Я — бывший узник — гефлинг № 62 825—74 973 концлагеря Заксенхау-зен, дважды бежавший с фашистской фабрики смерти, откуда на сегодня мне самому кажется это не осуществимым, и все же это был факт.

В моей памяти предстало все то страшное, пережитое мною, в один миг всплыло в памяти: ночь, густой туман, мой спутник побега, лай собак и перекличка эсэсовцев; вот прошел опель-плац, близко здание с воротами, часового на балконе за пулеметом не слышно, не слышно и часовых на во-ротах. Итак, побег, водосточные трубы, изоляторы с проводами высокого напряжения, все побеждено, и все же уйти дальше клинкеля не пришлось, и снова побои эсэсовцев, и снова мечта о побеге, о соединении с товарищем Падасьян Терентием, который находился на клинкеле.

Все то прошлое, что страшнее смерти, — позади, ибо смерть для нас, смертных, была не страшна. В один миг я представил ту картину страшного прошлого, пережитого мною, я не верил себе, не верил своим глазам, которые и сейчас при воспоминании наполняются слезами горя и радости, действительности, я щупал себя: жив ли я? Действительность ли это? И все же это действительность.

...Уверенность, сила духа — морали, гордость за свою Отчизну и спаянность всех обездоленных, обреченных на смерть — все это помогло нам, немногим, остаться в живых благодаря действию подпольных коммунистических организаций, людей, боровшихся и там, в застенках против общего врага — гитлеровских палачей. Пережили то нечеловеческое, называлось страшнее смерти, лишь потому, что смерть для нас, смертных, была не страшна и мы, советские люди, вселяли веру в Победу над гитлеризмом узникам всех наций и стран.

Многие считают, что я был сожжен в крематории, однако мне помогли немецкие братья-коммунисты, сменивши номер, постарались временно зачислить в команду по расчистке и извлечению бомб в Берлине. А спустя неделю я был отправлен на Хейнкель.

Как мне хочется узнать о судьбе Вилли, блокарбайтера с Хейнкеля, Ганс, Курт (говорил по-русски), итальянец Бадольо, Вилли — штубовый Заксенхаузена, оренбургский паренек Володя, с которым мы во время ночных налетов союзной авиации сверлили бензобаки в 4-м блоке, где собирались самолеты. И многие-многие другие фамилии, которые сейчас мне очень трудно вспомнить, однако их образы живы в моей памяти. Памятна мне и виселица на Хейнкеле за побег, выбитые зубы, 10-й блок и снова спасение немецкими товарищами.

...Я, бывший узник фашистской фабрики смерти, присоединяю свой голос ко всему прогрессивному человечеству, строящему светлое будущее — коммунизм, и шлю проклятия на головы тех людоедов, извергов и палачей рода нечеловеческого, которые своей грязной, звериной, палаческой рукой уничтожили миллионы трудолюбивых, мирных, безоружных детей, женщин, стариков и патриотов своей Родины лишь за то, что они любили свою Родину, жизнь, свободу и счастье природы земной.

Так, пусть палачей и их плод парализует и уничтожит гнев и нена-висть тех, кого они замучили, но не поставили на колени, мы, оставшиеся в живых, умножим свой гнев в тысячи раз.

Чтобы никогда, раз и навсегда гитлеровские палачи не повторили своих злодеяний, исчезнувши с нашей планеты. Пусть вечно светит солнце свободы на всем полушарии нашей планеты.

Я желаю нашей цветущей молодежи, молодежи всего мира счастья и свободы, бороться за лучшее, беречь завоеванное нашими дедами, отцами и старшими братьями, никогда не допустить возрождения фанатического отродья германского фашизма, обуздать распоясавшихся эсэсовских палачей и посадить на скамью ответа их за содеянное перед лицом всего мира.

Жить и творить чудеса жизни во славу труда и мира всего челове-чества нашей планеты, строить светлое будущее на всей планете, Коммунизм, забыть слово «война». Жить счастливой жизнью в братстве и единстве среди всех народов и пользоваться всеми благами нашей планеты, любить труд, мир и счастье.

...А сейчас я уже три года лишен свободы, нахожусь в заключении не потому, что я хулиган или убийца, вор или мошенник, а потому, что я, переживши много горя и всяких унижений, и мне всегда кажется, что все люди нашей Родины честны, мне хочется всегда и всем верить и доверяться, и только поэтому я сейчас отбываю не заслуженный мною срок наказания, а истинные преступники разгуливают на свободе, лишь потому, что я попал в сферу дельцов, подобную джезказганской трагедии с шофером-комсомольцем.

Вот уже три года я пишу во все инстанции, а результат один и тот же, все мои жалобы направляются в ту же инстанцию, которая осудила и утвердила мой незаконный приговор.

Вся беда в том, что истинные расхитители государственных денежных средств являются руководители Атасуйского рудоуправления Карагандинского СНХ: управляющий рудоуправления, гл. бухгалтер, гл. энергетик и заведующий перевалочной базой.

Я просто-напросто всего лишь честный труженик-механизатор— экскаваторщик. Я с уверенностью и полной решимостью говорю это и готов принести клятву узника, что я не виновен, и готов ответить перед народом, если я виновен.

Не теряя надежды, я твердо уверен, что найдется тот, кто поможет мне в освобождении и наказании тех, кто незаконно содеял мое лишение свободы, кто совершил преступление. Я уверен в торжестве справедливости, хотя мне и тяжело в настоящее время, оставшееся мое состояние здоровья надорвано окончательно, концлагеря, 6 побегов и зверские избиения эсэсовских палачей оставили тяжкие следы неизлечимого, непоправимого в моем организме. Я инвалид 2-й группы, однако и здесь, незаконно лишенный свободы, я тружусь на производстве повседневно физическим трудом.

В послевоенное время стал активным участником Великих строек нашей Родины, на Урале № 865 — стройка, Волго-Донской канал им. В.И. Ленина, Волгоградская ГЭС им. XXII партсъезда, Соколовско-Сарбайский железорудный комбинат, везде, работая по 20 часов в сутки, машинистом экскаваторов на всех марках, всегда, повышая свои технические знания, я передавал свой опыт работы молодому поколению. Для меня труд — это жизнь, без труда нет цели в жизни, нет жизни.... С уважением бывший узник концлагеря Заксенхаузен,


Белан Г. В. 30 июня 1965 г. Казахская ССР, Карагандинская область, г. Балхаш.

РГАСПИ, Ф. М-98. Оп. 3. Д. 6. Л. 65—68 об.