностью вокруг Коммунистической партии москвичи отстояли свой город.
Перепечатывается с сокращениями и уточнениями по статье в журнале «Вопросы истории КПСС» N9, 1968 г.
